Виктор Литовкин - Удержать высоту

— Кондрашов, как дела?

— Откапывать ямы под передние колеса не успеваю.

— Тогда съезжай на обочину и передком — в кювет.

— Так и сделал. Тут у меня лейтенант Илларионов из политотдела. Он предложил сделать так.

— Правильно, — похвалил Шутов. — А дальше?

— Принял решение: первую батарею оттягиваю назад, на прямую наводку, вторую — увожу подальше в сторону для второго залпа. На ней старшим — мой замполит майор Картушин.

— Одобряю, — согласился с ним подполковник. — Но не уходи с линии, держи меня на связи.

— Понял.

До дивизиона майора Кондрашова было далеко, около пятнадцати километров, но Шутов явственно, словно это происходило на его глазах, представил, как сползали с дороги в кювет на виду у изумленного врага боевые машины. Как они опускали почти вплотную к закрытой бронированными щитками кабине водителя стальные рельсы направляющих.

Фашисты, видимо, пытались разгадать маневр. В наушниках у Шутова не слышно было ни единого выстрела. Только обычный эфирный шум, потрескивание да приглушенные расстоянием команды, которые отдавал подчиненным Кондрашов.

«Хотят взять дивизион в плен, — догадался командир полка. — Обходят батарею с флангов. Сколько охотились за нашими «катюшами», а они вот, на расстоянии протянутой руки. Осталось только дотянуться».

Грохот залпа сладкой музыкой салюта ворвался в наушники командира. Он не дождался доклада Кондрашова, опередил его вопросом:

— Что там, Сергей?

— Горят, горят, черти полосатые! — радостно прокричал в трубку майор.

От сердца у Шутова отлегло. «Ну вот, землячок, а ты боялся», — устало подумал он, а в микрофон громко произнес:

— Очень хорошо. Поздравляю. Но не задерживайся на марше. Ужин ждет тебя на «чердаке».

Несмотря на то что почти все переговоры с дивизионами во время боя он провел открытым текстом, называть местоположение штаба полка подполковник не стал. Оно и так было известно Кондрашову. А об осторожности и осмотрительности забывать тоже не приходилось. Война еще далеко не кончилась.

К школе подъехал запыленный ЗИС командующего артиллерией фронта. Высокий, затянутый в портупею лейтенант — порученец генерал-полковника — соскочил с переднего сиденья машины, открыл заднюю дверцу, помогая выйти Н. М. Хлебникову.

Генерал Балтийский шагнул к нему навстречу, приложил ладонь к фуражке.

— Артиллеристы подполковника Шутова отбили контратаку фашистского танкового полка.

— Видел я их работу, — улыбнулся генерал-полковник и обнял Шутова. — Спасибо, Петро, порадовал старого командира.

Он повернулся к Балтийскому.

— Мой воспитанник, — с гордостью произнес он, указывая на подполковника. — Начинал взводным в Коломне в полку, которым я тогда командовал, и вот на какую высоту поднялся — стал Героем, командиром гвардейского минометного. Одного из лучших на фронте. А как воюет, тебе, Семен Иванович, рассказывать не приходится. Спасибо, Петро. От всего фронта спасибо.

И суровый седой генерал, крутого нрава которого побаивались даже в штабе фронта, еще раз крепко, по-отечески обнял командира.

— Теперь, Шутов, нацеливайся на Витебск. У немцев там крупная группировка, сосредоточено более пяти дивизий. Так что ждут тебя большие дела. Не удивлюсь, если после этого города полк твой станет орденоносным, Витебским… Пора, давно пора…

За ужином генерал-полковник рассказал Балтийскому и Шутову об обстановке на фронте, об общих замыслах стратегической наступательной операции в Белоруссии, которую намечается провести силами нескольких фронтов, сказал о той роли, которая отводится для совершения прорыва артиллерии, и в частности их гвардейскому минометному полку.

— Детали наступления будут прорабатываться в Генеральном штабе, а после того, как ее утвердит Государственный Комитет Обороны и Верховный Главнокомандующий, нас вызовут в Москву, поставят конкретные задачи, будем знать, куда нацелят 43-ю армию и твой, Петр Васильевич, полк, — сказал командующий. — Так что готовься, набирайся сил, готовь технику, пополняй боеприпасы.

Генерал-майор Балтийский несколько раз толкал коленкой под столом Шутова: мол, давай, самый удобный момент завести разговор с Николаем Михайловичем о доукомплектовании боевыми машинами. Когда еще представится такая возможность — поговорить наедине, по-свойски, непринужденно, почти что в домашней обстановке? Тем более что командующий остался доволен твоими действиями на поле боя и вообще знаком с тобой давно, любит тебя, считает своим учеником… Он тебе ни за что не откажет.

Но Петр делал вид, что не чувствует этих толчков, не замечает тех прозрачных намеков, которые делает ему начарт армии. Конечно, ничего предосудительного в его просьбе действительно нет. Не о себе лично хлопочет — о деле. Но тем не менее не лежала у него душа, не мог он просить исключительного внимания к своему полку, зная, что и у других командиров реактивных частей фронта положение не лучше.

Балтийский понял его нерешительность по-своему. Шанса получить вне очереди недостающую для артиллерии армии, для минометного полка технику он упустить не мог.

— В связи с предстоящими событиями вас, Николай Михайлович, и в Кремль, наверное, пригласят, — начал он издалека. — Слышал я, Верховный вас лично знает, часто звонит по телефону.

— Не знаю, как насчет Кремля, — отметил Хлебников, — а на уровне Генерального штаба задачи будут ставить, это точно. Так всегда бывает перед началом операции. И товарищ Сталин, случается, звонит. Но, конечно, строго по делу. Интересуется состоянием артиллерии, ее вкладом в решение стратегических вопросов, наличием боеприпасов, тем, как показывают себя опытные образцы оружия…

— Да-а-а, — протянул Балтийский. — Состояние боевой техники — проблема очень острая. И для нас тоже. К сожалению, орудия часто выходят из строя. И не по конструкторской или заводской вине — война. Фашистская авиация лютует. Вот у Шутова в одном из дивизионов почти половина машин разбита, в других — дела чуть получше. Ему доукомплектовать бы полк новенькими установками, боевая мощь возросла бы, пожалуй, вдвое… А фронт пока нам помочь ничем не может. Да и у него резервы не бездонны. И ГАУ не очень щедро. Может, намекнуть об этом товарищу Сталину?

Шутов сидел за столом, опустив глаза, ни жив ни мертв от смущения. Ему казалось, что уши у него горят, как два факела, а генерал-полковник Хлебников смотрит осуждающе на него одного, считая, что он подстроил весь этот разговор. Еще мгновение, и терпение командующего кончится и он, несмотря на доброе отношение к Петру, выскажет все, что думает по этому поводу.

Но Николай Михайлович словно бы и не замечал «дипломатии», что развернулась вокруг новой техники, тон его беседы даже не изменился.