Сергей Коняшин - Последний рубеж

Фашист впился в неё остекленевшим взглядом и мёртвой хваткой вцепился в её руку. Через несколько секунд его напряжение ослабло, и взор потух. Полина резко выдернула лезвие из горла и оттолкнула убитого. Он лишь слабо захрипел и грузно повалился на землю. Девушка не глядя переступила через него и, стряхивая с ножа кровь в мокрую осеннюю траву, быстрым шагом вышла из леса и направилась к блокпосту.

Войдя во двор казармы, Полина внимательно осмотрелась. В двадцати метрах от двери длинными рядами стояли мотоциклы, накрытые, видимо, перед вчерашним дождём брезентом. Заглянув под него, она увидела в колясках сложенные автоматы. Девушка взяла один и лёгким движением отщёлкнула магазин – он был снаряжён. Задвинув кассету на место, Полина проверила ещё несколько автоматов – все были забиты патронами под завязку.

Ей довелось немного научиться обращаться с немецким оружием, когда брат Андрея Витя вернулся после побега в войска Красной Армии в Крым, привезя с собой трофейный автомат и несколько полных пакетов патронов. Она, Ваня и Витя часто играли вместе, поэтому Полина, боясь за ребят, постоянно проверяла, не заряжён ли автомат. А во время коротких походов в горы Витя несколько раз показывал ей, как правильно стрелять, и она тренировалась палить по деревьям в лесу, пока патроны не закончились.

Разобравшись с автоматами, Полина тихо обошла вокруг широкой, крепко сколоченной из свежих досок казармы. Она увидела, что входная дверь – единственная, а в продолговатые узкие оконца под крышей невозможно протиснуться взрослому человеку. Вдоль одной из стен плотными рядами стояли круглые красные канистры. Открутив несколько крышек и понюхав содержимое, Полина поняла, что в них бензин. Она облила им стены и подпёрла дверь толстым бревном, валявшимся неподалеку.

Достала из кармана зажигалку с чёрным орлом, держащим в лапах свастику, взятую у убитого часового, высекла толстым податливым колёсиком огонь и швырнула её в лужу бензина под стеной. Неистовое пламя в несколько мгновений охватило всё здание яркими оранжевыми языками.

Полина подошла к мотоциклам, растянула между ними брезентовые накидки, выложила из колясок несколько десятков автоматов и, передёрнув затворы на каждом, затаилась за этим укрытием.

Алый набухающий огонь тем временем неумолимо расползался по стенам, и вскоре вся казарма заполыхала высоким багровым пламенем. Его широкие жадные языки выскальзывали из щелей между досок и быстро ползли по массивным балкам, сталкиваясь и туго перекручиваясь между собой. Из-под крыши повалил чёрный дым, послышались испуганные крики. Плотно подпёртая дверь начала гулко содрогаться под мощными, но тщетными ударами.

Вдали на дороге блеснули горящими зрачками несколько пар автомобильных фар – это фашистский патруль, заметив пожар, на предельной скорости нёсся к казарме. Торопливо выпрыгнув на ходу из машин возле блокпоста, порядка двадцати немцев вбежали во двор и бросились к забаррикадированной двери.

В этот же миг из-за брезента с автоматами в двух руках выскочила Полина и спаренной очередью расстреляла набегавших. Больше половины из них рухнули замертво, остальные разбежались по двору и залегли за первыми попавшимися укрытиями. Отшвырнув опустошённые автоматы, девушка бросилась на землю и откатилась за ближайший мотоцикл за другими. В том месте, где она только что была, десятки свистящих пуль прорвали качающийся на весу брезент. Сквозь изрешечённую ткань Полина увидела, что стреляли из-за большого деревянного ящика, и коротко полоснула по нему. Не успели вывороченные пулями щепки осыпаться на землю, как резкими огнями сверкнула ответная автоматная очередь, дробно выбившая над головой девушки тяжёлый звон по металлической мотоциклетной коляске.

Не дожидаясь, пока её прижмут к земле перекрёстным огнём, она, низко пригибаясь, перебежала на другую сторону ряда мотоциклов. Потерявшие девушку из виду фашисты предприняли ещё одну попытку освободить своих. Из горящей казармы продолжали доноситься нечеловеческие вопли, но Полина, заметив, что очередной немец подбежал к двери и пытается сдвинуть с места обуглившееся, охваченное огнём бревно, послала в его сторону прицельную очередь. Стая пуль пронеслась через весь двор, уже тускло освещённый поднимающимся солнцем, и припечатала фашиста к почерневшей от всепожирающего огня стене, выбив из неё ворох обугленных щепок и искрящихся углей.

Поняв, что к двери им не приблизиться, немцы решили сначала убрать девушку. Придя в себя от растерянности, они, разбившись на боевые двойки, начали рассредоточиваться по прилегающей территории и, прикрывая друг друга, продвигаться к мотоциклам, между которыми, отчаянно отстреливаясь в разные стороны, металась Полина. Немецкие автоматы, опустошаясь один за другим, трещали в её руках. Тем не менее фрицы плотнее смыкали кольцо и всё ближе подбирались к ней короткими и точными перебежками. Нескончаемый свист пуль железной паутиной вис над головой Полины, не давая возможности ни подняться, ни переменить позицию.

Сквозь лохмотья брезента, продранного свинцом во многих местах, она увидела, как очередной немец подобрался к двери, и в торопливой неосторожности больше, чем следовало, высунулась из-за мотоцикла, сильно искорёженного пулями, чтобы подстрелить его. В тот же момент из-за одиноко лежащего посреди двора камня мелькнула близкая очередь, и Полина, передёрнувшись от резкой боли, упала на землю, выронив автомат. Схватившись обеими руками за живот, она почувствовала, как под пальцами тяжело набухает кровью простреленный свитер.

Из-за мотоцикла, служившего ей укрытием, выскочили с автоматами наперевес двое немцев и, увидев распластанную среди россыпей гильз раненую девушку, направили на неё стволы. Поняв, что это конец, Полина бросила последний взгляд на полыхающую казарму, в которой ещё истошно кричали убийцы её брата. Подбежавшему к двери фашисту удалось несколькими сильными ударами ноги отбросить бревно, но в ту же секунду полыхающая кровля просела и спустя мгновение с грохотом обрушилась вниз, похоронив всех внутри под раскалёнными обломками. В небо взметнулись яркие снопы искр и серые тучи пепла. Звонко лопнули выдавленные жаром узкие стёкла, и осколки, ярко переливаясь в утренних солнечных лучах и отсветах пламени, мелкой крошкой разлетелись по двору. Сильно сгустившийся угольно-пепельный дым поднялся высокой стеной и, словно траурной завесой, окутал казарму. Намеревавшиеся застрелить Полину фашисты застыли, вытаращив глаза на обрушившееся с оглушительным треском здание, под раскалёнными руинами которого мгновенно стихли истошные голоса.