Владимир Богораз - Чукотскіе разсказы [Старая орфография]

Акомлюка отозвалъ меня въ сторону.

— Ты-бы не ставилъ на борьбу!.. — заговорилъ онъ сконфуженно. — Разный народъ есть, со всѣхъ земель… Худые люди!.. Можетъ выйти драка!..

— Нельзя не поставить!.. — отвѣчалъ я. — Всѣ люди знаютъ. Станутъ приставать! — А кто худые? — спросилъ я не безъ задней мысли. — Кэргакъ?..

— Пустое! — отвѣтилъ онъ съ неудовольствіемъ. — Умку могу я зашвырнуть дальше бѣлаго моря, пусть себѣ живетъ съ медвѣдями…

Я улыбнулся. Имя Умки дѣйствительно означаетъ по-чукотски бѣлаго медвѣдя.

— По моему пусть! — продолжалъ Акомлюка. — А только Митрошкѣ скажи, пусть онъ не борется!. Хоть станутъ тянуть за полы, хоть самъ я стану звать, пусть укрѣпится!.. Русскій!.. худо!.. Еще опять выйдетъ смута!

Онъ имѣлъ въ виду столкновеніе русскихъ съ чукчами, имѣвшее мѣсто въ 1895 году на Анюйской ярмаркѣ.

Я обѣщалъ удержать Митрофана отъ участія въ борьбѣ. Этынькэу торжественно вынесъ изъ за своего шатра связку березовыхъ жердей, провелъ чорту на снѣгу, воткнулъ на чертѣ вѣтку тальника и подлѣ нея положилъ свою ставку. Я воткнулъ вѣтку немного подальше и привязалъ къ ней большой ножъ въ кожаныхъ ножнахъ, довольно грубое произведеніе якутскаго кузнечнаго ремесла. Третій призъ состоялъ изъ тюленьей шкуры и былъ поставленъ Акомлюкой. Женщины зажгли около каждой ставки по небольшому костру и бросили въ огонь по нѣскольку зеренъ жира. Ѣздоки уже запрягали оленей. Толинъ крѣпко подтянулся и заткнулъ за поясъ широкія полы своей кукашки.

— Ухъ! — говорилъ онъ, обращаясь къ намъ. — Я все равно вашъ землякъ, на этой землѣ одинъ съ запада. Пожелайте мнѣ счастья, чтобы я опередилъ. Они всѣ противъ меня, носовые и оленные!.. Ухъ, какъ хочется обогнать!..

Коколи-Ятиргинъ заботливо выравнивалъ длину постромокъ и испытывалъ крѣпость ремешковъ, соединяющихъ концы ременнаго хомута.

Всѣхъ упряжекъ, желавшихъ принять участіе въ бѣгѣ, было около сорока. Къ великой утѣхѣ молодыхъ людей, вертлявая Каляи вывела и свою упряжку, желая состязаться съ мужчинами.

— Го-го! — кричалъ Акомлюка. — Важенка! Хочетъ гнаться за быками!

Каляи бойко отшучивалась, приводя въ порядокъ упряжь своихъ бѣгуновъ. Быть можетъ, она хотѣла своею удалью отвоевать у счастливой соперницы любовь своего мужа. Его, впрочемъ, не было на стойбищѣ. Нѣсколько дней тому назадъ онъ уѣхалъ въ гости къ родственникамъ, жившимъ на южномъ берегу Сухого Анюя, и до-сихъ-поръ еще не возвратился.

Какъ только всѣ олени были запряжены, участники бѣга безъ всякаго порядка ринулись впередъ, каждый съ того мѣста, гдѣ находилась его нарта, и крупной рысью понеслись по дорогѣ, понемногу выравниваясь и вытягиваясь въ долгую линію. Черезъ двѣ минуты всѣ они уже исчезли въ глубинѣ дороги, но изъ средины стойбища выѣхала новая нарта, возбудившая всеобщій восторгъ зрителей. Десятилѣтняя Уанга, старшая дочь Этынькэу, изловивъ старую важенку, смирную, какъ корова, запрягла ее въ полуизломанную кладовую нарту и, насажавъ цѣлую кучу ребятишекъ, выѣхала на дорогу. Важенка бѣжала мелкой рысцой, потупивъ голову и лѣниво передвигая ноги, но Уанга немилосердно дергала возжами и махала длинной талиной, замѣнявшей бичъ. Ей во чтобы-то ни стало хотѣлось догнать старшихъ участниковъ бѣга, умчавшихся впередъ.

— Гото, гото, гото, гото! — присвистывалъ Амрилькутъ. — Вотъ самые быстрые ѣдутъ! Самые лучшіе сзади!

Нѣсколько самыхъ почтенныхъ стариковъ и старухъ, въ порывѣ неудержимаго восторга, бросились къ нартѣ и расхватали ребятишекъ.

Любовь къ маленькимъ дѣтямъ составляетъ самую свѣтлую черту чукотской жизни и часто выражается такими бурными порывами.

Ребятишки отбивались изо всѣхъ силъ.

— Отстаньте! — кричали они. — Мы торопимся. Не приставайте!..

Старики, однако, не слушали и тащили ихъ назадъ на стойбище.

— Чѣмъ вамъ бѣгать на оленяхъ, — говорилъ Амрилькутъ, — лучше поборитесь!.. Конечно, этакіе силачи не хотятъ стоять безъ дѣла!..

— Эти пусть! — указалъ онъ на двухъ маленькихъ пузатыхъ мальчиковъ, похожихъ на самодвижущіяся связки оборванныхъ мѣховыхъ лохмотьевъ.

Мальчишки сцѣпились тутъ-же, не сходя съ дороги, и весьма добросовѣстно принялись таскать другъ друга по ухабамъ накатанныхъ колей.

Гэть, гэть, гэть!

Гы, гы!

Гычь, Гычь!

Гото, гото, гото!

Присвистывали и притопывали зрители, болѣе увлекаясь этой кукольной борьбой, чѣмъ серьезнымъ состязаніемъ взрослыхъ борцовъ.

— Ѣдутъ, ѣдутъ! — закричали другіе мальчишки постарше, которые убѣжали впередъ, чтобы первыми увидѣть возвращеніе состязавшихся.

Зрители съ недоумѣніемъ стали присматриваться въ даль. На узкой полоскѣ дороги, убѣгавшей въ глубину рѣчной долины, дѣйствительно показались два крошечныхъ облачка снѣжной пыли, быстро приближавшихся къ стойбищу.

— Мало бѣгали! — недовольнымъ тономъ сказалъ Рольтыиргинъ. — Ставка большая, надо бѣгать дальше!

Неугомонный Амрилькутъ попытался вскарабкаться на огромную кучу мерзлыхъ шкуръ, сваленныхъ у послѣдняго шатра, но она немедленно расползлась подъ его ногами и на минуту совсѣмъ заслонила отъ его глазъ приближавшихся ѣздоковъ. Они мчались во весь опоръ, заставляя оленей напрягать послѣднія силы. Комья снѣгу такъ и летѣли изъ подъ копытъ. Маленькія легкія нарты судорожно подпрыгивали на каждомъ ухабѣ.

— Напрасно смотрите, — вдругъ сказалъ Акомлюка. — Это не передніе!

— Ты откуда знаешь? — спросилъ я съ удивленіемъ.

— А ты думаешь, передніе олени такъ отбрасываютъ ноги? — саркастически возразилъ онъ. — Это какіе-то хромые, должно быть, съ полдороги вернулись!..

Дѣйствительно, когда чрезъ нѣсколько минутъ нарты подскакали къ стойбищу, ѣздоки сконфуженно стали распрягать оленей въ сторонкѣ, не дотрагиваясь до ставки.

Настоящія переднія нарты показались почти черезъ полчаса. На этотъ разъ въ глубинѣ дороги появилось только одно облачко, которое мчалось съ удивительной быстротой, гораздо скорѣе двухъ раньше пріѣхавшихъ нартъ.

Амрилькутъ опять полѣзъ на свои шкуры.

— Двѣ нарты! — сказалъ онъ увѣренно. — Толинъ и Коколи, больше некому.

Облачко дѣйствительно раздѣлилось на двое, и задняя половина постепенно начала отставать отъ передней. Сзади на самомъ краю горизонта появилась длинная полоска снѣжной пыли, низко прилегавшая къ землѣ и тоже быстро катившаяся по направленію къ стойбищу. Черезъ пять минутъ весь поѣздъ былъ на виду. Толинъ и Коколи-Ятиргинъ дѣйствительно скакали во главѣ состязавшихся. Толинъ былъ впереди всѣхъ; его высокіе поджарые олени вытягивались, какъ борзыя собаки, и такъ далеко забрасывали свои длинныя ноги, что заднія копыта чуть не стукались о переднія. Ѣздокъ сидѣлъ скорчившись и только похлопывалъ возжами. Толинъ больше всего гордился именно тѣмъ, что его олени не нуждаются въ ударахъ бича. Коколи-Ятиргинъ, отставшій отъ него саженей на десять, напротивъ, осыпалъ оленей безпощадными ударами остраго костяного наконечника [129] Бичъ состоитъ изъ гибкаго деревяннаго прута съ острымъ наконечникомъ изъ моржоваго зуба. . Его олени, очевидно, достигли высшей быстроты бѣга и не имѣли силъ ускорить движеніе.