Нгуен Шанг - Когда дует северный ветер

Затем и трое радиовладельцев уселись на топчан — каждый в своем углу.

Доан расстелила на циновке газету, поставила на нее бутылку рисовой водки, тарелку с вялеными креветками и маринованным луком и три стопки.

— Есть еще сушеная рыба шат, — сказала она, — если кто захочет, могу поджарить.

Сэ протянул руку к тарелке, взяв креветку, запрокинул голову, разинул рот, бросил в него креветку и задвигал челюстями.

— Эй, Сэ! Поймал бы песню старинную. Дождь льет, тощища!

— По какому приемнику? — спросил Сэ.

— По твоему! — ответил Шань.

Сэ ухмыльнулся. Спрашивал он просто так, для виду. Если не его приемник включить, то чей? В деревне теперь, стоит сойтись парням, сразу соревнование затеют: не в силе состязаются, не в смекалке — бахвалятся друг перед дружкой вещами, часами, транзисторами. Сравнивают приемники — чей лучше? Мерилом служат вовсе не реальные достоинства аппарата: количество транзисторов, число диапазонов или качество приема. В технике здесь никто не разбирается. Все решают сами участники. Главный критерий у них — громкость: чей приемник всех заглушит, тот и наилучший. Потом учитывалась длина антенны: у какого из транзисторов в антенне больше выдвижных коленец, тот и получше. И наконец, третье: который приемник — сколько его ни включай, ни выключай — сразу дает любой звук, что высокий, что низкий, без затухания, тот лучше прочих. Ну а на «конкурсе» часов требования росли не по дням, а по часам. Еще не так давно их просто клали в воду: не станут — значит, лучшие. Но это сразу устарело. Теперь хронометры с маху швыряли на булыжную мостовую: которые после этого шли, объявлялись наипервейшими. Однако в конце концов возобладало испытание огнем. Часы кидают в костер: не почернеют, не обгорят, не выйдут из строя — слава часам, слава владельцу!

Сегодняшняя троица — радиопоклонники. На последнем состязании транзистор Сэ получил первый приз. То был трехдиапазонный приемник в черном корпусе с антенной в восемь колен, могучим звуком и подсветкой шкалы, сделанный в самой Японии. Транзисторы Шаня, Тонга и прочих собраны были в Сайгоне — тут и сравнивать нечего!

Гордый своим аппаратом, Сэ восседал, поджав ноги, поставив приемник на бедро; щелкал переключателем диапазонов, гонял взад-вперед стрелку по шкале. Что только не попадалось ему в эфире: Ханой, радиостанция «Освобождение», Сайгон, армейские станции! Он снова щелкал, крутил, вертел — шестисложных старинных песен не было, хоть убей. Шань ликовал.

— Ну и ну, пить водку в такую дождливую ночь и чтоб не поймать по этому знаменитому «ящику» задушевную старую песню! — Он брезгливо оттопырил нижнюю губу и продолжал: — Да я на твоем месте вышвырнул бы его пинком за дверь.

— Если ты такой мастак, — расхохотался Сэ, — включай свою кастрюлю!

— Ха, у меня бы этот «ящик» запел старую песню в любую минуту. Чикаешься там…

— Да если станция не передает твои песни, как он их может поймать?

— И передает… и поймать можно.

— Трепло!

— Погоди — увидишь. На Новый год заведу себе аппарат: захочешь услышать душевную песню — уважу по первому требованию. Проснешься среди ночи, ни одна станция не работает, а он тебе споет.

— Ладно, хватит трепаться, пей лучше! — Сэ отставил приемник в сторону и потянулся за стопкой.

— Я дело говорю. Ты не видал и не знаешь.

— Это я-то не видел?

— И где ты его углядел?

— В Сайгоне, где же еще!

— А большой он?

— Да с наш общинный дом будет.

— Ой, мама родная!

— И в середке целая труппа — певцы, музыканты…

Тут Шань уразумел: Сэ просто смеется над ним. И захохотал принужденно:

— Ха-ха! Ну и балда… Я говорю о приемнике с магнитофоном.

— А-а… Я-то думал… — Сэ, взяв стопку, закивал в ответ. — Через год и у меня такой аппарат будет… Давай пей, Тонг!

Тонг до сих пор и словом не обмолвился, думал о чем-то своем. А ведь их «триумвират» гражданских стражей завел уже некий ритуал: в начале пирушки — разговор о приемниках (у других все начиналось с часов или японских мотоциклов «хонда»).

Так и не поймав по радио старинных песен, они отложили транзисторы в сторону и начали пить.

Доан присела на краешек топчана. Раньше, еще пару дней назад, хоть до чертиков надерутся — ей даже в радость было. А теперь вот глядит на них и почему-то жалеет. Сэ ведь едва восемнадцать стукнуло, Шаню — девятнадцать, Тонг — его ровесник; ни одному и двадцати-то нет, а с виду — ну прямо забулдыги. У Сэ вон даже приемы особые: поднимет согнутый локоть вровень с плечом, поднесет стопку к губам и споловинит одним духом. Трижды осушат стойки, и поллитровка пуста. Каждый во время пьянки меняется на глазах… Доан изучила повадки каждого «клиента». Тот же Сэ, к примеру, напивается в три стадии. Когда явится только — трещит без умолку, дергается, как креветка, а чуть поддаст — побледнеет, надуется и молчит. Это, считай, первая стадия. Выпьет еще и опять разговорчив, мочи нет; но все шепотком да на ухо. Бормочет, сипит — ничего не понять, и вдруг воскликнет «однако!», а там снова шепчет, покуда не повторит свое «однако!» — раз, и другой, и третий. Эта стадия — вторая. Напоследок же он орет в голос и хлопает всех по плечу, пока не рухнет без памяти… Шань, по натуре немногословный, как примет водочки, болтает, хохочет, бранится — рта не закрывает…

Тонг что-то сегодня больно молчалив и задумчив.

Сэ снова ухватился за приемник, покрутил и опять отставил.

— Сестрица, дайте-ка нам еще бутылочку.

— Все, больше нет.

Сэ с Шанем только-только вступили в первую стадию, и на тебе — водка кончилась. Они уставились на хозяйку: мол, обманула, погубила.

— Не шутите с нами, сестрица!

— Ладно, выпили — и хватит.

— Мама родная! Даже горло не промочили, а вы — хватит! Нет уж, сестрица, выставляйте еще бутылочку. Дождь хлещет, песен и тех не послушали. Разве это дело?

Доан с пустой бутылкой в руке так и сидела на краешке топчана.

— Как же вы, надравшись, караулить пойдете? — спросила она.

— От кого караулить прикажете, сестрица?

— Да от Вьетконга, от кого же другого. Ну и вопрос, а еще в «гражданской охране» состоите!

— Тут всё умиротворили! Откуда Вьетконгу-то взяться?

— Ладно, налью вам еще бутылку.

— Вот это дело! — Сэ с Шанем, восхищенные, перемигнулись, зареготали. — И заодно уж, сестрица, рыбки поджарьте!

Слова словами, но Доан так и осталась сидеть на топчане, не тронувшись с места.

— Раньше чем налью, — сказала она, — хочу вам вопрос задать.

— Спрашивайте, что душе угодно! — выпалил Шань.

— Нет, — заартачился Сэ, — сперва налейте, а потом вопросы задавайте! У меня во рту пересохло.

— Потерпите. Я вот что хочу знать…

— Спрашивайте, не томите душу! Сразу и ответим.