Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья

– Твоя мама поет о мае, а на дворе июнь. Он и еще и жарким выдался. Только середина месяца, а малина поспела… – она сгрызла еще одну ягодку:

– Это еврейский язык, как ты его понимаешь… – он поцеловал девочку куда-то в чепчик:

– Твоя мама ни в грош не ставит мои способности, милая… – женщина покраснела, – я знаю испанский язык, слова очень похожи… – вытянув ручку из пеленок, девочка сморщила личико:

– Есть хочет, – он передал младенца матери, – а насчет того, как это будет, ни о чем не волнуйся. Семья в Аахене надежная, я нашел их через приятелей… – Арденнский Вепрь сделал вид, что нуждается в ссуде:

– Всегда могут случиться непредвиденные расходы, – смешливо сказал он Розе, – на старости лет я обзавелся… – он запнулся, женщина вздохнула:

– Любовницей и бастардом… – он буркнул в светлую, с едва заметной проседью, бороду:

– Язык у тебя словно бритва, Рейзеле… – женщина отозвалась:

– Ты еще и наш говор знаешь… – де ла Марк развел руками:

– Немецкий язык, только вы его коверкаете. Хотя французы утверждают, что мы тоже коверкаем их речь и произношение. В общем, я съездил в Аахен, договорился с месье Жаком, то есть Яаковом… – ростовщик Гольдберг согласился взять ребенка под свою крышу:

– У них с женой дети умерли, и даже внуков им не оставили… – заметил сеньор, – до осени пусть маленькая Роза поживет у них, а потом ты ее заберешь. Сама понимаешь… – он привлек женщину к себе, – не стоит держать девочку в лесу. Все считают, что это моя охотничья сторожка… – он обвел рукой стены, – акушерка получила от меня столько золота, что может год ничего не делать, но ничто не спасет от досужей болтовни кумушек. Учитывая, что жители Льежа меня не слишком любят, я не хочу рисковать тобой и девочкой…

Словно поняв, о чем говорит отец, девочка оторвалась от груди. Сладко запахло молоком, Арденнский Вепрь улыбнулся:

– В Аахене тебе найдут кормилицу, а осенью тебя заберет мама, милая… – он обнял стройные плечи женщины:

– Малышка будет жить в другом мире, обещаю. Скоро новый век, осталось каких-то пятнадцать лет. Я твердо намерен увидеть следующее столетие…

Резкий порыв ветра, заколебав балдахин, развеял по комнатке лепестки роз.

В марте Европу осенило солнечное затмение. Год начался дурным предзнаменованием. Говорили, что война, тянущаяся между Францией и Бургундией, вспыхнет с новой силой, что вернется Черная Смерть, что турки опять высадятся на юге Италии, где они несколько лет назад казнили восемь сотен христиан, отказавшихся принять ислам:

– Евреи отравят колодцы, осквернят святые дары, как сто лет назад в Брюсселе, – судачили на рынке в Льеже, – тогда они убрались из страны, но теперь вернулись…

Христианнейшие короли Испании, Фердинанд и Изабелла, издали указ об изгнании евреев из Испании. Во Францию и Нижние Земли хлынули беженцы. Льежская община, где едва насчитывалась сотня человек, приняла еще два десятка потерявших кров и состояние братьев. Отец Рейзеле, ювелир, отдал чердак их дома семье из Андалусии:

– Прошлым годом тоже стояло жаркое лето… – женщина сидела у окна сторожки, – под хупой Исаак сказал, что чувствует себя, словно в Испании… – над заросшими глухим лесом холмами повисли крупные звезды. Вспомнив покойного мужа, Рейзеле вздохнула:

– Даже трех месяцев мы вместе не прожили. В августе поставили хупу, а на Суккот в город привезли его тело… – проводив родителей и младшего брата в Амстердам, муж Рейзеле стал помогать тестю в делах:

– Папа говорил, что у него хорошие руки, что из него выйдет настоящий мастер… – мужа Рейзеле убили вовсе не потому, что он был еврей:

– Бандиты даже не знали, кто он такой. Он нарвался на шайку на лесной дороге… – тело нашли только через три дня:

– Монахи увидели, что он обрезан, поняли, что он еврей. Ближайший город был Льеж, они обратились к папе… – раввина в общине не было, отец Рейзеле представлял евреев перед властями:

– Перед епископом… – она покрутила кружевную оторочку рубашки, – перед сыном Гийома… – три года назад Арденнский Вепрь, избавившись от неугодного ему льежского епископа, посадил на кафедру своего старшего сына, Жана, выкрутив руки остатку капитула священников, не бежавших из Льежа, после разграбления города:

– Парню едва исполнилось двадцать, он еще не принял сан, а был только каноником, – усмехнулась Рейзеле, – однако Арденнский Вепрь всегда добивается того, чего он хочет. Он отправил письмо папе с прошением о назначении сына епископом, и он добился меня… – она невольно покраснела. Сеньор де ла Марк, навещавший сына, едва увидев Рейзеле, пообещал лично разобраться с бандитами:

– И разобрался, – женщина подперла рукой темноволосую голову, – на Хануку их казнили на площади перед собором, и тогда я поняла, что жду ребенка… – отец Рейзеле считал, что дочь носит плод законного брака:

– Папа обрадовался, что семя Исаака не пропало втуне… – она прислушалась к голосам ночных птиц, – я бы и не призналась, кто на самом деле отец малыша. Гийом не настаивал, он сказал, что ребенку лучше расти с его народом, то есть со мной и папой…

Слезы покатились по щекам женщины. В ночь после солнечного затмения на ступенях собора Святого Ламберта городские стражники нашли тело девочки, дочери бедной вдовы, пробавлявшейся торговлей вразнос:

– Стали шептаться, что евреи замучили ребенка, чтобы добавить его кровь в мацу. Мы тогда начали печь мацу, Песах отмечали в середине апреля… – будущего льежского епископа, сына сеньора де ла Марка, в городе не было. Толпа пришла с факелами к Еврейской улице, как ее называли в городе, где сидели ювелиры и ростовщики. Пройдясь по комнате, Рейзеле покачала пустую колыбель

– Папа велел мне бежать. Он сказал, что я обязана доносить малыша, обязана спастись. Мне больше некуда было бежать, только к Гийому… – Арденнский Вепрь сначала поселил ее в подвале своей цитадели, замка Юи. Рейзеле опасалась, что ее найдут, однако сеньор отмахнулся:

– Здесь такие катакомбы, что можно всю жизнь прятаться… – он нежно положил ладонь на ее живот, – но я не позволю, чтобы мой сын или дочка появились на свет в подземелье. Я что-нибудь придумаю, не беспокойся…

В начале мая, когда зацвели розы, Арденнский Вепрь тайно привез Рейзеле в свою ленную деревушку, Мон-Сен-Мартен:

– Я велел выстроить сторожку, – весело сказал Гийом, – охота в этих местах хороша, даже медведи еще попадаются. Место тихое, тебе будет уютно… – акушерку Арденнский Вепрь доставил из Брюсселя:

– На тебе не написано, что ты еврейка, – нехотя сказал он, – если дама и начнет болтать, все решат, что я завел любовницу… – речь о браке не заходила:

– Невозможно… – Рейзеле все смотрела на колыбель, – я не оставлю свой народ теперь, когда погиб мой отец. Осенью я уеду в Аахен, заберу маленькую Рейзеле у Гольдбергов. Мы обоснуемся где-нибудь в тихом месте. Гийом станет нас навещать, а там… – она вернулась к подоконнику, – там что-нибудь придумаем…