Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

На горизонте двигались, перемещались огни костров. Смуглое, испещренное морщинами лицо старика было бесстрастным. Джон вскинул глаза. Звезды бешено кружились, на вершинах семи столбов появились высокие факелы. Снег озарило багровое сияние, ему стало жарко:

– Надо идти. Не останавливаться, иначе замерзнешь. Он говорит, что осталось немного…, – на крепкой ладони старика лежал медвежий клык:

– Дерево и семь ветвей…, – Джону хотелось схватить губами снег, – Констанца видела рисунок, девочкой. Но ничего не сказала, а потом нашла похожий эскиз в папке. Она здесь была, Констанца. Я снял клык…, – ему хотелось сорвать и остальную одежду. Скинув парку, он потянул через голову свитер:

– Словно я в Бирме. Я тогда выжил, в лагере, и Меир выжил в плену. И потом он тоже выжил, спас других людей. Мы и сейчас справимся… – раздевшись, он почувствовал долгожданную легкость. Он потряс Меира за плечо:

– Сними парку, так лучше… – в ушах звенел бубен, бил барабан, он заплясал по снегу. Меир опять превратился в давешнего старика:

– Уходи, – услышал Джон глухой голос, – здесь не всем можно быть. Только если тебя позовут, как Локку. Она попросила себе дочь, а ты что пришел просить…, – снег закончился. Перед каменными столбами лежала бездонная полынья. Раскинув руки, Джон ступил на тонкий, незаметный, прогибающийся под ногами лед:

– Жизни прошу…, – крикнул Джон столбам, – пусть я найду ее живой, пусть мы останемся вместе. Один раз я опоздал, но такого больше не случится…, – черное небо разорвали молнии, огненная полоса косо перечеркнула горизонт:

– Те, кто живы, мертвы. Те, кто мертвы, живы…, – он орал, срывая голос:

– Я твой потомок, твой и Локки…, – Джон понятия не имел, кто такая Локка:

– Это, наверное, туземный князь, от которого клык миссис де ла Марк достался. Наверное, ее так звали, на местном языке….

Джон закричал еще громче:

– Пустите меня вниз! Я прошу вас, прошу…, – он обернулся, ожидая увидеть блестящие, седые волосы старика, темные глаза.

Глаза оказались серыми, словно свинец, холодными, будто пуля. Что-то горячее, острое, ударило его в грудь. Едва слышно затрещал лед. Взмахнув руками, потеряв равновесие, Джон погрузился в черную воду забвения.

Максимилиан, в сердцах, отшвырнул ведро.

Пора было заканчивать. По его хронометру время подходило к шести утра. Штандартенфюрер не хотел привлекать внимание, болтаясь в здании днем. Машину он загнал в полуразрушенную пристройку, со двора автомобиль бы никто не увидел. Ему оставалось пристрелить Холланда, принести воды, и заняться, как говорил Макс, зачисткой после операции.

Он смотрел в мокрое, разгоряченное, пылающее лицо. Пахло мочой и рвотой, из-под ногтей Холланда сочилась кровь. Кроме фармацевтических средств, в несессере лежали и хорошие, золингеновские, маникюрные ножницы. Отстегнув наручники, Максимилиан сунул их в карман куртки. Не стоило оставлять никаких следов. Холланд, немедленно, замахал руками:

– Пустите меня вниз. Она жива, я знаю…, – Максимилиан еле успел распрямиться.

Штандартенфюрер видел галлюцинации объектов, после применения скополамина:

– Но никогда таких сильных видений не случалось…, – недовольно подумал Макс, – он отменную ересь нес. Хорошо, что я не стал терять время, и сразу спросил о моей драгоценности. Иначе он бы всю ночь ерунду болтал…, – Холланд вращал глазами, пытался вырваться из наручников, называл Макса именами кузенов, и разговаривал с покойным отцом.

Тем не менее, штандартенфюрер узнал все, что ему требовалось. Доктор Кроу находилась в СССР. Максимилиан присвистнул:

– Вот чей десант в Норвегию прилетал. Молодцы, отлично сработали. Муха говорил, что его брат в Мурманске подвизался, в истребительном полку. Якобы протаранил самолетом подводную лодку, и стал калекой. Видели мы таких калек. Никто его не расстреливал, русские замели следы. Инсценировали гибель полковника Кроу…, – по мнению Макса, НКВД разыграло очень изящную операцию:

– Они отправили в Норвегию Воронова…, – Максимилиан подхватил ведро, – а брат 1103 давно в гулаге, как они лагеря называют. Воронов себя выдал за англичанина, нашел 1103, соблазнил ее. Вот в кого я стрелял…, – понял Макс, – в Эресунне. Он выполнил задание, привез 1103 в СССР, а потом его послали за Бором. Муха дурак, его брат тоже работает на НКВД. Надо разослать по лагерям новые приметы, на случай, если я его, все-таки, не убил…, – о предполагаемой смерти брата Макс русскому говорить не собирался. Мухе предстояла особая, секретная миссия, отправляющаяся в СССР.

Холланд болтал что-то о снеге и семи столбах. Максимилиан вспомнил рисунок, в папке 1103:

– Никто бумаги не видел, кроме меня и моей драгоценности. Он бредит…, – в углу подвала зашевелились крысы. Штандартенфюрер насторожился. По каменному полу заметался луч фонарика. Знакомый голос позвал:

– Меир, иди сюда…, – Макс велел себе не дышать. Бросив последний взгляд на испачканный кровью клык, на шее Холланда, он, на цыпочках, пробрался к задней двери, выводящей в коридор:

– Черт с ним, меня он не вспомнит. Он вообще ничего не вспомнит. Скополамин вызывает амнезию…, – Холланд жалобно застонал. Герр Кроу заорал:

– Меир, немедленно сюда…, – Макс, тенью, выскользнул из подвала. Аккуратно поставив ведро на пол, на ощупь, найдя полуразрушенную лестницу, он заторопился наверх.

За писком крыс, за тяжелым запахом крови и рвоты, Питер ничего не слышал. Кузен задышал сзади:

– Я все проверил, комнаты пустые…, – луч фонарика выхватил из темноты оцинкованный, мясницкий стол:

– Здесь никого нет…, – недоуменно сказал Меир.

Еле успев схватить Питера за плечо, он рванул кузена назад. Блестящее лезвие прорезало темноту, они увидели воспаленное, с выпученными глазами лицо:

– Фон Рабе…, – Джон надвигался на них, с топором, – здесь был фон Рабе…, – Питер, углом рта, шепнул:

– Ты справа, я слева. У него галлюцинации, после скополамина. Откуда в Иране взяться фон Рабе? Джон Венло вспомнил…, – вдвоем, они, кое-как, скрутили кузена. Джон, довольно покорно, отдал топор. Поводив фонариком по комнате, Меир вздохнул:

– Мы их упустили, Питер. Но, наверняка, всем занимались Воронов и Кепка. Следы, думаю, Воронов оставил…, – Джон плакал, свернувшись в комочек на каменном полу:

– Пустите меня к ней, пустите…, – Питер взглянул на часы:

– Поехали, Меир. Отвезем его пока на мою квартиру. Не стоит Джона в таком состоянии, показывать начальству…, – крысы шныряли под ногами. В воздухе, даже здесь, висела белесая пыль:

– Топор они для устрашения привезли, – хмыкнул Меир, осторожно поднимая Джона на ноги, – но сейчас он ничего не вспомнит. И потом тоже вряд ли…, – они, бережно, повели герцога к выходу.