Игнатий Смолянин - Странствия Мелидена

Причем опытный Мелиден с первого взгляда подмечал, кого можно сносить напрямую, а с кем лучше кружиться. Если противник слишком хорошо закрывался щитом, Мелиден блокировал его дубину и бил ногой в живот, бок или бедро с такой силой, что ощущалась даже через толстый тулуп с подшитыми внутри железками, и воин падал на землю, сам же Мелиден не терял равновесие и тут же показывал добивание. Если особо могучий соперник не валился от пинка, неуловимым образом Мелиден оказывался за его спиной и бил стопой под сгиб колена, одновременно захватывал за шею временно освободившейся рукой, пока другая удерживала дубину, закручивал и бросал, после чего опять-таки показывал добивающий удар. Наконец, Мелиден стал вызывать двух и трёх противников разом, и со всеми справлялся с неизменно удивляющими быстротой и поворотливостью.

Количество желающих опозориться убывало с каждым днём, лишь немногие упрямцы выходили на потешное поле вновь и вновь. Сотский Гиттин только ахал и охал, глядя на коловращение, другие старейшины боярских детей одобрительно хмыкали в пробитые сединой бороды.

Некоторые просили научить, но Мелидену приходилось отвечать, что быстро ничему не научишься, а для долгой учёбы нет возможности, и не умеет он учить – выразить словами совсем не то же, что сражаться самому. Ведь суть не в тайных фехтовальных приёмах, которые можно было бы быстро раскрыть непосвящённым – зрители и сами это видели, набор приёмов был не такой уж обширный и вполне понятный, хотя некоторые хитрые. Но выполнял он их столь резко и стремительно, что глаз едва успевал следить, и с неизменной точностью, поворачивался мгновенно и передвигался молниеносно, каждый раз оказываясь в единственно нужном месте, не дальше и не ближе от противника, чем следовало, и там, где он был не готов. Не терял равновесия, попадал без промаха, при этом на вид почти не уставал. А вот для этого действительно нужно упражняться несколько лет и с умом, пока тело и дух не перестроятся на нужный лад, пока не дойдёшь до собственного внутреннего понимания того, на что учитель указал краткими подсказками и своим примером.

– Говоришь, средиземец тебя этому научил?

– Да, беглый мастер Нимвурд из Камбенета. За шесть лет, причем первые три года упражнялся каждый день, потом реже. И другие учили тоже. Всё-таки столица и великокняжеский двор, не хрен собачий. Думаете, вру, когда говорил, что был гриднем великого князя и провёл восемь судебных поединков, все выиграл.

– Зато наши сильнее и ловчее стреляют из лука, чем ты из своего самострела, особенно верхом.

– Сильнее вряд ли, мой имеет силу тридцать гривенок и в семь раз увеличивает её через рычаг. Быстрее – да, самострел перезаряжать дольше и менее ловко, особенно зимой в рукавицах. Зато, если он уже взведён, первый выстрел можно сделать сразу – лишь болт вложить в жёлоб. Это важно при нежданной стычке. А если стрелять издалека и спешившись, можно делать это с колена и даже лёжа, с опоры, и целить сколько надо.

– В верховом разъезде не больно спешишься и спрячешься, когда преследуешь неприятеля либо уходишь на всём скаку.

– Нельзя всё во всём делать лучше всех. Иногда двуручник и самострел лучше, иногда рогатина и лук. Потому они и придуманы, для разных случаев. Если пособлять друг другу, не будет слабых мест.

Мелидена начали ценить, но в свой круг по-прежнему не допускали, особенно косные и подозрительные «истинники». Всё равно он был столичный чужак, да еще непонятного положения. Хотя грубых слов не говорит и не задирается зря, а обычай не тот, видно, что с нравом и нелюдимый, и речью отличается от липенцев, новгородцев и веттамцев, не говоря уже о низовских с Тадзены.

Только через два дня после приезда воеводы Мелидена вызвали в его терем. Очевидно, сначала верхушка обсуждала в узком кругу, кто он такой и как к нему отнестись, помимо устройства воеводой собственных хозяйственных дел после сбора оброка с деревень. Украшенный резьбой терем имел целых три этажа; таким, но с комнатами пониже и поменьше, был разве что дом управителя. Присутствовали сам воевода Гаур Воданиг, печатник Тунжа, начальник охраны Икут, также называемый окольничим, и сотский Гиттин. Встретили Мелидена настороженно, но без враждебности. Сначала шли общие расспросы о делах в Висагете, о здоровье великого князя и прочих новостях. Мелиден отвечал кратко и почтительно, опасаясь вдаваться в подробности придворной жизни и пересказывать слухи, хотя мог бы рассказать много нелицеприятного, особенно про новых грютских советников Ларса Вагунига. Потом принесли варёный мёд и лёгкую закуску, разговор перенёсся на собственные Мелиденовы дела, его воинское умение и судебные поединки. Между прочим, воевода поинтересовался, способен ли Мелиден снести голову быку.

– Могу, – коротко отвечал Мелиден.

– А пополам по филею разрубить сможешь?

– Это как получится, но вряд ли. Достаточного навыка нет. При забое шкуры берегут. А также меч жалко.

– А если пробу устроим? Сейчас самый забой по первым морозам.

– И бесплатно покажу. Лишь скотину поставьте.

Затем воевода сказал, что сотенный хотел бы оставить Мелидена при себе стременным, но такому молодцу о трёх конях и с полным вооружением самое место в станичной службе. Поскольку подмёрзли реки, установился санный путь, началась торговля, нужен особый досмотр и помощь таможенникам, чтобы помешать беглым холопам уходить на средиземскую сторону. Вместе с купцами на дороги полезли разбойники, в том числе с сопредельной стороны. Сейчас как раз собирается отряд для помощи станичной службе, на один месяц включая дорогу туда и обратно. Мелиден отвечал, что готов выступить хоть сегодня. Сегодня не надо, сказал воевода, а через три дня будет в самый раз. Сбор у воеводского терема.

В оставшиеся дни Мелиден выводил коней из управителевой конюшни, выезжал рысью и небыстрым скоком, рубил с ходу ивовые прутья и надетые на них старые корзины, стрелял за городом из самострела в одинокую ель с обрубленными снизу ветками. Между тем, воевода и впрямь прислал к нему слугу с приглашением показать молодецкий удар на бойне. Мелиден не замедлил. Когда ему показали быка, привязанного верёвкой к колу, он походил около, не обращая вроде бы на быка внимания, описал несколько фигур двуручником в воздухе, вздохнул несколько раз глубоко. И в какой-то момент, как бы невзначай повернувшись, нанёс короткий удар с резким выдохом и выпадом на левую ногу, так что движение оказалось почти незаметным для зрителей. Но меч остановился перед передними ногами быка, а Мелиден выверенным прыжком отскочил назад, когда отрубленная голова рухнула на землю и из шеи фонтаном хлынула кровь. То же он повторил второй и третий раз.