Ританна Армени - В бой идут «ночные ведьмы» [litres]

Пятнадцатого октября 1945 года Евдокия Бершанская собирает девушек и зачитывает приказ о расформировании полка. Многие не в силах сдержать слез. Ирина старается скрыть свои эмоции: у нее теперь есть важное дело, которое по общему решению было ей поручено. И вот она укладывает в ящик знамя, печати, карты, документы о полетах – весь небольшой архив, который она хранила. Ирина проверяет, чтобы все было уложено в надлежащем порядке, потом отправляется в Москву и отдает ящик на хранение в Музей Красной армии – там теперь будет храниться их героическое прошлое. Никто не возражает: теперь они навсегда останутся в истории как авиационный полк, состоящий только из женщин.

Впоследствии Ирина никогда не бывала в Музее Красной армии и не видела, как выглядит отдел, посвященный 46-му гвардейскому полку, как использованы в музейной экспозиции документы, которые она так бережно хранила. «Меня это не интересует», – сказала она нам с Элеонорой сухо и решительно, и это кажется странным – ведь именно эта женщина на протяжении многих лет в книгах, статьях, на публичных встречах делала все, чтобы сохранить память о своих товарищах. Я понимаю, что не стоит настаивать, не надо спрашивать ее о причинах этого равнодушия. Есть в ее словах какая-то горечь, боль, с которой она не хочет давать объяснения. Это нужно уважать.

Но мне хотелось знать, что осталось от славного героического прошлого «ночных ведьм», и на следующий день мы с Элеонорой отправились в Музей Вооруженных сил Российской Федерации. Нам любопытно посмотреть, как и где новая Россия разместила экспозицию, рассказывающую о полке, где в годы войны сражалась Ирина.

Мы поднимаемся по лестнице к центральному входу, с двух сторон от лестницы стоят огромные танки; мы несколько раз обращаемся за помощью – к чести сотрудников, все знают, кто такие «ночные ведьмы».

И все же найти экспозицию нелегко. В залах музея прославляется военная мощь, к чему русские, как известно, имеют склонность. Достаточно одного взгляда, чтобы понять: в этом музее нет отбоя от посетителей.

«Ночным ведьмам» посвящен один стенд в обрамлении двух знамен. На стенде несколько фотографий, среди которых – Марина Раскова, пара летных очков, компас, несколько документов и медалей. Экспозицию трудно опознать: нет названия, только знамя 46-го гвардейского полка указывает, что перед нами то, что мы ищем. Ни слова о том, что это был чисто женский полк. Приходится признать – даже здесь, в музее уравниловка одержала верх над уникальным и необыкновенным. Ничего не попишешь – огромная ракета, высящаяся во всей своей красе и мощи в главном зале, вызывает куда больше интереса как у взрослых, так и у юных посетителей.

«Когда в военное время я готова была рисковать жизнью, авиации я подходила. Теперь, когда наступил мир, во мне больше не нуждаются». Ирина с мамой сидит на кухне в квартире дяди, куда вернулась после демобилизации. Война закончилась лишь несколько месяцев назад, но Ирина уже не похожа на ту девушку, которая недавно взбиралась в кабину По-2, выстраивала маршруты боевых вылетов и с тревогой смотрела в небо, ожидая возвращения подруг.

На ней юбка и свитер, связанный мамой, темные волосы по-прежнему острижены, но взгляд изменился. Он потерял решительность, стал вопросительным и недоверчивым. Как будто домашняя обстановка не умиротворила ее, а напротив – лишила уверенности.

Ирина рассказывает маме, что, гуляя по улицам Москвы (она часто бродила по ним без всякой цели), она решила спуститься в метро и вышла на станции «Динамо». Ей кажется, что она находилась в вынужденном отпуске, а теперь наконец восстановила силы и даже утвердилась в мысли, что могла бы вернуться в Академию Жуковского, чтобы попросить оставить ее в авиации, позволить снова летать. Война закончилась, но защищать страну надо – врагов, помимо тех, с которыми они сражались, по-прежнему много. Ирина знает, что во время войны приобрела бесценный опыт, и теперь готова снова работать. Как в тот раз, четыре года назад, она прошла от метро до великолепного здания Академии. С ней разговаривали сердечно и уважительно: героизм «ночных ведьм» был хорошо известен, и все же, – рассказывает с негодованием Ирина матери, – ей ответили вежливым, но решительным отказом. Все знают и ценят то, что она сделала для Родины, но, к счастью, сейчас не требуется, чтобы женщины жертвовали своей жизнью в составе Военно-воздушных сил – эти времена закончились, Ирина может забыть об ужасах войны и строить новую, мирную жизнь.

«Ведьма» оскорблена. С раздражением говорит она матери, что мужчины больше не хотят видеть женщин в той роли, которую они четыре года исполняли на войне. Несмотря на их самоотверженность в бою, несмотря на то, что многих из них награждали самыми высокими наградами, включая звезды Героев Советского Союза, – теперь это не имеет никакого значения.

Ирина чувствует себя одинокой, будущее представляется ей туманным. Каждый день она думает об одном и том же – что она умеет только воевать: лететь к цели, сбрасывать бомбы, уходить из-под обстрела, отдавать и получать приказы. Четыре года войны изменили ее жизнь – занятия физикой забыты, а ее увлечения, прежде всего театр, остались в прошлом. Что теперь? В Москве у нее есть мама, но на свою учительскую зарплату она не сможет долго ее содержать.

Когда Ирина думает о прежней жизни, а думает она о ней часто, ей приходит на ум один парадокс: во время войны жизнь была суровой и неустроенной, но, по сути, она была проще, чем в мирное время. В те годы у нее было все или почти все: еда, одежда, распорядок дня, подруги, начальство, а самое главное – дело, которое надо выполнять. А нынешняя жизнь полна проблем, причем самых неожиданных – даже простые вещи внезапно усложнились. Трудным делом оказалось вернуться к довоенной одежде: она привыкла к форменным штанам, тяжелым сапогам, к мужским ремням и стрижке – теперь ей как-то не по себе в платьях, юбки кажутся неудобными, она не знает, куда деть открытые коленки. Прежние туфли на небольшом каблуке почему-то не влезают на ногу. Денег у нее немного, но она ловит себя на том, что уже забыла, как с ними обращаться. На фронте их обеспечивали снабженцы, с деньгами Ирина не имела дела – только ведомости, приходные ордера и бланки, – она даже не знает, куда положить мелочь, которую дают на сдачу.

Ирина бродит по улицам, пытается найти прежних подруг, заходит в университет, прогуливается в садике рядом с памятником Ломоносову, где когда-то встречалась с однокурсницами. Возвратившись домой, она, в попытке найти душевный комфорт, снова пишет письма своему воображаемому другу, как делала это на фронте. «Возвращение к миру страшит меня», – признается ему Ирина.