Валерий Строкин - Так и кончается мир [СИ]

— Вот тебе и Голливуд, приехали.

Коренастый, отвернулся от водителя и посмотрел в салон.

— Вы нам нужны как заложники. Ваша задача — хорошо себя вести и выполнять команды моих людей. Это и будет гарантией вашей жизни. Мы хотим обменять вас на наших людей взятых в плен.

— Но ведь сейчас перемирие? — не выдержала женщина на переднем сиденье.

Коротышка шагнул вперед и ударил кулаком по лицу.

— Команды говорить не было. Молчать!

— Маленький мальчик купил кимоно, пару приемов увидел в кино, с криком: кия и ударом ноги, папины яйца стекли в сапоги, — прокомментировала Света.

Я услышал сдерживаемые всхлипывания пожилой женщины. Коротышка хищно улыбнулся. В его узких темных глазках разгорались белые огоньки садиста.

— Кто шевельнется — получит пулю в лоб, — объявил коренастый. Ухмыльнувшись, добавил:

— Мы люди нервные.

— «Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов».

— Перестань, — я крепче сжал руку Светки, но она вырвала.

— Пусти, ты что, боишься их?

— Боюсь.

— Ты ведь сам играл террориста?

— Да, но это кино и там был не автобус, а самолет, — попробовал я отшутиться. — В этом случае мои консультации не пригодятся.

— Эй, ты, трахало! — Коротышка нервно смотрел на меня. — Еще раз откроешь вонючую пасть, твои мозги выплеснутся на передник твоей бабы.

Высокий, по-лошадиному заржал и посмотрел на меня синими скучающими глазками. Его челюсти равномерно двигались, пережевывая орбит без сахара. Коротышка выплюнул на середину салона вонючую сигарету и о чем-то тихо заговорил с коренастым. Автобус свернул и затрясся по равнине, поднимая за собой серое облако пыли.

— К морю пошли, — донёсся из-за спины шепелявый голос прапорщика.

— Тише, ты. Много зубов осталось? — отозвался сосед, его зубы выбивали дробь, возможно оттого, что автобус сильно трясло.

— Сейчас мы, Андрюша, поголливудим. Приготовься, — прошептала Светка.

— Что ты мелешь? — Я покосился на Коротышку, он продолжал разговаривать с Коренастым.

Светка открыла сумочку и извлекла пистолет «Макарова».

— Ты с ума сошла? — прошептал я, чувствуя, как на затылке поднимаются волосы.

— Положи обратно, — я выхватил у неё из рук пистолет.

— Я и так хотела отдать его тебе. Осторожно, он заряжен и снят с предохранителя.

— Час от часу не легче. — Я сжал холодную рукоятку. Свободной рукой, вытер выступившую на лбу испарину. В голове тяжело ворочались мысли: куда бы его спрятать. Схватил Светкину куртку и положил на колени, скрывая руку с пистолетом.

— Идиотка, откуда он у тебя, — прошипел я разъяренно.

— От верблюда.

— Хорошо, у тебя в сумке случайно танк не завалялся?

— К сожалению, ни танка, ни гранат.

— Плохо, с танком не было бы проблем. Господи и зачем я с тобой связался?

— Нас никакие узы не связывают. Клятву Гименею мы не давали. Ты хотел быть героем? Пожалуйста, есть шанс. Не хочешь, дай мне — я умею стрелять.

— Заткнись.

Коротышка развернулся в салон, глазки зашныряли по автобусу, проверяя все ли в порядке. Я почувствовал, как моя белая майка пропиталась потом и за версту завоняла страхом. Колени затряслись в мелкой дрожи, так всегда, когда я крупно волнуюсь. Я опустил глаза, не хотелось мериться взглядом с Коротышкой. Казалось, он не мог не заметить перемены произошедшей со мной и весь автобус знает, что у меня под курткой лежит пистолет. Боже — я трус! Да, трус! Я жить хочу…

Автобус сильно встряхнуло и раздался громкий хлопок-выстрел. Я втянул голову в плечи — все, конец. Автобус остановился. Коренастый громко кричал, слышались удары и громкие причитания водителя:

— Я не виноват! Не бейте меня! Я не нарочно! Умоляю вас, я не виноват.

Это лопнул баллон переднего колеса.

Передняя дверь зашипела открываясь. Коренастый схватил старого, тщедушного водителя и вышвырнул на улицу.

— Козел, доставай запаску. Где она? Быстрее!!! Пристрелю! — Коренастый выпрыгнул следом.

— Быстрее говорю, козел старый. Пристрелю! — доносились в автобус разъяренные вопли.

Коротышка поднял автомат и молча смотрел на нас. Острое треугольное лицо, как раннее неудачное творение Пикассо, застыло в мрачной решимости — убивать.

— Вот то, что нам надо, — прошептала Света.

— Он убьет меня, как только я пошевелюсь, — простонал я, стараясь не двигать губами.

— Ты трус?

— Я не трус, но я боюсь.

— Ну, Андрей, — Светка широко улыбнулась. — Смотри, что произойдет, то произойдет — ты в ответе. — Она взяла в руки гитару.

— Света, дура, что ты затеяла? — В этот момент я мечтал расправиться с ней, как расправились когда-то с Дездемоной. Идиотка сумасшедшая, она хочет нашей смерти.

Я поймал блеклый взгляд Коротышки и замер — ствол автомата смотрел на мою грудь. Ему никто не мешал нажать на курок. Я начал молиться про себя и закрыл глаза: «Господи, прости меня грешного…»

Светка ударила по струнам и истошным голосом заорала:

— «Купила мама Гоше новые калоши, новые, блестящие, совсем как настоящие…»

— Дура, — простонал я, открывая глаза.

К нам приближался с перекошенным от ярости лицом Коротышка.

— Падла, что ты орешь!? Молчать, сука! Встать!

Светка поставила на пол гитару и медленно поднялась. Она рассмеялась и неожиданно задрала с улыбающимся Дональдом футболку. Надо мной нависли её небольшие, твердые и упругие груди. У Коротышки отвисла челюсть, в этот момент я выстрелил. Сам не знаю, как это получилось. Я стрелял сквозь куртку. Пуля попала Коротышке в подбородок и вылетела через затылок. Он подпрыгнул, широко раскидывая руки. Автомат, как в замедленной киносъемке, медленно падал на пол. За спиной Коротышки истерично завизжала молодая женщина. Кажется, мозги Коротышки выплеснулись на её колени.

Осознание происшедшего пришло позднее: я, как пазл, собирал свои действия по фрагментам, но это позже, много позже…

Медленно поднимаясь, чувствовал, как дрожат колени — Коротышка неспешно оседал на пол — я смотрел в сторону жующего Высокого. Боевик продолжал меланхолично жевать, но в глазах появилась крайняя степень удивления. Я увидел, как начал сжиматься его палец на курке автомата, готовясь залить свинцовым огнем автобус. Я выстрелил первым и в исступлении стрелял до тех пор, пока не иссякла обойма. Удивление, в его глазах застыло навеки. Высокого откинуло на переднее стекло, палец конвульсивно сдавил курок и длинная автоматная очередь изрешетила крышу над водителем. В салоне никто не пострадал, а я понесся по салону к выходу.

— Всем лечь! — закричала за моей спиной Света.

Я нагнулся и поднял автомат Высокого. Должно быть это спасло меня — в то же миг лобовое стекло взорвалось и осыпало спину стеклянным дождем. Я выпрыгнул из автобуса и неудачно упал, подвернув ногу. Закричал то ли от боли, то ли от страха. Раздались выстрелы, я покатился по земле, чувствуя, как где-то рядом впиваются в пули. Неожиданно все стихло. Я поднял голову, приготовившись к тому, что вот сейчас дуло пистолета упрется в лоб и под глумливый хохоток, Коренастый надавит на курок и мой дорогой черепок разлетится на тысячи осколков, которые ни один хирург не соберет и не склеит.