Джорджия Хантер - День, когда мы были счастливы [litres]

– Джентльмены! – восклицает Павляк. Мужчины первой разведывательной бригады польского корпуса садятся ровнее. – Слушайте! У меня новости. Приказы. Наконец то, чего все мы так ждали.

Отто поднимает брови и смотрит на Генека. «Ты был прав», – говорит он одними губами и улыбается. Генек убирает ногу с колена и подается вперед на стуле, его чувства вдруг обостряются.

Павляк прочищает горло.

– Союзные войска и президент Рузвельт встречались, чтобы обсудить четвертое массированное наступление на Монте-Кассино. Первый этап плана – кодовое название «операция «Диадема» – предусматривает крупномасштабную дезинформацию, направленную на фельдмаршала Кессельринга. Цель: убедить Кессельринга, что союзники оставили попытки атаковать монастырскую гору и теперь наша миссия – высадиться в Чивитавеккье.

Генека и Отто в подробностях проинформировали о трех предыдущих атаках на Монте-Кассино, каждая из которых закончилась горьким кровавым поражением. Первая состоялась в январе, когда британцы и французы попытались обойти монастырь с запада и востока, пока на севере Французский экспедиционный корпус сражался на льду и снегу против немецкой пятой горной дивизии. Но британцы и французы были встречены сильным артиллерийским огнем, и обмороженные бойцы экспедиционного корпуса, несмотря на близкую победу, были задавлены числом. Вторая попытка состоялась в феврале, когда сотни бомбардировщиков раз за разом сбрасывали 450-килограммовые бомбы на Кассино и превратили монастырь в руины. Новозеландский корпус отправили занять развалины, но из-за сложной гористой местности они не смогли подняться к монастырю, и немецкие парашютисты первыми добрались до лишившегося крыши строения. Через месяц, во время третьего наступления на Монте-Кассино, новозеландский корпус сбросил на Кассино тысячу двести пятьдесят тонн бомб, разрушив город и чуть не прорвав немецкую оборону. Индийская дивизия подошла вплотную к монастырю, но после девяти дней обстрела из гаубиц, реактивных минометов Nebelwerfer и дымснарядами союзники были вынуждены снова отступить.

Генек подсчитывает в уме. Три неудачных наступления. Тысячи погибших. Что дает командованию уверенность в том, что четвертая попытка будет успешной?

– Обманная тактика, – кричит Павляк, – включает в себя зашифрованные сообщения, специально предназначенные для перехвата немецкой разведкой, и переброску союзнических войск из Салерно в Неаполь, где их заметят «отрабатывающие», – он выделяет слово воздушными кавычками, – высадку морского десанта. Сюда также входят очевидные разведывательные полеты авиации союзников над пляжами Чивитавеккьи и дезинформация, сливаемая немецким шпионам. Эта тактика – ключ к успеху миссии.

Люди Павляка кивают, коллективно затаив дыхание в ожидании самых важных новостей – приказов. Павляк прочищает горло. Дождь барабанит по вощеной парусине над головой.

– В этом четвертом наступлении на Монте-Кассино, – говорит Павляк уже тише, – приказы получат тринадцать дивизий с целью окружить Кассино. Второй корпус США атакует с запада вдоль побережья и седьмого шоссе, ведущего к Риму. На востоке от него Французский экспедиционный корпус попытается преодолеть горы Аурунци. В центре предусмотрено наступление тринадцатого английского корпуса через долину Лири. Однако армии Андерса поручена, как я считаю, самая важная задача миссии. – Он замолкает, оглядывая своих людей. Они молчат, внимательно слушают, их спины прямые, как ствол ружья, челюсти крепко сжаты. Павляк тщательно формулирует каждое слово. – Джентльмены, нам, солдатам второго польского корпуса, поручено взять Монастырскую гору.

Слова бьют Генека, как удар в солнечное сплетение, лишая дыхания.

– Мы сделаем то, что не удалось в феврале четвертой индийской дивизии: изолируем монастырь и, обогнув его, выйдем в долину Лири. Там мы соединимся с тринадцатым корпусом. Первый канадский корпус остается в резерве для развития прорыва. В случае успеха, – добавляет Павляк, – мы прорвем линию Густава и вклинимся в позиции десятой немецкой армии. Мы откроем дорогу на Рим.

Палатку наполняет гул голосов – солдаты переваривают важность своей миссии. Генек с Отто переглядываются.

– Я полностью уверен в этой армии, – кивает Павляк. – Этот момент в истории принадлежит Андерсу. Это время Польши блистать. Страна будет гордиться нами!

Он подносит два пальца к фуражке, и палатка взрывается, когда мужчины вскакивают со стульев, улюлюкая, потрясая кулаками в воздухе, салютуя и крича.

– Это наше время! Наш миг славы! Боже, храни Польшу! – кричат они.

Генек встает вслед за всеми, но не может заставить себя присоединиться к веселью. У него слабеют колени, а желудок крутит, угрожая извергнуть ужин.

Пока мужчины рассаживаются по местам, Павляк объясняет, что Французский экспедиционный корпус уже начал скрытно сооружать замаскированные мосты через реку Рапидо, которые армии Андерса придется пересечь, чтобы добраться до монастыря.

– Пока мосты не обнаружили, – объясняет он. – Как только закончат последний, мы выдвинемся со своей позиции здесь и передвинемся на восток к Рапидо. Чтобы сохранять секретность, будем передвигаться по ночам, небольшими отрядами, при полном радиомолчании. Пакуйте вещи, джентльмены, и готовьтесь к битве. Приказ выступать придет в любую секунду.

Сидя по-турецки в походной палатке, Генек скатывает запасные носки и майку в тугие влажные колбаски и укладывает их на дно мешка. Он поправляет головной фонарь, в голове крутятся слова Павляка. Это случилось – он отправляется в бой. Как пойдет миссия? Конечно, предсказать невозможно, и именно неизвестность пугает его больше всего, даже больше, чем мысль о том, что придется карабкаться пятьсот двадцать метров вверх по горе навстречу армии немцев, целящихся в него из-за стен каменной крепости.

Генек знает, что польская – одна из примерно двадцати союзнических дивизий, среди которых американцы, канадцы, французы, англичане, новозеландцы, южноафриканцы, марокканцы, индийцы и алжирцы, стоящих вдоль тридцатикилометровой линии от Кассино до Гаэтанского залива. Почему из всех армий союзники именно полякам поручили то, что можно назвать самой устрашающей задачей? Почему выбрали не солдат, прошедших элитные учебные части, а людей из трудовых лагерей – людей, которым потребовался почти год отдыха и восстановления на Ближнем Востоке, прежде чем их лидер посчитал их пригодными для войны? Это не имеет никакого смысла. Потому что если мир так искренне верит в армию Андерса, то это в равной степени и большая честь, и помрачение ума. И, конечно, есть мнение, в которое Генек отказывается верить: что разношерстная компания поляков не имеет никакой ценности, что их лучше использовать в качестве пушечного мяса в заведомо самоубийственной миссии. Нет, напоминает себе Генек, их выбрали не просто так; они поляки, и недостаток подготовки они компенсируют воодушевлением.