Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том третий

– Низкий вам поклон, братья во Христе. Помните, каждый может искупить свои грехи, и грехи своих родителей, как сделал это я, в борьбе против бесовской власти коммунистов… – Макс пробормотал: «Очень трогательно».

Угостив переводчика сигаретой, он велел: «Грузите тираж в мою машину». Штандартенфюрер сверился со швейцарским хронометром. У него оставалось время проследить за вылетом бомбардировщиков, и добраться до Новгорода.

Максимилиан не хотел наполнять галерею картинами славянских художников, но в местном музее ему нашли отличный средневековый ларец, лиможской эмали. Он занял бы достойное место по соседству с распятием, привезенным Максом в прошлом году, из Белоруссии. Садясь в мерседес, он решил:

– Надо устроить отдельный зал, для оружия, драгоценностей. У меня будет лучшая частная галерея в Берлине… – Максимилиан посмотрел на листовки с портретом Мухи:

– Хорошая работа, – похвалил себя штандартенфюрер, – думаю, к осени у нас появятся первые русские соединения… – мерседес, рванувшись с места, разметал по мостовой золотистый, июльский липовый цвет.

Крупный, теплый дождь колотил по бамбуковым крышам бараков, по закрытым, деревянным воротам, ведущим на территорию лагеря. В тринадцати километрах отсюда, на границе между Бирмой и Таиландом, располагался перевал Трех Пагод. Через него должна была пройти стратегически важная железная дорога, соединяющая Бангкок и Рангун.

Взяв столицу Бирмы, в марте, японская армия направилась дальше на север. К маю войска вошли в Мандалай. Британцы, в панике, отступили к западу, оставив в окружении, с китайскими силами, тысячи солдат. До начала сезона муссонов японцы успели захватить Бирманскую дорогу. Они остановились на реке Салуин, ставшей линией фронта. Вся страна оказалась оккупированной. Британцы были вынуждены перебрасывать вооружение для китайских повстанцев по воздуху. Японская авиация почти безостановочно перехватывала транспортные конвои, и бомбила города, оставшиеся в руках британцев.

– Впрочем, что осталось? Почти ничего… – начальник лагеря, лейтенант Хироси Абе, потягивая зеленый чай, рассматривал карту военных действий. Последний раз обстановку наносили в начале июня. В сезон муссонов, ни войска, ни техника, кроме самолетов, не могли двинуться с места. Впрочем, строительства железной дороги это не отменяло. Ветку тянули одновременно с тайской и бирманской сторон. Снабжение японских войск в Бирме пока шло морским путем Англичане тоже бомбили военные конвои, и посылали навстречу кораблям подводные лодки. Командование фронтом ожидало завершения дороги в конце года.

Лейтенант Абе заведовал прокладкой коридора через скалы, на перевале. У него под началом имелось семь тысяч военнопленных. Больше трети британцев и американцев еле переставляли ноги. Военный врач, начальник госпиталя, весело говорил, что здесь можно защитить диссертацию по всем тропическим болезням сразу.

Лейтенант Абе старался не заглядывать в лазарет, хлипкий барак из бамбука, стоявший на отшибе. Японец брезгливо смотрел на исхудавших, обросших бородами, завшивевших европейцев. В день заключенным полагалось две миски вареного риса. Остальное пропитание они добывали сами. Поверку собирали в пять утра. В шесть колонны выходили из ворот лагеря, направляясь на север, к перевалу. По возвращении в бараки, после двенадцатичасового рабочего дня, под проливным дождем, они опять выстраивались на поверку, и получали вечернюю пайку.

Заключенные ловили змей, крыс, или ящериц, чтобы хоть как-то прокормиться. В лагере животных давно не осталось. Узники пытались охотиться в джунглях, когда их гоняли на работу. Строительство велось, чуть ли ни голыми руками. Не доверяя европейцам, даже истощенным и больным, Абе-сан не собирался снабжать пленных кирками, или лопатами. Все это могло стать оружием, в случае бунта.

Он щелкнул зажигалкой:

– Тем более, недостатка в пленных нет, даже наоборот… – каждый день в лагере умирало несколько десятков человек но с севера привозили новых заключенных. Докатившись до индийской границы, британцы носа не высовывали со своей территории, однако продолжали посылать в джунгли разведывательные миссии. В холмах Тенассерим, тоже бродили какие-то окруженные солдаты, или диверсионный отряд. На японских военных базах гремели взрывы, железнодорожные пути минировали, но поймать неуловимых британцев пока никто не мог. Лейтенант думал о бунте в лагере больше из соображений осторожности. Он был уверен, что европейцы на подобное не способны.

– Они, словно скот, – поморщился Абе-сан, – запустили себя, до состояния животных. Ни один японец, ни пал бы, так низко, даже в плену. Впрочем, мы и не попадаем в плен. Такое недостойно самурая… – лейтенант сидел в тропической, легкой форме хаки, покачивая носком высокого ботинка на шнуровке.

Штабной барак, где жили командиры, выстроили из отменного дерева. Приятно пахло кедром, легкие жалюзи защищали окна. Противомоскитные сетки с началом сезона дождей сняли, насекомые попрятались:

– Но малярия, все равно, гуляет по лагерю… – на участке сейчас был разгар работы, в бараках остались только больные, – малярия, дизентерия… – покуривая сигарету, Абе-сан подошел к окну. Больничный барак стоял почти у самой колючей проволоки. Изгородь сделали высотой в три человеческих роста. По периметру лагерь обнесли легкими, бамбуковыми вышками. Зона в три метра от изгороди называлась мертвой. Стоило кому-то оказаться рядом, как охранники стреляли без предупреждения.

На задах лазарета устроили мерзкий ров. Те больные, кто еще мог стоять на ногах, устраивались на корточках. Два раза в день дежурные вытаскивали из барака ведра, полные нечистот. За моросью дождя Абе-сан разглядел медленно двигающиеся фигуры. Охранники, с бамбуковыми палками, шли следом, внимательно наблюдая за дежурными.

Бараки давно покрыла слизь и плесень, но в штабе, лейтенант настаивал на тщательной уборке. Из медной курильницы к потолку поднимался приятный аромат сандала. Он посмотрел на отполированный пол:

– В бараках и лазарете им циновок не выдают. Они на голом бамбуке спят, или на земле. Впрочем, здесь всегда тепло, нечего жаловаться… – на каждого заключенного приходился ровно метр хлипких нар. Абе-сан услышал свист палки, и крики заключенного. Кто-то из дежурных, выронил ведро, не дойдя до рва. Он валялся в ногах у охранника, прикрыв голову ладонями. Палка мерно поднималась и опускалась:

– Он слишком легко бьет… – лейтенант едва ни высунулся наружу, чтобы приказать охраннику бить по почкам, коленям, или пяткам, болезненным местам. Он махнул рукой: