Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

– Например, группа Генриха, – мрачно подумал Питер, – узнав его имя, русские могут попробовать войти с ним в контакт, переманить на свою сторону. Джон владеет всей информацией. Русские собираются использовать фармацевтические средства…, – Меир объяснил Питеру, как проходят допросы:

– Японцы тоже…, – не закончив, он махнул рукой, – но боль терпеть легче. У боли есть конец, а под наркотиками никогда не знаешь, что происходило, на самом деле…, – Питер разбирался в химии. Пока они ехали сюда, на окраину города, он повторял себе:

– Скополамин вызывает галлюцинации и амнезию. Человек не понимает, где он, и кого он видит перед собой. Он может выдать видения за реальность, и, наоборот, посчитать реальность миражами…, – Джон мог не вспомнить, что с ним случилось.

– Для начала надо его освободить, – хмуро сказал себе Питер. Меир потянул рычаг тормоза, форд замер.

Над стоящей в отдалении круглой, кирпичной башней, кружились стервятники:

– Башня молчания, туда зороастрийцы трупы относят…, – вспомнил Питер. О башне им рассказал юноша, которого Меир привез из синагоги:

– Познакомься…, – он подтолкнул молодого человека вперед, – Юлиуш, из Варшавы…, – пан Юлиуш отлично знал английский язык. Он застенчиво улыбнулся:

– Я в армию ушел с третьего курса филологического факультета…, – соединение Юлиуша отступало до Львова, где оказалось зажатым между силами вермахта, на западе, и советскими войсками:

– Мне повезло, – заметил юноша, – чего нельзя сказать о ребятах, попавших в немецкий плен…, – командир батальона Юлиуша, тоже еврей, предусмотрительно предпочел сдать подразделение русским:

– Его, правда, в офицерский лагерь отправили, а потом, по слухам, под Смоленском расстреляли…, – везением Юлиуша оказался лагерь за Волгой:

– Мы бежали, добрались до Кавказа…, – он поправил очки, – ночью границу перешли…, – советские пограничники застрелили троих человек из группы. Остальные, оказавшись в Тегеране, перебивались случайными заработками. За три года Юлиуш хорошо выучил фарси:

– Я английский язык преподаю, – объяснил он, – местные богачи, в общем, неплохо платят. Я бы в армию вернулся, но британцы нам отказывают. И до Израиля здесь далеко…

Меир уверил его:

– Еще вернетесь. В Италии воюют еврейские соединения…, – услышав о сержанте Авербахе, Юлиуш обрадовался:

– Значит, жив он. Я до войны на его концерты в Варшаве ходил. Он великий музыкант…, – у Юлиуша в столице Польши остались родители. Юноша о них не говорил, а Меир с Питером ничего не спрашивали.

В рыночном кафе выяснилось, что человек, похожий по описанию на Воронова, вывел Джона на улицу. Хозяин покачал головой:

– Он будто пьяный был. Правоверные не пьют, пророк учит нас…, – лекцию о пророке они не дослушали. Стало ясно, что Воронов использовал снотворное средство. С помощью Юлиуша они узнали, что русского, поблизости, ждала машина. Некоторые торговцы не спали. Они заметили светловолосого, невысокого мужчину, в западной одежде:

– Его в автомобиль уложили…, – водителя автомобиля никто не видел. Они отвезли Юлиуша в его маленькую комнатку, неподалеку от синагоги. Меир курил, одной рукой держа руль:

– Мы имеем дело с русскими, Питер. Кепка мне, на встрече, ничего не сказал. Он глазом не моргнул, когда я заявил, что знаю, где держат Констанцу. Я уверен, он в курсе, где находятся и Констанца, и Стивен…, – они понятия не имели, сколько безопасных квартир у НКВД в Тегеране. Джона могли отвезти и в посольство. Меир развернул на приборной доске карту:

– Вряд ли. Для таких…, – он замялся, – мероприятий, подыскивают заброшенные места, но желательно с доступом к воде и электричеству…, – Питер поинтересовался: «Почему?».

Кузен отозвался:

– Если что-то пойдет не так, если химия подведет, или не справится сам…, – он помолчал, – объект, надо избавиться от тела, не вызывая подозрений…, – ночью они бы все равно, ничего не нашли. Меир отметил на карте заводские окраины:

– Начнем на рассвете. Будем объезжать все такие места…, – они решили сначала обследовать район башни молчания.

– Русские могут наплевать на запреты зороастрийцев…, – Меир аккуратно открыл дверь форда. Питер сомкнул пальцы на рукояти Энфилда, в кармане:

– Семейный пистолет я потерял. Что только не пропало, – он коснулся своего крестика, – главное, сохранить семью. Мы выручим Джона. После войны я найду Вороновых, обещаю…, – в золотистом небе кружились птицы. Кузен, блестя пенсне, рассматривал лужу, рядом с колонкой:

– Что здесь такое…, – Питер наклонился. Меир указал на отпечаток подошвы ботинка:

– Здесь цементная пыль, мой дорогой. Очень хорошо сохраняет следы…, – он легонько коснулся отпечатка:

– Свежий след, ночью оставили…, – он прищурился:

– Сорок третий размер, в европейской системе. У Джона сорок первый. Жаль, что мы не знаем, какой у Воронова…, – заброшенное здание чернело провалами окон. Послушав хриплые крики птиц, Питер поинтересовался: «А у Кепки?». Он, почему-то, был уверен, что кузен ему ответит.

– Тоже сорок третий, – рассеянно ответил Меир, опустившись на колени, рядом с лужей, – но перед нами не его следы. Ботинок узкий. Человек высокий, но изящный, а Кепка среднего роста, плотный…, – Меир вздохнул:

– Окурков нет. Но профессионал их бы и не оставил. Он торопился и не подумал о цементе. Он воду набирал…, – майор Горовиц вынул кольт: «Пошли».

Джон никогда не пил такой сладкой воды.

Лицо обжигал ледяной ветер, но щеки пылали. Ноги скользили, подкашивались, они брели по колено в снегу. Под легкой, меховой паркой, под кашемировым свитером, теплое белье промокло от пота. Джон застучал зубами:

– Надо устроить привал, поставить палатку, переодеться. Мы можем простыть, начнется воспаление легких. Хорошо, что я по-русски говорю. У нас есть рация, мы позовем на помощь…, – связываться здесь, на безлюдной, темной равнине, покрытой бесконечным снегом, было не с кем. Позвать на помощь, означало сгинуть, не выполнив своей миссии, не вернувшись с победой:

– Питер рассказывал, – Джона била дрожь, – в рейде на Сен-Назер они получили приказание не сдаваться, пока они могут стрелять, не сдаваться, пока они живы. Питер никогда не сдавался. Жаль, что его с нами нет…, – над головами, нездешним огнем играло северное сияние. Рот пересох, он облизал губы:

– Пить, как хочется пить…, – Джон потрогал клык на шее, под высоким воротником свитера:

– Скоро, совсем скоро. Констанца молодец, составила подробную карту. Мы должны миновать семь столбов…, – крепкая рука коснулась его руки: «Смотри».

Лицо спутника все время менялось. Джон видел пенсне Меира, иногда кузен становился давно умершим отцом, или покойной сестрой. Человек рядом с ним, внезапно, вырастал, его плечи расширялись. Седые, длинные волосы, развевались по ветру.