Виктор Литовкин - Удержать высоту

И сразу же, сменив на ходу тон разговора, заговорил серьезно, без тени улыбки и подтрунивания:

— Я к тебе зачем пожаловал? Звонили мне от генерал-полковника Хлебникова. Командир Чапаевской артиллерии, а нынче наш с тобой начальник — командующий артиллерией фронта — собрался заехать в твой штаб. Вот я и решил его опередить. Ты жаловался, что много установок вышло из строя, не подлежит ремонту. Вот и попроси Николая Михайловича помочь.

Шутов пожал плечами:

— Удобно ли? Он, говорят, человек крутой. Не любит, когда к нему с разными просьбами лезут.

— Ты же не поблажки себе просишь, не отпуск с фронта, а боевую технику.

Генерал подошел поближе к подполковнику, склонился над ухом, зашептал:

— Слыхал я, в верхах кое-что замышляется. Внимание к нам будет повышено. Генштаб резервы подкинет, сколько попросим. А у Хлебникова — прямая линия на Сталина. Так что не упускай момент.

— Товарищ генерал, товарищ подполковник, — внезапно прервал их разговор Варенкин и протянул бинокль. — Кажется, немцы.

— Что значит «кажется»? — вскипел Шутов и быстро прошел к слуховому окну. — Разведчик, тем более на третьем году войны, не имеет права на «кажется», он должен точно определять, кто перед ним.

— Точно немцы, товарищ подполковник, — тут же поправился старший лейтенант. — Я просто удивился, откуда они взялись здесь, ведь до линии фронта больше двадцати километров?

Шутов прильнул к стереотрубе. Чернеющая на горизонте роща, несжатое хлебное поле перед ней с полегшими, мокрыми стеблями были видны в голубых окулярах, как на ладони. Выползающие на ниву танки с белыми крестами на башне — тоже.

— …Три… Пять… Семь… Десять, — громко считал их старший лейтенант Варенкин.

За танками показалась пехота. Фашисты шли развернутым строем, прямо на деревню Котово, словно заранее знали, что в ней должен разместиться штаб стрелковой дивизии и гвардейского минометного полка.

На чердаке затрезвонили телефоны. Сержант Волынкин едва успевал поднимать трубки.

— Пехота, товарищ подполковник, — извиняющимся голосом пояснил он. — Просят огонька. Их артиллерия вся на марше. Впереди только 43-й полк полковника Дедышко. Но у него лишь одна батарея.

— Да, да, Шутов, открывай огонь, — приказал командующий артиллерий армии. — Мне Белобородов говорил, что в наши тылы прорвался какой-то фашистский танковый полк, усиленный пехотой. Я не придал значения этому сообщению, думал, кто-нибудь быстро укоротит гитлеровцев. А оно вот как вышло. Так что действуй, Петр Васильевич.

— Есть действовать, товарищ генерал.

Из боевых порядков стрелковых частей раздались первые орудийные выстрелы. Их, понял Шутов, действительно было слишком мало, чтобы остановить танки, тем более что из леса выкатывались на поле все новые и новые фашистские цепи. До них от НП оставалось чуть больше двух километров. До батареи Дедышко и того меньше.

Петр связался с полковником, запросил координаты его батареи, установки, на которых стреляют орудия. В дивизионы нужно сообщить точные данные, времени на пристрелку нет. Но кому поручить залп? Ведь и его «катюши» все на марше. Может быть, капитану Козлову? Его боевые машины ближе всего.

— Козлов, — поднял Шутов к губам микрофон. — К бою! Запиши установки… Огонь открыть немедленно!

— Есть!

Потянулись томительные секунды, затем минуты. Пять, десять, пятнадцать. Залпа нет.

— Козлов, почему нет огня?

— Товарищ подполковник, — чуть не плача доложил капитан, — машины завязли на огневой, «мессеры» не дают поднять головы. Перепахали все поле, в исправности только семь установок.

— Кондрашов, — вызвал Шутов на связь командира 252-го дивизиона. — Где находитесь?

— На шоссе Смоленск — Витебск. Атакован фашистскими танками. Они очень близко, меньше трех километров. Стрелять по ним не могу.

У Шутова похолодело у сердца. Вот оно — Днепр, атака фашистских танков, словно с неба свалившихся, и материнское письмо, пришедшие некстати мысли о смерти. «Неужели это предчувствие?»

Но Петр тут же отогнал непрошеное сомнение. Взял себя в руки. Никто и не успел заметить его легкого замешательства.

— Где танки, Кондрашов?

— На дороге.

— Прямая наводка возможна?

— Да, но…

— Никаких «но», Сергей. Съезжайте в кювет, подкапывайте землю под передними колесами.

Подполковник Шутов прекрасно понимал, чем вызвано это «но» майора Кондрашова: «катюши» не приспособлены для стрельбы прямой наводкой — слишком высок угол наклона плоскостей с эрэсами. Но безвыходных положений не бывает. В любой ситуации нужно искать, думать, как победить. Думать, искать и действовать.

Кондрашов будет действовать, в этом он уверен. Но как быть им? Еще две-три минуты, и фашистские танки прорвутся к батарее 43-го полка, проутюжат окопы стрелков. Промедление смерти подобно. Осталась последняя надежда, на дивизион Абайдулина.

— Товарищ подполковник, вас просит капитан Абайдулин, — доложил ему радист.

Шутов не успел удивиться, почему Абайдулин на связи, хотя он еще и не вызывал его. Схватил гарнитуру. В наушниках раздался спокойный, негромкий голос командира 251-го дивизиона с мягким татарским акцентом.

— Товарищ подполковник, разрешите мне открыть огонь вместо Козлова?

— Координаты знаешь?

— Знаю, мой радист, сержант Дубиненко, записал их, когда вы диктовали установки Козлову. Я уже развернул батареи и прицелы прикинул.

Инициатива и смекалка подчиненных всегда вызывали в сердце у командира полка добрые чувства. Этому он и учил своих офицеров, ведь командир должен повторить себя в учениках. А иначе зачем ему дано право командовать и управлять? Хотелось обнять Абайдулина, поблагодарить за находчивость, но поздравления, объятия не опоздают и после боя. Шутов приказал:

— Огонь, дорогой! Огонь!

Привычно, как огромный оркестр, загрохотали, сходя с направляющих боевых машин, реактивные снаряды и, словно стая огненных птиц, пронеслись над крышей школы, полетели, брызжущие пламенем, к фашистским танкам.

Генерал Балтийский впился глазами в бинокль.

Но уже и без приборов было видно, что снаряды «катюш» накрыли две трети боевых порядков фашистов. Шутов внес небольшие поправки и снова скомандовал:

— Огонь!

Остатки гитлеровцев бросились врассыпную, едва унося ноги из огненного половодья.

— Молодец, Петр Васильевич, — восторженно крикнул командующий артиллерией. — Сколько ни смотрю на работу гвардейских минометов, не устаю восхищаться — чудо-оружие!

Шутов хотел сказать, что и он гордится своим оружием, влюблен в него, как мальчишка, но пока было не до этого. Из дивизионов Козлова и Кондрашова не поступало никаких известий. И если за Козлова не так болела душа — «мессеры» не задержатся в воздухе, горючего не хватит, то танки так просто не уйдут. А на направляющих боевых установок дивизиона только один залп. Транспортные машины движутся по другому маршруту. Они явно не успевают на подмогу.