Владимир Богораз - Чукотскіе разсказы [Старая орфография]

— Что-же? — сказалъ онъ. — Дѣйствительно, по ея обычаю ей грѣхъ показываться чужимъ глазамъ… Довольно съ тебя моихъ словъ. Пусть твои уши станутъ тебѣ глазами!..

Я не настаивалъ дольше.

Мы еще долго разговаривали съ Ятиргинымъ въ этотъ вечеръ. Онъ оказался довольно бывалымъ человѣкомъ и обычнымъ эпическимъ языкомъ, свойственнымъ чукотскимъ разсказчикамъ, описывалъ подробности приморской жизни, условія промысла, порядки торговли съ ротастыми и морскими бородачами. Болѣе всего онъ распространялся о покупкѣ американцами живыхъ оленей для разведенія стадъ на американскомъ берегу, въ которой всѣ чукчи относятся одинаково враждебно, такъ-какъ она грозитъ еще болѣе сократить привозъ дорогихъ мѣховъ изъ полярной Америки, вымѣниваемыхъ на шкуры молодыхъ оленей, необходимыя эскимосамъ для одежды.

— Въ послѣдніе годы — говорилъ онъ — началось новое, чего раньше не бывало, чего мы не слыхали отъ своихъ отцовъ. Ходитъ Или [125] Чукчи называютъ именемъ Или тѣхъ американскихъ торговыхъ агентовъ, которые скупаютъ живыхъ оленей. на огненныхъ судахъ, возитъ ружья и капканы и ткани и сахаръ и сердитую воду въ бочкахъ и не беретъ ни уса (китоваго), ни зуба (моржоваго)….

Или, живущій по ту сторону пролива, противъ конца земли, въ морской губѣ, между двумя мысами, въ недвижныхъ домахъ… Накупивъ чукотскихъ оленей, ставитъ на судно, сдираетъ мохъ съ чукотскихъ скалъ, кормитъ всю дорогу, потомъ выпускаетъ на своемъ берегу, творя обиду жителямъ этой земли. Создалъ стадо, соблазняетъ нашихъ пастуховъ стеречь своихъ оленей за высокую плату, размножаетъ скотъ, желая вести торгъ собственными шкурами.

— По моему уму это весьма худо. А по твоему?..

Я выразилъ осторожное мнѣніе, что все вредное жителямъ, я тоже считаю худымъ.

— Пошелъ Или по морю! — продолжалъ Ятиргинъ — и вышелъ на открытую воду. Встрѣтилъ его Маньо, посланный Солнечнымъ Владыкой русскій бородачъ [126] Русскихъ корабельщиковъ чукчи называютъ, какъ и американцевъ, бородачами, въ отличіе отъ русскихъ жителей Колымы и Анадыря, которые развитіемъ растительности на лицѣ мало превосходятъ самыхъ чукчей. , на большомъ суднѣ съ тремя стоячими деревьями (мачтами). Или пьянъ, говоритъ:

— Я начальникъ, я силачъ, я великій, я пьяница!..

— Ага! — говоритъ Маньо [127] Именемъ Маньо чукчи называютъ вообще русскихъ начальниковъ, приходящихъ на корабляхъ со стороны Тихаго океана, въ частности также анадырскаго окружного начальника. — приди-же ко мнѣ въ гости!..

Какъ только пришелъ, связалъ ему руки и ноги, повѣсилъ на мачтѣ внизъ головой.

Говоритъ Маньо: — Ты богачъ, ты начальникъ, ты пьяница?.. А что?..

Или только головой крутитъ. — Ухъ!..

Говоритъ Маньо: — Ты завелъ стадо?

— Завелъ!

— Зачѣмъ-же ты завелъ стадо? Какъ ты пріобрѣлъ его?

Говоритъ Или: — Отчасти, конечно, я купилъ его.

— Ага!.. Чѣмъ-же ты купилъ его?

Говоритъ Или: — Частью ружьями.

— А еще чѣмъ?

— Также сердитой водой!..

— А еще чѣмъ?..

— Иныхъ по правдѣ взялъ грабежемъ.

— Ага! — говоритъ Маньо. — Зачѣмъ-же ты завелъ стадо?

— Хотѣлъ продавать пыжики островитянамъ!..

Говоритъ его людямъ: — На четвертый день придите взять его!..

Пришли его люди на четвертый день.

— Скорѣе уходи на свою землю! Не нужно тебя. Оставь здѣсь оленей! Если Творящій создалъ тебя безъ стада, зачѣмъ противишься, творя оскорбленіе жителямъ этой страны? Уйди скорѣе домой!..

Если снова придешь, будешь убитъ до смерти!..

Тотъ ушелъ, скрылся. Маньо пошелъ по морю, снова встрѣчаетъ заморскаго бородача [128] Американскаго. .

— Ты зачѣмъ идешь? Не нужно тебя! Вернись!

— Меня послалъ Владыка земли бородатыхъ…

— Вернись!..

— Не хочу!..

— А-а! — Давай-же сражаться!

Сразились. Маньо сильнѣе. Сталъ убѣгать заморскій бородачъ. Маньо смотритъ на большую бумагу, видитъ весь путь бѣглеца, спустился подъ воду, нырнулъ, какъ гагара, вмѣстѣ съ судномъ, вынырнулъ впереди чужого судна.

Говоритъ бородатый — пристанемъ къ берегу, испытаемъ изъ насъ двоихъ, кто лучше.

— Согласенъ!

Вышли на берегъ. Маньо — дружокъ весьма проворенъ, съ легкими членами. Сталъ на собачью нарту, прыгнулъ впередъ черезъ всю упряжку, и опять назадъ на нарту, ибо весьма легокъ.

На одном оленѣ.

Другой тяжелъ, колода!.. Скоро смялъ руки бородатаго, пригнулъ къ ногамъ.

— Ой, ой, отпусти!..

Связалъ желѣзной веревкой, увезъ вмѣстѣ съ собой.

Жена и братъ Ятиргина заснули на половинѣ разсказа. Мнѣ нужно было сдѣлать еще нѣсколько записей и я вынулъ изъ портфеля свою тетрадь. Гостепріимный хозяинъ непремѣнно хотѣлъ бодрствовать вмѣстѣ со мною.

— Нѣтъ, нѣтъ! — рѣшительно отвѣчалъ онъ на всѣ уговоры. Пока твои глаза еще смотрятъ, стыдно моимъ закрыться. Буду тебѣ товарищемъ скуки. Стану смотрѣть на бѣгъ твоей руки.

Впрочемъ, такъ поступалъ хозяинъ каждаго шатра, гдѣ мнѣ случалось провести ночь. Мы заснули только около полуночи, одновременно и внезапно побѣжденные усталостью, едва найдя достаточно силы для того, чтобы погасить лампу и не давая себѣ даже труда улечься, какъ слѣдуетъ, на шкурахъ.

Когда на другое утро я вышелъ изъ полога, приготовленія къ бѣгу были въ полномъ разгарѣ. Чаунщики и кавралины уже пріѣхали со своихъ стойбищъ. Оленные жители были тоже въ полномъ сборѣ. Кромѣ чукчей явилось еще человѣкъ двадцать ламутовъ, не столько для участія въ состязаніи, сколько въ смутной надеждѣ урвать какъ нибудь кусокъ мяса отъ щедрости или простодушія хозяевъ.

Старики стояли группами у шатровъ, молодые люди озабоченно осматривали копыта оленей и полозья бѣговыхъ нартъ. Акомлюка праздно стоялъ у своего шатра. Не надѣясь на быстроту своей упряжки, онъ рѣшилъ отказаться отъ участія въ бѣгѣ.

— Хорошо ты спишь, Вэипъ! — привѣтствовалъ онъ меня. — Должно быть, Тылювія тебѣ мягко постлала… Видѣлъ? — прибавилъ онъ таинственнымъ тономъ, подходя ближе.

— Я какъ увижу? — переспросилъ я. — Впрочемъ, я думаю, что это женщина!..

— Ну да женщина! — вмѣшался неугомонный Амрилькутъ. — Тутъ есть старушка у кавралиновъ, изъ одной земли съ ними, въ одно время пришла, — послушай-ка, что она говоритъ!..

Ночевала, говоритъ, прошлымъ лѣтомъ въ одномъ пологу съ ними, а они лежатъ раскрывшись…

Такъ Ятиргинъ, это что? ребенокъ, а не мужчина. А настоящій-то мужчина — Тылювія…

Чукчи смѣялись, но старый Рольтыиргинъ съ испугомъ уговаривалъ ихъ говорить потише.

— Еще услышитъ та! — кивалъ онъ головой въ сторону шатра Тылювіи, какъ будто шаманка могла услышать оттуда нашъ разговоръ.