Александр Вендеров - Химутка

– Ну а вы с Марьей чаво?

– Мы их оттуль гоняем, а им хучь кол на голове тяши. И друзей стали с собой на чардак водить. Боюсь, беду накличуть с гробом ентим.

– Ды пущай ляжать, тольки б не сломали, – вмешалась Химутка. – Можеть, оне от ентого ляжания дольше жить стануть!

– Бабуль, ну вот што малый, што старый! Пошто оне балуются-то?

И за столиком пошла беседа о самых простых вещах – воспитании детей, работе, предстоящей посевной. Хотя Федя и жил до нынешнего марта всего через четыре избы от отца и бабушки, а вместе собирались и так вот говорили редко – как правило, по большим праздникам. Всего детей у Феди пятеро. Старшие дочери, близнецы Таня и Нина, уже вышли замуж, а младшей, Зине, всего три года. Самому Феде пятьдесят лет, он ветеран японской войны. Служил во флоте и в Цусимском сражении остался без правого глаза – выжгло шимозой. Вместе со всеми, кто уцелел на броненосце «Орёл», попал в плен к японцам. Это, конечно, невесело, но ведь японские врачи его, обожжённого, и спасли. Когда Федя вернулся из плена, срок его службы ещё не кончился, однако по причине полученного увечья матроса комиссовали. Приехал в деревню, женился на Марье из Павлово, хозяйствовать стал.

Химутка вспомнила, что внук когда-то давно рассказывал, как плыл он по морю на большом корабле, очень долго плыл. Воспоминания о битве и плене, ясное дело, лучше не трогать, однако старушка помнила, что ещё до сражения стояли они на каком-то далёком острове, где всё диковинное, всё не как у нас. И она спросила:

– Федя, а вот, покуль не забыла. Ты кады у матросах был, вы на какой-то остров приплыли и жили там долго. Чаво за остров, расскажи.

– Так то, бабуль, Мадагаскар. Два с половиной месяца там простояли.

– Мага… Магаскар? Ня выговоришь!

– Мадагаскар. А ты енто к чаму, бабуль?

– Дак я, внучек, дальше Воробина нигде и не была. Хто ж мене на том свете расскажеть, как у разных странах люди живуть! Ну хотя бы на Магаскаре твоём.

– Жарко там очень. Круглый год жарко, зимы не бываеть. И хрукты такие растуть – кислые и сразу сладкие. Называется ананас. Кады их найисся шибко много, уво рту щипеть.

– А люди там какие? – заинтересовался отец.

– Люди усе чёрные. Оне такимя рождаются. И балбочуть не по-нашему, а чаво балбочуть – не поймёшь.

– А как же вы с ими понимали один одного? – удивилась Химутка.

– Офицеры и кой-хто из унтеров знали говорить по-хранцузскому. Остров-то Хранции принадляжить. – Фёдор налил себе и отцу ещё по стопке. – Да, успомнил! Был у нас на корабле унтер Лёшка Новиков – так, мене говорили у арьтели, что он прошлый год книжку издамши. «Цусима» называется. Там написано, как мы воявали. Парнишка один, он на посылках служить, обещал дать почитать.

– А хто етот Лёшка – друг твой? – спросил отец.

– Не, просто служили вместе. Я помню яво: шибко бойкий был, навроде политического. А таперича, значить, писателем заделался.

Химутка, которую писатели с их книгами совсем не интересовали, задумалась и через некоторое время сказала:

– А я вот чаво думаю: так далёко заплыли – не боялися скрозь край Зямли провалиться?

– Дак, бабуль, Зямля-то круглая – краёв у ей няма.

– Точно, мать, – подтвердил Иван. – Я в городе у лавке глобус видал – как есь Зямля, тольки маленькая.

– Не, такого быть ня можеть! – возражала Химутка. – Спокон веку говорили, што Зямля края имееть. А вы вдруг – круглая!

Химутка и её дети были неграмотными. Внуков Федю и Васю на военной службе научили азбуке, и те могли прочитать текст, а при надобности и кое-что написать. До Спас-Вилок медленно доходили не только технические новинки вроде электрического света 6 6 Спас-Вилки и соседние деревни были электрифицированы в 1958 году , но и само просвещение. Пусть читателя не удивляют речи Химутки: ещё в середине прошлого столетия в Спас-Вилках были старушки, уверенные в том, что Земля плоская. А ведь те старушки были лет на тридцать моложе Евфимии Трифоновой. Зато житейской мудрости этим людям было не занимать.

Федя уехал домой вечером. Путь его лежал на северо-восток – через Ново-Александровку на Муриково, а оттуда к райцентру Шаховская. Пасха закончилась, а завтра будет понедельник, который принесёт новые заботы. Оно и понятно: весенний день год кормит.

Сменяются годы и века, поколения, общественно-экономические формации, цари, генсеки и президенты. Однако при любой власти и в любые времена люди будут есть. А всё, что съедят как городские жители, так и деревенские, выращено селянами на земле. Как потопаешь, так и полопаешь – эту старинную пословицу можно применить вообще к любому труду, но к сельскому хозяйству в особенности.

Вторая половина апреля выдалась тёплой и солнечной – самое время пахать, сеять и сажать. Потом, конечно, могут и дожди зарядить, и морозы ударить, и снег выпасть даже в начале июня, но тут уж не угадаешь: русское Нечерноземье – зона не просто рискованного, а прямо-таки азартного земледелия.

Командно-административная экономика СССР предусматривала выполнение планов, утверждённых наверху, во всех отраслях народного хозяйства, на всех уровнях. Так и в эту весну Шаховской райисполком получил спущенные из Мособлисполкома планы сева и последующего сбора урожая различных сельхозкультур и производства мяса, молока, яиц. Да и облисполком эти планы не сам придумал и утвердил, а получил из народного комиссариата земледелия. А из райисполкома планы пошли по нисходящей цепочке в колхозы. Как в колхозе «Свобода» председатель Осип Махтеев с бригадиром Иваном Никитиным получили указания, сколько надо посеять и сколько вырастить, так и зачесали в затылках: оно, конечно, можно произвести и сдать сколько требуют, но если позволит погода. А вдруг засуха, как в прошлом году или, напротив, дожди зальют? Там ведь не посмотрят… Но делать нечего – надо план выполнять.

Единственная в районе машинно-тракторная станция, открытая три года назад, находилась в Шаховской. В Спас-Вилках был один трактор модели СХТЗ 15/30, и его минувшей зимой на Шаховской МТС отремонтировали и в середине марта пригнали в деревню. Заправки ни в Спас-Вилках, ни в окрестных деревнях, ясное дело, не было, и за топливом приходилось ездить в район. Сейчас тракторист Петя Крюков привёз на прицепленной к трактору телеге несколько фляг с керосином, машинное масло и кое-какие комплектующие для мелкого ремонта, однако в горячее для земледельцев время гонять трактор за двадцать пять вёрст – расход непроизводительный. Летом за топливом и прочим, что понадобится для железного коня, будут ездить на обычных конях, запрягши их в подводу.

Посевная началась. С самого утра люди выезжали на колхозные поля на лошадях и на тракторе. Предстояло сначала вспахать, а потом и засеять все поля вокруг Спас-Вилок – сперва зерновыми и льном, а затем картошкой, свёклой и морковью. Поле, что между Спас-Вилками и соседней деревней Малое Крутое, предназначалось для гороха. Впереди ещё целое лето и осень, и всё это время крестьяне будут подниматься с восходом солнца и уже в темноте падать в кровать, чтобы сомкнуть глаза на несколько часов и снова приниматься за работу. Так было всегда, и внедрение современных машин в сельское хозяйство, которое, видимо, облегчит жизнь деревенских, только начиналось. А ведь помимо работы в колхозе надо и свой огород засадить. На это крестьяне отводили воскресенье – единственный свой выходной день.