Татьяна Леготина - По рельсам судьбы

– Пойдёшь! Вот тебе мое последнее слово. Жених! Назначай день!

Обратно ехали молча, кони шагом везли сани по выпавшей пороше, а как почуяли дом, побежали резвее. Во дворе Андрей с трудом выпростал ноги из-под стеганой полости, бросил вожжи конюху и побрел в подклеть 9 9 Подклеть – первый нежилой этаж рубленного дома – никого не хотел ни видеть, ни слышать. Не знал он, ворочаясь на лежанке без сна, что в недалёких Лужках его теперешняя невеста рыдала от горя из-за неизбежной разлуки с любимым. Друг сердечный её рос сиротой. Сговорились, что пойдет он к ним в дом примаком 10 10 Примак – приемный зять , и свадьбу назначили после Рождества. Но отец теперь вдруг всё переиначил и сурово пригрозил ей: заартачится – выпорет на конюшне вожжами. Мать обнимала и со слезами уговаривала: «Доченька, в такую богатую семью пойдешь! Будешь хозяйкой! Белый хлеб будешь есть каждый день и маслом заедать! От нужды нашей будет тебе избавленье! Слезами-то горю не поможешь!» На том и порешили – играть свадьбу.

В раскрытых створах ворот била копытами тройка горячих коней, запряжённая в нарядные сани. Свадебный поезд 11 11 Свадебный поезд – свадебная процессия , состоящий из трех упряжек, украшенный яркими лентами и бубенцами, уже готов был сорваться с места, и унестись по свежему снегу, но тут на крыльцо выскочил отец жениха. «Андрей! Доху-то 12 12 Доха – полушубок забыл! Заморозишь невесту!» С этими словами он кинул на руки Андрею белый полушубок и цветастую шаль. Кони рванули с места и, оглашая округу перезвоном бубенцов, понеслись к дому невесты.

В окружении многочисленной родни по направлению к церкви важно вышагивал Евдоким Михайлович под руку с женой. Над крышами деревни гудел и переливался колокольный звон. Желающих поглазеть на венчание в маленькую церквушку невозможно было вместить: всем хотелось рассмотреть невесту самого богатого в деревне жениха. Та вошла в церковь тихо, под руку с отцом, не поднимая глаз и не открывая лица, прикрытого поверх кокошника белым прозрачным свадебным платком. На ней была юбка из светлого кашемира и новые нарядные сапожки. На груди по белой кофте с длинными рукавами струились нитки монисто 13 13 Монисто – ожерелье из мелкого речного жемчуга, а плечи покрывала гарусная 14 14 Гарусная шаль – шаль из старинной шерстяной пряжи с мелким печатным узором шаль. Андрей привез Варе этот наряд накануне свадьбы, как и подарки её родителям, но она так и не вышла к нему из горницы, сказав, что ей нездоровится. Теперь на венчании, когда молодые стояли рядом, а дружка с дружкой держали над их головами венцы, Варя смотрела только на священника. Но вот хор певчих запел «Благословляю брак сей…», а батюшка, трижды обведя их вокруг алтаря, предложил жениху поцеловать невесту. Андрей повернулся к Варе, но она засмущалась и залилась таким алым румянцем, так низко опустила голову, что Андрею ничего не оставалось, как просто поцеловать её в лоб. Вскоре вся процессия направилась к выходу из церкви. Не так Андрей представлял свою свадьбу, отчего было ему особенно горько. И, только подъезжая к дому, он понял, с каким размахом затеял празднество Евдоким Михайлович. „А как же иначе?!“ – говорил его отец людям. – Ведь единственный сын женится! Неужто я в грязь лицом ударю?»

Взлетали в небо белые мохноногие турманы 15 15 Турман – порода голубей , над головами молодых друзья и подружки бросали горстями пшеницу, просо и хмель, а бабушка Чиричиха, вместо родной матери вышла встречать жениха и невесту пышным свадебным караваем. Совсем чуточку отломила Варя от его румяного бока, а когда Андрей сильной рукой потянул к себе кусок, расписная солонка, стоявшая на самой верхушке каравая, вдруг накренилась, упала, да и покатилась по красному самотканому половику, оставляя за собой широкую полосу соли. Раздалось дружное «Ох!», и среди гостей воцарилась полная тишина. Несколько минут все, не отрываясь, оторопело смотрели на соляную дорожку: вот ведь какая напасть – рассыпать соль на своей свадьбе! Что может быть хуже? Но Евдоким Михайлович не растерялся, подхватил молодых под руки и повёл в дом. На крыльце их с поклоном встретила мачеха Агафья и провела жениха и невесту к образа́м в Красном углу избы, а хозяин повернулся к гостям и радостно воскликнул: «Чего примолкли-приуныли? Негоже нам на всякую безделицу рот разевать да охать! И что с того, что соль просыпалась? Всё это – бабкины сказки! Праздник у нас! Сын женится! Прошу, гости дорогие, к столу!»

Молодых усадили на скамью в простенке, во главе богато накрытого стола в центре большой горницы. На белой полотняной скатерти уже красовались жареные гуси и молочные поросята с кашей, стояли глиняные блюда с говяжьим студнем. Посреди стола в большой деревянной миске белой горой светилась квашеная капуста, украшенная мочеными яблоками и алой клюквой. Пока многочисленные гости рассаживались, на стол выставляли горячие, прямо из печи, мясные кулебяки, курники, пироги с грибами, капустой и рыбой, а также множество всяких заедок 16 16 Заедки – закуски и разносолов, жареных щук, в полстола длиной, и сковороды карасей в сметане. Перед молодыми красовался на фаянсовой тарелке любимый Андреем заварной калач, украшенный разноцветными сахарными леденцами. Подвыпившие гости вовсю шумели и веселились. Невеселы были только жених с невестой. И если Андрей ещё старался глядеть молодцом, то Варя не поднимала глаз из-под свадебного белого платка, который закрывал ей половину лица. Но по обычаю невесте и полагалось сидеть на своей свадьбе, скромно потупившись, и ничего не есть и не пить.

Первым поздравить молодых поднялся отец невесты. Держа в вытянутой руке стопку зеленоватого стекла, Дмитрий Афанасьевич сдержанно улыбнулся. Поздравил немногословно и также серьезно сказал: «Горько!».

«Го-о-о-рько!» – хором закричали гости, и Андрей, наклонившись к невесте и приподняв ее фату, увидел полные слёз Варины глаза. «Да уж, действительно „горько“, – подумал он, едва поцеловав её сомкнутые губы. – И что я, дурачина такой, послушал матушку? Надо было ещё годок подождать, – глядишь, встретил бы девушку, которой пришёлся бы я по сердцу».

Тут дружка Петро́ ткнул его локтем в бок и шепнул:

– Андрюха, чего заскучал? Будто и не на свадьбе гуляем, а поминки справляем! Давай-ка выпьем! – И налил себе очередную рюмку водки. – А ты хоть знаешь, где вам постелю-то постелили? Мамка моя говорила – три перины да ворох подушек на сенник понесли! Прямо как господам каким! Так что ты скучай-скучай, да не подкачай!“ Сказав это, Петруха, уже успевший изрядно выпить, громко захохотал и, понизив голос, добавил: – А то ведь завтра поутру пойдёте с молодой женой на поклон к родителям… с простынёй, чтоб все посмотрели, каков ты молодец! – он хитро взглянул на Андрея и тихо спросила: „А уверен ли ты, Андрюша, что жена твоя – девица?