Ританна Армени - В бой идут «ночные ведьмы» [litres]

На картах, которые она просматривает, жизнь и смерть: многих больше нет в живых. Тридцать две девушки погибли. «Никто не сможет сказать, – думает Ирина, – что война делала женщинам скидки».

Она вспоминает и ждет. «Однажды я обо всем напишу, расскажу о своих подругах и об этой войне», – обещает она себе.

Во время отпуска в Швейднице «ведьмам» было разрешено пригласить в гости родных и близких, чтобы отпраздновать с ними победу. Впервые Ирина почувствовала себя одинокой: у нее не было ни мужа, ни жениха, вот уже несколько месяцев она ничего не знает о судьбе Дмитрия. Отправившись к командиру, она оформила приглашение для мамы. Как только разрешение было получено, мама Ирины, никогда раньше не выезжавшая из Москвы, приехала к дочери, и вместе они побывали в Польше, Чехословакии и Германии. Страна-победитель Советский Союз ни в чем не отказывает своим сыновьям и дочерям, сражавшимся с врагом, не жалея своих жизней.

А потом для Ирины начинается долгий период ожидания – в эти дни будущее кажется ей неясным и неопределенным, и лишь формальные обязанности, которые ей нужно исполнять, спасают ее от тяжелых мыслей.

Она думает о том, какое будущее ожидает «ведьм», хотя подспудно догадывается, что уготовано ей и ее подругам.

Решение о женщинах, сражавшихся на фронте, уже принято. Через два месяца после подписания мира его огласил Михаил Иванович Калинин, председатель Президиума Верховного Совета. На беседе с девушками-воинами он говорил о близкой демобилизации.

Калинин обратился к ним с речью, полной признательности: «Помимо всего, вы сделали еще одно дело. Равноправие женщин в нашей стране существует с первых дней Октябрьской революции. Но вы завоевали равноправие женщины еще в одной области – в непосредственной защите своей Родины с оружием в руках. Вы завоевали равноправие женщины на таком поприще, на котором она до сих пор так непосредственно еще не выступала». И с дипломатичной вежливостью добавил: «Мне, как человеку, умудренному годами, хотелось бы сказать вам: не зазнавайтесь на своей будущей практической работе. Не вы говорите о своих заслугах, а пусть люди о вас говорят – это лучше».

Эти слова относились не только к женщинам-бойцам. Председатель Президиума обращался ко всему народу, прося его забыть то, что пришлось пережить во время войны: к семьям, потерявшим матерей и жен, к мужчинам, вынужденным делить с женщинами опасности и славу, бывшими до сей поры только мужской привилегией.

Наступил момент, когда надо было отрешиться от исключительного и печального для всех опыта, теперь у женщин-воинов была другая задача: служить Родине в роли жен и матерей, а еще в качестве рабочей силы на производстве, где из-за войны теперь не хватает мужских рук.

В социалистическом государстве после победы, в наступившее мирное время необходимо было поднять рождаемость и производство. Мужчины должны были вновь обрести жену, дом, семью. Роли вновь восстанавливались. Советской женщине вменялось в обязанность равенство в работе, которое никоим образом не упраздняло ее древнейшие обязанности в семье.

Разумеется, по окончании войны никто не говорил женщинам, что они должны оставить авиацию или демобилизоваться из армии, потому что они не способны следовать установленным там требованиям. Невозможно отрицать мужество, выказанное ими на поле сражения и подтвержденное многочисленными медалями и орденами, да и для самого социалистического государства не годится замалчивать их патриотическую самоотверженность и героизм. И так, сопровождаемые патетическим покровительством, уважением и любовью, они отправились домой. Женщины-бойцы уже и без того много сделали – Родина не хочет, чтобы они надорвали силы, выполняя задачи, которые всегда считались (и хорошо, что снова станут таковыми) мужскими.

Короче говоря, власти имели в виду следующее: войну, принесшую с собой разрушения и страдания, надо поставить в скобки, поскольку долгожданный мир вернет теперь жизнь к естественному порядку вещей.

Что ж, убедить их было нетрудно. Благодаря иллюзии достигнутого равенства предложение власти в глазах женщин выглядит ясным, последовательным и даже уважительным по отношению к ним. Радость победы, удовлетворение от того, что совершено, усталость, желание вернуться к мирной жизни затуманивают определенный диссонанс и двусмысленность в словах руководителей государства. Необходимость восстановления разрушенной страны, новые задачи мирного строительства подавляют любое возможное возражение.

Так получается, что никто всерьез не задумывается над глубоким смыслом (по сути, дискриминационным) слов Калинина, огласившего решение советских руководителей.

Что касается Ирины, то эта речь не нравится ей с самого начала. Конечно, она тоже хочет вернуться к нормальной жизни, возможно, возобновить учебу, а потом – как знать? Выйти замуж и родить детей. Но ее женский опыт военных лет научил ее смотреть на вещи по-другому. Возможно, единственная из своих подруг она чувствует истинное значение слов председателя Президиума Верховного Совета, ощущая скрытую в них угрозу ущемления их прав. Она сознает (война научила ее видеть реальность в истинном свете), что будущее будет таким, как решат вожди, и такая же участь уготована прошлому. Но она тоже может донести свою правду, может защитить прошлое, сделать так, чтобы память о годах, когда она и ее подруги сражались с врагом, не канула в Лету. Она готова хранить документы и знамя полка «ночных ведьм» до тех времен, пока они не попадут в более надежные руки. Она уже делала это, перевозя архив с одного полевого аэродрома на другой, с Южного фронта на Белорусский, и теперь согласна довести дело до конца.

Невыясненным остается один вопрос, по поводу которого начальство хранит гробовое молчание: что будет со славным 46-м гвардейским ночным бомбардировочным авиационным полком, когда все девушки вернутся домой? Можно демобилизовать и отправить по домам личный состав, но как бесследно упразднить саму воинскую часть, ее имя, ее награды? Полк «ночных ведьм» вполне мог бы остаться в составе Военно-воздушных сил и в мирное время – новые призывницы, если рассуждать теоретически, могли бы занять место демобилизованных летчиц. Другие женщины? Невозможно, ведь исключение в 1941 году сделали именно для них, а теперь в этом больше нет нужды. Тогда, может быть, заменить женщин на мужчин? В этом случае произойдет то, чего в военное время «ведьмы» с завидным упорством не допускали. Нет, это невозможно. Их опыт и их боевая история – они сами это решили – не должны приписываться никому другому. Полк должен навсегда остаться таким, каким был: исключительно женским. Но тогда кому передать знамя 46-го гвардейского полка?