Нгуен Шанг - Когда дует северный ветер

— Хорошо… Скажите-ка, если встретится вам кто из Вьетконга, стрелять в него будете?

Парни оторопели, такого вопроса они не ждали. Даже протрезвели вроде и уставились друг на друга.

— А еще хвалились: ответим, мол, сразу. Вы что, онемели?

— Как все, сестрица, так и я, — пробормотал Шань.

— Ну а ты, Сэ?

— Налейте сперва, тогда скажу.

Доан по-прежнему сидела на краешке топчана.

— Тогда еще один вопрос. Повстречай вы, к примеру, Шау Линь, что делать станете?

— О небо и земля! — снова выпалил Шань. — Вам-то зачем, чтоб мы с ней встречались?

Доан засмеялась:

— Это я так, для примера. Да вижу, вам и ответить нечего. Ну а не ровен час встретите Шау, что тогда?

— Там видно будет! — стал горячиться Сэ. — Вы пока наливайте, сестрица.

— Нет, покуда не ответите толком, не налью.

— Эй, Тонг! — повернулся Шань к приятелю. — Ты тоже хорош — сидишь как пень. Ответил бы, уважил ее!

— Говори что хочешь, — подхватил Сэ, уставясь на алтарь, — лишь бы мне выпить дали.

Тонг весь подался вперед:

— Я-то? Да я при виде ее на колени бы стал и поклонился в ноги.

Оба приятеля его всполошились: а ну как хозяйка, услышав такое, вознегодует — вон палочки-то на алтаре в честь убитого мужа курятся. Но Доан, к великому их изумлению, рассмеялась, и они засмеялись следом.

— Так, с Тонгом все ясно. Ну а вы оба?

Сэ с Шанем переглянулись, снова посмотрели на алтарь. И Шань, он оказался попроворнее на язык, сказал:

— Тонг мужу вашему двоюродный брат. А я-то, сказано было, как все.

— Значит, Тонг, ты и впрямь на колени станешь?

— Да.

Доан, не вставая с топчана, обвела взглядом всех троих, потом подняла глаза и сказала:

— Ну-ка, обернитесь и гляньте — кто там?

Шань увидел первым: какая-то неясная женская фигура вдруг возникла рядом с топчаном. Увидел и узнал — Шау Линь! Совсем ошалев от страха, он замахал руками:

— О небо!.. Чур, чур меня, призрак!

Сэ, завидев Шау Линь, соскочил с топчана и попятился.

— Да будет вам, — сказала Шау, — никакой я не призрак. Садитесь-ка, братцы, мне надо с вами поговорить.

Сэ с Шанем все еще тряслись от страха. Доан, не в силах сдержать смех, прикрыла рукой рот и сказала Тонгу:

— Сходи-ка, брат, покарауль снаружи. А Шань и Сэ останутся здесь — поговорить с Шау Линь.

— Ага! — Тонг слез с топчана, взял винтовку, отворил дверь, потом обернулся: — Вы, ребята, побудьте здесь с Шау, я вас постерегу.

Шань укоризненно глянул на него:

— Ну и тип же ты! Скрыл от меня…

Тонг, ухмыльнувшись, набросил на себя нейлоновую накидку и выбежал под дождь.

— Да садитесь! Садитесь же! — Доан, уговаривая их, подталкивала обоих к топчану.

Шань, едва переставляя ноги, приговаривал:

— Небо… Небо мне будет свидетелем… И сестрица Доан не даст соврать. Я сказал: как Тонг, так и я…

Сэ отрезвел, но губы у него еще вздрагивали:

— Шау, сестра, пожалейте нас. Не вступи мы в «гражданскую охрану», нас забрали бы в солдаты и угнали в Ашау.

— Да я, братцы, все про вас знаю, — сказала Шау.

— А-а…

Они сели — плечо к плечу, опершись на алтарь. Понурились, украдкой поглядывая друг на друга.

Доан ушла во внутреннюю комнату — взглянуть, спит ли сын, быстро вернулась и уселась на прежнее место. Шау тоже присела на топчан — с другой стороны. Она заговорила, и голос ее звучал негромко и задушевно:

— Я и вправду отношусь к вам как к младшим братьям моим. Знаю, не по доброй воле вы стали охранниками.

— Да-да… Так и есть, сестра… — сказал Сэ. — Отцу с матерью пришлось еще и денег дать кому надо, иначе…

Шань толкнул его локтем в бок: помолчи, мол, лучше.

— Я знаю, — продолжала Шау, — в руках у вас вражеское оружие, но душой вы с народом, с односельчанами.

— Верно, — заявил Сэ. — Вы, сестра, прямо мои мысли высказываете. Я вот держу ихнее оружие, но по ночам, как выйдем в караул, жду не дождусь, когда же наши придут…

На этот раз Шань не стал подталкивать исподтишка, а ущипнул, да так, что тот подскочил от боли.

— Кончай перебивать сестру! — возмутился Шань. — Слова ей не даешь сказать.

Сэ, опустив голову, умолк.

— Я решила увидеться с вами сегодня, хочу дать вам совет.

— Да-да, — снова заговорил Сэ, — если мы в чем не правы, сестра, вы вразумите нас.

— Советую вам обоим бросить пить.

— Мы ведь, сестра, не пьяницы. Так, выпиваем развлечения ради — тоску разогнать.

— Понимаю, но дело это такое — втянетесь еще, спиваться начнете, враг вас к рукам и приберет. Вы и опомниться не успеете.

— Ясно…

— И еще: кончайте вы за барахлом гоняться, хвалиться часами да приемниками. Тут никаких денег не хватит. У родителей тянуть начнете, не окажется и у них — что тогда? Разве мало таких, кто из-за приемников с часами и мотоциклов «хонда» к врагам в кабалу пошли? Оно ведь как бывает: раз обратишься к ним, другой — а там уже и не вырвешься, холуем ихним станешь, предателем. У нас вон в деревне… Да что говорить, сами знаете. Вы избегайте их.

— Мы их и сами не любим.

— Прекрасно, я рада за вас.

Шау стала рассказывать им о революционных идеалах, которым должна следовать молодежь, о стоящих перед нею задачах. И хотя они оба слыхали все это не раз, но сегодня те же самые слова звучали по-особому: ведь они исходили от Шау Линь, которую они уважали и чтили как старшую сестру, восхищались и гордились ею. Им казалось, будто слышат они такое впервые…

— Подумайте, поразмыслите еще над тем, что я вам говорила.

— Да-да.

— Вот почему я вам не дала больше водки, — вмешалась Доан, — думаю, вы не рассердитесь. А теперь скажите, кто из вас хочет вступить в партизаны к сестре нашей Шау?

— В этом деле, — добавила Шау, — никто никого не неволит. Сами все обмозгуйте, взвесьте.

— Я свое слово сказал, — отвечал Шань. — Как Тонг, так и я.

— Ну а ты, Сэ? — спросила Доан.

— Да хоть Тонг бы с Шанем не пошли, я один пойду.

Шань опять ткнул его локтем в бок. Они наконец решились поднять головы, увидели на лице Шау улыбку и, снова опустив глаза, заулыбались сами, взявшись за руки.

«Месяц седьмой — волна за волной захлестывают берега…» Так поется в песне, и так бывает из года в год: после нескончаемых проливных дождей к полнолунию — пятнадцатому числу седьмого месяца — поднимается вода в Меконге. Она перехлестывает через берега, дамбы, межи, течет по дорогам, бежит меж сваями домов. Речные воды смешиваются с водой, стоящей на полях. А дожди все льют и льют. И вода прибывает не по дням, а по часам. К следующему полнолунию — пятнадцатому числу восьмого месяца — паводок поднимается еще выше. Пока наконец к полнолунию девятого месяца вода не разольется по всей необъятной Тростниковой долине. Такова извечная жизнь этой реки, ветров и дождей, здешней земли и неба. Рыба из огромного озера Тонлесап, следуя за водой, скатывается на поля. Рис, омываемый прохладной водою, тянется ввысь следом за нею, свежей зеленью переливаясь над ее гладью. Зацветают кусты, разбросанные купами по полям, ярко-желтые гроздья лепестков отражаются в воде.