Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

– Заказать, и насторожиться. Откуда другому американцу знать о встрече? Автор письма не болтал бы всем и каждому, куда идет. Русские снимки отлично ложатся в легенду. Любой разведчик на моем месте появился бы на таком рандеву не один, а с техническими работниками…, – как он потом сказал мальчику, с ними случилось невероятное, бывающее один раз в жизни совпадение. Эйтингон усмехнулся, про себя:

– Если бы я верил в Бога, я бы, непременно, подумал о Его вмешательстве в наши дела…, – несмотря на опыт работы, Науму Исааковичу оказалось непросто сохранить на встрече безучастное выражение лица. Он, намеренно, выбрал забегаловку, выходящую на шумную улицу. Мимо арочной двери шныряли разносчики лимонада и сладостей. Снаружи гудели машины, и скрипели колесами телеги. Улучшенную модель ФЭДа, которую он передал Пауку, снабдили мощным объективом. Полковник Горовиц снимал из кафе, расположенного напротив. И Наум Исаакович, и Ягненок, на фото вышли отлично.

Эйтингон сразу понял, что Ягненок его знает:

– Он в Испании подвизался. Должно быть, с Мадрида меня и запомнил…, – он, немного, пожалел, что во время оно было принято решение завербовать Мэтью:

– Мальчик кадровый, потомственный военный. Такое зря не проходит. Распоряжения он выполняет отлично, но инициативы от него не жди…, – Наум Исаакович почувствовал, что решение вызвать его на встречу, Ягненок принимал сам:

– В крайнем случае, он с кузенами посоветовался. Их здесь трое собралось, люди с опытом. Он якобы, слышал о местонахождении доктора Кроу, но это полный блеф. В Америке о ней от силы пять человек знают. Он хочет прощупать меня, увидеть мою реакцию…, – Ягненок нес откровенную чушь. Выходило, что доктора Кроу доставила в Америку тайная, совместная миссия союзников. Эйтингон его не слушал:

– Брат доктора Кроу в Норвегии погиб. Мы считаем, что погиб, а если нет? Если он нашел сестру? Если его Мэтью застрелил, в хижине? Нет, нет, на нее какой-то норвежец польстился. Неудивительно, она, хотя бы, изящная женщина. В тамошних местах лошадь на лошади…, – доктор Кроу была откровенно некрасива, но на войне на такое внимания не обращали.

Прощаясь с Ягненком, Эйтингон пообещал поддерживать связь через анонимный ящик, на почтамте. По именам они друг другу не представлялись.

Наум Исаакович закинул руки за голову:

– Понятно, почему они решили использовать серые каналы. Они думают, что мы высадили десант, похитили доктора Кроу. Официальное обращение им бы ничего не дало…, – в печатную машинку советского производства он заправил лист советской бумаги. Все складывалось, как нельзя лучше. Эйтингон листал журнал:

– Начальники Ягненка обрадуются такому письму…, – он залпом допил кофе:

– Его не отзовут с конференции. Вернут наблюдение, поставят еще одну галочку в досье. Если нам потребуется, он и на электрический стул сядет…, – мисс Фогель, страстно, дышала в микрофон: «Всем, кто сейчас одинок, кто думает о любимом…»

Эйтингон рассматривал пышные, черные волосы, низко вырезанное платье:

– Красавица. Ягненок молодец, а вроде неприметный, ничего в нем особенного. Должно быть, он не только в разведке преуспевает. Мальчик говорил, что они помолвлены. Посмотрим, успеют ли пожениться…, – она пела старое, довоенное танго, на польском языке.

– Утомленное солнце…, – вспомнил Эйтингон, – у нас тоже везде мелодию играли. Давно я не танцевал…, – он понял, что, не танцевал чуть ли ни с гражданской войны:

– Кукушка отлично двигалась, я помню. Ежов тогда провалил операцию, в ресторане. Воронов напился, устроил дебош. Понятно, почему. Кукушка его завербовала, как и Петра. Может быть, она выжила…, – по спине пробежал холодок. Эйтингону послышался скрип ключа, в двери:

– Может быть, она сейчас в Тегеране. Прилетела встречать агента…, – он почти ожидал хлопка выстрела, звона стекла в окне. Наум Исаакович рассердился:

– Стекло пуленепробиваемое. На крыше снайперы, внизу охрана. Она мертва, пошла ко дну в Татарском проливе…, – полюбовавшись большой грудью мисс Фогель, он почувствовал какую-то тоску:

– Брось, ты не мальчик. Никогда такого не случится…, – ткнув сигарой в пепельницу, он отстучал на машинке:

– Уважаемый мистер Даллес! Обращается к вам доброжелатель…, – выключив радио, Эйтингон вернулся к работе.

Белая, цементная пыль садилась на капот прокатного форда. Едва взошло солнце, но по дороге сюда, на шоссе, они успели обогнать несколько громыхающих грузовиков. Меир вел машину, сильно превышая разрешенную скорость. Питер курил, смотря вперед:

– Хорошо, что мы оставили план рынка, присланный Вороновым. Хорошо, что мы не стали ждать до вечера, а сразу забеспокоились. Хорошо, что Меир нашел человека, говорящего на фарси…, – он, искоса, взглянул на небритую щеку кузена:

– Меир, а если Джона нет в Тегеране? Если Воронов, выполняя задание Кепки, просто, как ты выражаешься, упаковал его в чемодан и вывез в аэропорт…, – такая возможность существовала, однако Меир считал, что русские не посмеют, перед конференцией, пойти на похищение.

– Речь идет не о мелкой сошке, – отрезал майор Горовиц, – а о высокопоставленном сотруднике британской разведки. Стивен был просто предлогом. Воронов хотел выманить Джона на встречу, но, Питер, даже НКВД не поведет себя столь откровенно наглым образом. Джон лично знаком с Черчиллем, Черчилль прилетает в конце недели…, – стало ясно, что Констанца, действительно, находится в СССР:

– Никаких чувств мой кузен, – презрительно сказал Питер, – не испытывает. Он сталинский выкормыш, машина для убийства. Они хотят узнать планы западных разведок, поэтому им понадобился Джон. Они используют наши семейные привязанности, понимая, что мы пойдем на все, чтобы найти родственников. Они сами…, – Питер нахмурился, – Иваны, не помнящие родства…, – он сказал это по-русски. Меир недоуменно поднял глаза от карты Тегерана. Питер перевел:

– Они от своего имени отказались, как видишь. Мой дядя Арсений, – майор Кроу криво улыбнулся, – стал Семеном Вороновым. Его дети понятия не имеют о своем происхождении…, – Джон, видимо, находился на одной из безопасных квартир НКВД в городе, где его допрашивали. Оставалось найти майора Холланда.

Они не могли пойти в секретные службы, американские, или британские. Операция началась, по выражению Меира, в сумерках, и должна была продолжиться таким же образом. Майор Горовиц помотал головой:

– Поверь мне, стоит Даллесу и Доновану узнать, что я виделся с Кепкой, как меня первым рейсом отошлют в США. Я достаточно проверок прошел, и больше не хочу к такому возвращаться. Джону тоже будет не миновать долгого брифинга, как он говорит, где-нибудь на шотландских островах…, – с началом войны союзники отозвали персонал посольств, занимавшийся разведкой, но оставались будущие планы по разделу научного и промышленного потенциала Германии, и разработки новой военной техники. Оставались шифры, имена резидентов в нейтральных странах, и тех, кто работал на союзников в рейхе: