Владимир Дягилев - Солдаты без оружия

— А где шофер? Пригласите его сюда.

— Не пойдет. Он мужик самостоятельный.

— Почему? Там холодно.

— Перебьется в тулупе, привычный.

Филиппов помедлил, раздумывая, как поступить. Ему не терпелось поделиться с Сатункиным радостью, сообщить о предстоящем наступлении, но он не знал, удобно ли это: приказ известен пока что немногим.

Сатункин прервал его колебания:

— Ложились бы, товарищ гвардии капитан. А то утром раненько подъем сыграют.

— Так вы уже знаете?

— Вроде бы. — Сатункин спрятал лукавую улыбку в усах. — Солдатское дело — оно ведь такое: глаз у нас зоркий, слух — острый, рука — твердая, сердце — крепкое.

— Это вы хорошо сказали. — Сатункин все больше нравился Филиппову. — Вы ложитесь, — сказал Филиппов, — а я поговорю с вами.

— Как же? Неловко будто бы.

— Ложитесь.

Сатункин не стал больше возражать, снял ремень, быстро свернул его в круг, сунул в карман, подложил под голову шапку и, подогнув ноги, лег на бок, лицом к Филиппову.

— Как вы думаете, — опросил Филиппов, — это последнее наступление?

— Может, и так, а может, и нет, — уклончиво ответил Сатункин. — У него, проклятого, сила еще не вышла.

— А я думаю — последнее. Погоним его до самого Берлина.

— Не вдруг, — вставил Сатункин.

Послышалось громкое, близкое гудение машины. Филиппов замолчал, прислушиваясь. Гудение стало удаляться и постепенно затихло.

— Гвардии капитан Савельев, — определил Сатункин, — наш офицер связи, на броневичке в корпус поехал. Должно быть, пакет повез.

«Как он все знает!» — Филиппов посмотрел на Сатункина с некоторой завистью.

Оба умолкли. Ветер по-прежнему постукивал трубой. Из кабины доносилось протяжное похрапывание Годованца.

Филиппов лег на топчан, подложил руки под голову, попробовал задремать. Но нет, мысли не давали покоя.

— Сатункин, а на сколько, по-вашему, мы завтра продвинемся?

— Как двигаться будем, — ответил Сатункин, сдерживая зевоту.

«Зевает. Ему наступать не впервые», — подумал Филиппов и уставился в потолок, разглядывая вылинявшие маскировочные пятна плащ-палатки.

— Сатункин, а вы меня гвардии капитаном не зовите. Заслужу — тогда пожалуйста.

— Заслу́жите, — совсем уже сквозь сон ответил Сатункин.

На руке под самым ухом Филиппова тикали часы. Он принялся считать удары. Досчитал до пятидесяти и не выдержал:

— Сатункин, а как вы себя чувствовали первый раз на передовой?

Сатункин не отвечал. Филиппов приподнял голову. Санитар спал. Русые с редкой проседью усы подрагивали при выдохе.

Наступление началось с крошечного плацдарма на реке Раневе.

С утра, после мощной артиллерийской подготовки, пехота прорвала оборону противника. В прорыв устремились танковые части.

Вздымая снежную пыль, из капониров и укрытий вырвались танки с красными звездами на башнях. Дороги тотчас покрылись сплошным, густым, грохочущим потоком тяжелых и средних танков, самоходных орудий, бронемашин, бронетранспортеров, бензозаправщиков, летучек, «санитарок» и неисчислимого множества другой техники. Будто сама земля родила все это.

Филиппов думал, что сразу же начнется бой: танки рванутся в атаку, станут догонять отходящего противника, расстреливать его из пушек и пулеметов, утюжить гусеницами.

Но ничего похожего не произошло. Противника не было. Его не было и через час и через два.

— Где же, наконец, немцы? — нетерпеливо спросил Филиппов.

— А вот они… — буркнул Годованец.

— Где? Где?

— Вон… «Завоеватели»…

Навстречу колонне, по обочине дороги, шла группа пленных. Их конвоировали два молодых автоматчика. Один из них — Филиппову запомнились его черные, сросшиеся на переносье брови — вскочил на подножку медленно идущей «санитарки» и попросил у шофера закурить.

— А пленные у вас не разбегутся? — забеспокоился Филиппов.

— Нет. Это «тотальники». Они сейчас вот как рады, что в плен попали. Мы ведь только для порядка. Они хоть до Колымы сами дойдут.

В полдень бригада оторвалась от общей массы войск, свернула на свой маршрут — на узкую лесную дорогу.

Но и тут противника не было.

Наступила ночь. Вызвездило. Взошла круглая луна. Снег заблестел. От машин упали резкие тени. Они то вздрагивали, плыли вперед, то замирали на месте. Колонна двигалась медленно, осторожно. Иногда колонна останавливалась, и тогда становилось тихо и не верилось, что это война, что нужно стрелять, что кого-то могут ранить, убить. Спать бы в такую ночку в теплой кровати или стоять с милой у окна, любоваться звездным небом!

Филиппов измучился ожиданием. Он все не покидал кабины, боялся пропустить первый бой. Несколько раз на остановках к нему подходил Сатункин, советовал:

— Товарищ гвардии… виноват, капитан, шли бы вы в кузов, отдыхали бы. А тут я подежурю. В случае чего — шумну.

Филиппов упрямился. Ему не верилось, что так ничего и не произойдет. Но время шло. Колонна останавливалась, потом снова продвигалась вперед. Все так же резкие тени от передних машин скользили по обочине дороги.

«Что сейчас делается в медсанбате? — думал Филиппов. — Наверно, уже поступили раненые. Не может быть, чтобы все бригады еще не вели боя. Значит, и в перевязочной и в операционной идет работа».

Он вспомнил перевязочную — большую двухмачтовую палатку, покрытую изнутри белым чехлом. Санитары, сестры, врачи — все в белом. Представил, как вносят раненого и прямо с носилок перекладывают на стол, как санитары ловко и быстро разрезают одежду, как врач осматривает рану… Это все было знакомо и привычно. А тут ничего не известно — сиди вот, жди.

Где-то впереди раздался сильный взрыв. Филиппов вздрогнул от неожиданности и тотчас покосился на шофера: не заметил ли? Годованец торопливо тормозил машину. Колонна резко остановилась. Послышались автоматные очереди.

— Что? Началось?

Годованец не ответил, сделав вид, что занят.

Филиппов так и не успел понять, что случилось, — нужно было принимать раненых танкистов. Позже он узнал, что танки, посланные в разведку, врезались в толпу бегущих немцев. Фашисты, погибая под гусеницами, успели подорвать переднюю машину.

Выскочив из кабины, Филиппов осмотрел раненых и распорядился погрузить их на «санитарку». Он решил сам лично привезти первых раненых в медсанвзвод.

Сдав раненых и приказав командиру медсанвзвода гвардии капитану Рыбину развернуться в деревне Группки, Филиппов заспешил обратно: он обязательно хотел участвовать в первом бою.

«Санитарка» мчалась по разбитой, скверной дороге. Машину трясло, покачивало из стороны в сторону, подкидывала на ухабах. Временами казалось, что она вот-вот опрокинется, полетит вверх колесами. Но нет, «санитарка» только поскрипывала на крутых поворотах своим фанерным кузовом и неслась, все неслась вперед.