Збигнев Сафьян - Потом наступит тишина

Грузовик остановился на окраине города перед сильно пострадавшим во время боев зданием. Окна были выбиты, стены изрешечены пулями и осколками гранат.

Олевич спрыгнул из кузова. Хотел начинать свое возвращение не со штаба полка, а с батальона. Это, конечно, не имело никакого значения, но ему казалось важным. Ждал. У дома остановился офицер, но он не хотел подходить к офицерам — те могли его помнить. Закурил. Двое бойцов тоже вылезли из машины и ждали. Ящики никто не выгружал.

Наконец на дороге появился капрал с автоматом на плече. Олевич подошел к нему.

— Батальон Свентовца? — удивился капрал. — Пойдешь прямо через весь город, до самой южной окраины. Только будь осторожен и поспеши. А в штаб уже не успеешь, он переезжает.

Олевич зашагал туда, куда ему было сказано. Шел по городу, полному напоминаний о недавних боях: зияющие в стенах домов пробоины от попаданий снарядов и мин, сожженные машины, трупы на улицах. В садах уже цвели яблони, от их цвета кругом было белым-бело, и это непонятно почему раздражало Олевича, оскорбляло его, словно было чем-то возмутительно несоответствующим всему остальному.

С юга и с востока доносились тарахтение пулеметов и треск автоматных очередей, разрывы гранат. Олевич подумал, что только сейчас он в самом деле очутился на фронте, не в партизанах или в засаде в Бёслице, а именно на фронте, так, как он хотел, но у него небольшие шансы остаться здесь — наверняка спустя несколько минут он вернется той же самой дорогой, конвоируемый бойцом с автоматом. Однако прибавил шаг, спешил, словно его ждали в батальоне…

Майор Свентовец как раз возвратился с наблюдательного пункта и стоял у «своего» дома, опершись спиной о ствол дерева. Поручник Хенцель докладывал ему о положении у Реклевича, когда майор заметил вдалеке бойца, фигура которого показалась ему знакомой. Тот шел быстро, не соблюдая мер предосторожности, прямо в направлении передовой. Когда он очутился около дома, то заметил майора, и Свентовец увидел его лицо. Перестал слушать Хенцеля, достал из кармана сигареты, но не закуривал, ждал.

Через минуту Олевич уже стоял перед ним. Он был нескладно одет, слишком длинная шинель доходила почти до щиколоток; очень бледное лицо, черные круги под глазами — он казался значительно старше, чем тогда, в Черемниках.

— Олевич, — сказал Свентовец.

— Товарищ майор, — тихим голосом обратился тот по-уставному, — подпоручник Олевич докладывает о своем прибытии. — Впервые за многие месяцы он произнес: «Подпоручник Олевич».

Невдалеке от них, по другую сторону улицы, разорвался артиллерийский снаряд. Взмыли вверх осколки, пыль я песок запорошили глаза.

— Следуйте за мной, — сказал Свентовец.

Временное укрытие помещалось в подвале соседнего дома. Майор шел первым, не оглядываясь, жестом руки указал Олевичу место на лавке. Подпоручник неуклюже сел, снял пилотку и вытер лоб рукавом.

— Итак? — спросил майор.

— Когда меня арестовали в Черемниках… — начал Олевич.

Свентовец перебил.

— У меня очень мало времени, — сказал он. — Здесь фронт. Говори ясно и кратко. — Голос майора был суровым, но Олевичу показалось, что он слышит в нем оттенки расположения и сочувствия.

Он принялся рассказывать. Отрывистыми фразами, чтобы успеть все объяснить: только факты, на другое не было времени. Допросы, побег, Меднзижец, Бяла-Подляска, военкомат, Бёслиц…

— Так ты был тогда в Бёслице? — спросил майор.

— Был.

— Видел?

Олевич заколебался: коль все, так все! Надо сказать. Но опять не смог заставить себя.

— Что видел, товарищ майор?

Свентовец махнул рукой:

— Они добивали раненых саперными топорами.

Подпоручник опустил голову. Настроение, с которым он шел в батальон, быстро улетучилось. Его вновь охватило полное равнодушие, он чувствовал себя так, словно все еще скрывает свою настоящую фамилию.

«Никогда мне уже не избавиться от этого», — подумал он.

— Так, значит, когда ты пришел в дивизию, то понял, что не имеет смысла рядиться в чужую шкуру.

— Так точно, товарищ майор. Хочу только добавить, что я делал это не от страха, ведь я подвергаю себя риску уже несколько месяцев. Просто я понял, что иначе нельзя: то перестало быть важным.

— «То перестало быть важным», — повторил майор. — Так чего же ты ждешь от меня?

— Не знаю, — искренне ответил Олевич. — Я пришел, потому что не мог поступить иначе. — Он пожал плечами. — Не хочу быть странствующим рыцарем. Я взял чужую фамилию, чтобы попасть на фронт. Теперь я здесь. Товарищ майор может сделать со мной все, что хочет.

— Словом, ты решил поставить Свентовца в затруднительное положение? Долго же ты решался на это.

Олевич внимательно посмотрел на Свентовца:

— Можно это и так назвать, товарищ майор. Я понял, — добавил он тише, — что иначе нельзя. Я должен понести наказание, не знаю за что, но должен. Какое-нибудь.

— Чепуха, — сказал Свентовец, прислушиваясь к трескотне пулеметов, которая все приближалась. — Чепуха, — повторил он. — В Черемниках было время, сейчас у меня его нет. Сами понимаете, что не я буду разбираться с вами. Могу только высказать свое мнение, — помягче добавил он. — Но не сейчас, потому что сейчас, даже если бы пришло сто Олевичей, никто ими заниматься не стал бы. Доложу командиру полка позже.

— А пока что, товарищ майор, — сказал Олевич, — прошу направить меня на передовую.

Свентовец задумался. Брать ответственность? Он задал этот вопрос и разозлился. Почувствовал себя смешным.

— Конечно, я тебя пошлю туда! — сказал он со злостью. — А ты что думал — посажу тебя в укрытие и солдата приставлю? Пойдешь, дружочек, на передовую. Там у тебя все из головы выветрится.

— Слушаюсь, товарищ майор.

— Возьмешь взвод у Кольского, если он согласится. Потом тебя, может, посадят, а может, помилуют и погладят по головке. Этого я не знаю. Скажу прямо: покрывать не буду, но свое слово замолвлю, если проявишь себя хорошо. Сейчас мне крайне нужны командиры взводов, но, как закончится эта каша, отправлю тебя куда следует.

— Слушаюсь, — сказал во второй раз Олевич.

Свентовцу вдруг стало жаль этого парня; почувствовал, что тон беседы с ним выбрал слишком резкий. Надо бы что-то добавить, как-то смягчить. Но ничего не приходило в голову. Он встал с лавки и связался с Кольским. Ждал довольно долго, пока тот взял трубку.

— Кольский, — сказал он, — направляю к тебе командира взвода.

— Спасибо. Тоже неплохо, но я предпочел бы огневую поддержку.

— Поддержки не будет. А офицер этот Олевич.

— Тот самый?

— Да, тот самый. Я его направляю к тебе нелегально. Понял?

Минутное молчание.

— А мне сейчас все равно, — услышал майор в трубке. — Мне позарез нужны люди.