Галина Колесник - Твердь. Альтернативный взгляд на историю средних веков

В силу своей наивности, скудности знаний, и отсутствия жизненного опыта, – я едва ли мог её понять.

Будучи немногим старше Марты, семь лет тому назад я был направлен духовником в Кведлин, и находился в самом начале пути служения господу…

А Марта, между тем, всё говорила и говорила; как в детстве осталась сиротой, и Зонненберги её приютили, и как она назвала братом их единственного сына Пауля, и как потом пришла любовь…, и родился Зигфрид…

Помню, я тогда почувствовал неладное, и Марту на этих словах остановил.

– «Дочь моя!» – внимательно глядя ей в лицо, молвил я, – «Всё ли ты правильно излагаешь? И разве между любовью и зачатием ребёнка не следует упомянуть о венчание, как о главном, связующем, эти два, – событие!»

– «Падре!» – всхлипнула бедная женщина, закрывая лицо руками, – «Наше дитя рождено без божьего благословения!»

Вот тут-то и выяснилось, что родители Пауля к этому времени уже почили, и молодых некому было наставить на путь истинный. Потому и жили они невенчанные, пока их греховная близость не принесла горькие плоды, и Марта не призналась любимому, что беременна…

Делать нечего, отправился Пауль переговорить с двоюродным дядькой, местным старостой, чтобы тот, в свою очередь уломал, дышащего на ладан священника из соседней деревни, – и они с Мартой смогли бы повенчаться…

Но священник оказался кремень, – стоек в вере и неподкупен!

Плевался и шипел, тыча высохшим пальцем в недоброе тёмное небо, – и они ушли ни с чем…

Воистину, сам господь отвернулся от юных любовников, ибо, на следующий уже день несостоявшегося мужа забрили в солдаты…

А через полгода, когда Марта родила, Пауль дерзнул уйти в самоволку, и спустя неделю объявился в своей деревне. Расцеловал любимую и сына, решил, что время терпит, и остался до утра…

Новоиспечённого отца нашли по горячим следам, избили до полусмерти и вернули обратно…

Марта места себе не находила, извелась вся в неведение!

А через месяц новая беда постучалась в её дверь, – военный вестовой привёз похоронку на Пауля…

И в тот день Марта покинула деревню. Краюха хлеба, кусок прошлогоднего сала, да дитя на руках, – с тем и ушла, куда глаза глядят…

И только к вечеру третьего дня господь сменил гнев на милость! Она была найдена, и вместе с младенцем доставлена в замок Хепбернов…

– «Радуюсь твоей исповеди, дочь моя», – молвил я, устало поднимаясь со скамьи, – «Всё, что мне надо было услышать, я услышал. Так уж и быть, в следующий четверг – я окрещу мальчика, пусть он и незаконнорожденный! А сейчас ступай!»

Марта пролепетала слова благодарности, но с места не двинулась.

– «Ну, хорошо, хорошо!» – воскликнул я с некоторой досадой, – «Не хочешь ждать неделю, приводи дитя завтра, сразу же, после заутренней, на крещение! Договорились!?»

– «Я подожду!» – отозвалась Марта, напряжённо вглядываясь в моё лицо, – «Ведь, вы, падре, успеете до четверга повенчать нас?» – женщина облизнула пересохшие губы, – «Меня, и Пауля?»

Холодные мурашки побежали по моей спине, и я, уже было подумал, что несчастная повредилась рассудком.

– «Считаете меня сумасшедшей?» – улыбнулась женщина, печально качая головой, – «Я всего лишь хочу, чтобы у моего мальчика был законный отец!»

– «Опомнись, милая!» – не на шутку встревожился я, – «Мыслимое ли это дело, – венчаться с покойником!»

– «Мыслимое!» – прошептала Марта, не сводя с меня полных страдания и боли глаз, – «Мыслимое, отче! Я скоро умру, и если вы мне не поможете, то уже никто не поможет!»

– «Нам, простым смертным, не дано знать время своей кончины!» – рассердился я, – «Одному Господу Богу сие ведомо!»

– «Клянусь! Клянусь!» – вскричала женщина, заливаясь слезами, – «Я не лгу!»

Тут входная дверь хлопнула, мы с Мартой вздрогнули и враз оглянулись. На пороге, обминая в руках большую волчью шапку, стоял Генрих.

– «Ну, ступай, же, ступай!» – молвил я, торопливо осеняя женщину крёстным знаменем, – «Сегодня в ночь буду на молитве! И, коли, твоя просьба угодна господу, – дам тебе знать! А, коли, нет, – то не обессудь!»

– «Марта!» – позвал от двери Генрих, – «Скоро ли, ты? Мороз крепчает! Ехать надо!»

Женщина накинула шаль, опустила глаза, и молча пошла к выходу…

Не помню, как долго я простоял у запертой двери, а когда очнулся, – за стеной храма, всё также тоскливо завывала метель. Сердце моё, однако, билось ровно и покойно, и я уже, зная, как поступлю, в ту же минуту повернулся, и пошёл по узкому проходу на мерцающий свет алтаря…

– «Стало быть, просьба моей жены была удовлетворена?» – хрипло вопросил Зонненберг, прикипая взором к отцу Иоганну. Тот обернулся на голос, кивнул.

– «То, что я вам сейчас зачитаю», – молвил он, аккуратно освобождая тонкий свиток от печати, – « Было составлено мной в присутствие господина Балька и Марты, в приходской церкви Святого Мученика Иоханнеса, города Кведлина. Число, месяц, и год указаны с приложением…»

– «Господи!» – взмолился Зонненберг, – « Да, читайте, же, наконец!»

– «Сим документом удостоверяю!» – поспешно отозвался Отец Иоганн, пряча глаза за развёрнутым свитком, – «Что крестьянка такого-то села, Марта Зонненберг, урождённая Ремпель, действительно является законной женой погибшего жителя того же села, Пауля Зонненберга, \похоронный листок утерян.

А ко всему добавляю, – что Зигфрид Зонненберг является их законнорожденным сыном…. И послесловие…, хм», – неловко покашливая, заключил священник, – «Сей документ выдан повторно, взамен утерянного, да простит меня господь бог, – акта о венчании…»

– «Однако!» – Зонненберг недоуменно покрутил головой, – «Вы, отче, лицо духовное, а приняли на душу такой грех! Ведь если верить вашей бумажке, – получается, что мы с Мартой были венчаны, сын рождён во браке, и свидетельство про это всё имелось!?»

– «А как бы вы поступили на моём месте!» – запальчиво воскликнул Отец Иоганн, потрясая свитком, – «Если бы в тот момент судьба! Нет! Две судьбы человеческие, напрямую бы зависели от вашего решения! По церковным канонам? Или по совести?»

– «А разве это не одно и то же?» – с некоторой опаской поглядывая на священника, пробормотал Зонненберг.

– «Не скажу, ибо не знаю, сын мой…», – устало молвил Отец Иоганн, опускаясь в кресло. – «Я очень долго живу на этой земле, но мне кажется, ещё дольше я жду ответа на свой вопрос…».

– «А нельзя ли, объяснить, кому эта бумага, вообще предназначалась?» – растерянно улыбаясь, подала голос Мадлена, – « А то у меня какая-то каша в голове, – ничего не пойму…»

– «Бумагу я должен был вручить Зигфриду», – охотно объяснил Отец Иоганн, – «Как раз в день его совершеннолетия. Но мальчики, на тот момент были в Египте, и мы, с Магистратусом, разумеется, ждали их приезда, и, разумеется, – помнили, а потом…» – священник промокнул платочком взмокший лоб, – «Так оба и забыли…»