Валерий Строкин - Так и кончается мир [СИ]

К моему столику, подошла молоденькая официантка, в красном передника, имеющем чересчур длинный вырез на груди, который едва ли не полностью представлял на обозрение её худосочные груди. Красная материя передника излишне прозрачна, под ним легко угадывались контуры стройных, длинных ног и белые трусики. 0фициантка поправила длинные, окрашенные в бордовый цвет, волосы и кокетливо спросила:

— Что закажете?

— Триста грамм водки и что-нибудь мясное.

— Есть сосиски, пельмени, чебуреки.

— Подойдут сосиски.

— С кетчупом или майонезом?

— И с тем и с тем.

Она записала заказ и покачивая бедрами скрылась внутри ресторанчика. Я не успел выкурить сигарету, когда принесли заказ: водка в пузатом, охлажденном графинчике и тарелка с двумя сосисками, щедро залитыми кетчупом и майонезом.

Я наполнил рюмку и медленно поднял:

— За тебя Света, за память о тебе…

Автобус — старенький, замызганный «лазик», пропахший бензином, рваными кожаными сиденьями, потом и страхом отправившихся в путь людей. Его трясло и подкидывало на неровностях дороги, которая змеилась, выписывая узоры на широком степном просторе, испещренном оврагами, да буграми. Пассажиры — разношерстная публика, в основном чьи-то жены и матери: обеспокоенные, удрученные, приезжавшие навестить мужей и сыновей, несколько семей со смуглолицым потомством. Два прапорщика тыловика сидели за нами, обсуждая радужные перспективы проведения отпуска. Начало праздника они решили отметить в столице.

— Я говорю — такая конфетка, пальчики оближешь. И подруга её ничего.

— Ничего хорошего?

Смех.

— Сколько надо выпить, чтобы понравилась подружка?

— Успокойся, вот увидишь, все будет о-кей.

Несмотря на заверения правительства и объявленное перемирие война негласно продолжалась. В горах шли бои, люди попадали к санитарам или на кладбище. В городах изредка постреливали, саперам хватало работы по разминированию. Некоторые мины иностранного производства были превращены в пушистых котят и мишек. Играйте детишки, берите солдатики…

Снайперы одиночки, нанятые боевиками, охотились на офицеров и говорят, получали неплохие «бабки» за каждую «звездочку» на погонах. Говорят…

Многое говорится и ничего не делается. Воюет правительственная мафия и в своих крупномасштабных разборках подставляет под пули честных, глупых, обычных людей. Почему люди им помогают?

Светка согласилась поехать в гости. Интересно, как её воспримут родители, и как отреагирует Оля? Спокойный и мудрый папаша, промолчит и сделает вид, что ничего не произошло. Желающая добра мама, обиженно подожмет губы, подумает и примет мою сторону. Приютят, обогреют, а ночью, когда гостья уснет, отзовут в сторону и спросят: «Кого ты нам привез? А, как же Оля?». Я улыбнусь и скажу, что люблю Свету, она моя судьба и наша встреча предрешена свыше, под негласным и недремлющим оком небесным.

Светка тихонько перебирала струны гитары, толкнула в бок:

— Чему улыбаешься?

— Думаю о грядущем.

— Не думай, грядущего нет, есть настоящее и прошлое, мой кабальеро.

— Прошлое?

— Ага, наша память, превращенная в мечту о настоящем.

— Девушка, вы философ.

— Я мудрая, — Светка рассмеялась. — Сколь не корми осла овсом, осел останется ослом.

— В мой адрес?

— Нет, рифму сочинила. Знаешь, что я думаю?

— Что?

— Ты отведешь меня на студию и познакомишь с крутым кинорежиссером, типа Михалкова.

— Обязательно. Почему не с Тарантино? Попрошу, чтоб на кинопробе, ты спела ему песню о Гоше.

— О, да! Режиссер тут же предложит главную роль в кассовом боевике. Например, женщина-киборг появляется в городе униженных и оскорбленных, вынимает «ствол» и лихо уничтожает, монстров и негодяев.

— Но вот, среди негодяев появляется хороший парень и помогает расправиться с бандой вурдалаков, зомби и вампиров.

— Согласна. В прокате фильм пользуется страшным успехом. Мной интересуются Копполо и Спилберг, но их перебивает Тарантино, предложив главную роль в «Убить Билла — три», вместе с Траволтой, Самюэлем Джексоном, Хенком и Аль Пачино.

— Хороший выбор. А как же я?

— Извини, но Голливуд выбирает достойных, — Светка рассмеялась. Внезапно лицо у нее вытянулось, в глазах появились удивление и любопытство.

Я оглянулся и широко открыл рот.

Салон замер, автобус наполнился густой, тревожной тишиной. В проходе стояли трое южан, бегущих от войны. Один навис над водителем и тыкал в шею пистолетом. Двое стояли в проходе с автоматами. Худой коротышка с автоматом истерично завизжал, от напряжения его черные волосы поднялись дыбом:

— Всем сидеть, суки позорные! Не двигаться! Сидеть! — Он выждал паузу, во время которой я захлопнул рот и сжал челюсти.

— Вы объявляетесь заложниками. Кто шевельнется, чуть дернется — получит пулю в лоб. Всем ясно, ссучары?! Что ты лыбу давишь, козел?! — Он пошел ко мне.

Я почувствовал, как ноги стали ватными, тело ослабло, а под сердце ткнул грязным ногтем, великий мистер СТРАХ.

Коротышка с треугольным, злым лицом шагнул мимо меня. Донесся удар и жалобный вскрик. Я втянул голову в плечи.

— Заткнись, кусок. Не улыбайся, когда я разговариваю.

Оказывается, он ударил веселого прапорщика стволом автомата в рот. Коротышка отступил, а прапорщик тихо скулил и сплевывал под ноги. Боевик захихикал и ударил прапорщика кулаком.

— Я же сказал тебе, сука — молчать!

Прапорщик замолчал. Коротыш вернулся к высокому плечистому напарнику, контролировавшему ситуацию — ствол автомата медленно описывал мертвую петлю, охватывая затихших пассажиров. Боевики отступили к кабине водителя, где стоял коренастый мужчина, одетый в старый турецкий свитер. У него было бандитское, заросшее густой иссиня-черной щетиной лицо. Странно, что раньше никто не обратил внимания на подозрительную троицу.

Пассажиров автобуса сковал паралич молчания, все боялись вздохнуть, не то чтобы пошевелиться. Женщины с бледными, потерявшими румянец лицами, заглядывали, как зачарованные, в черные стволы автоматов. Прапорщик за спиной, сипло и шумно дышал. Коротышка улыбался, выставив кривые зубы, с превосходством рассматривал обращенные на него лица. Его напарник смотрел поверх голов. Из-под старого, застегнутого на все пуговицы черного пиджака, торчала, на выпуск, грязная голубая сорочка. Равномерно дергался кадык — высокий отрешенно жевал резинку.

— Что суки? Страшно, козлы? — коротышка сплюнул на колени сидящей рядом пожилой женщине. Он достал сигареты, щелкнул зажигалкой. По салону пополз вонючий дым дешевых сырых сигарет.

— Маленький мальчик нашел пулемет, больше в деревне никто не живет, — прошептала Светка.

Я крепко сжал её руку: