Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ шестой. За океаномъ [Старая орфография]

Ѳеня тоже встала и по обыкновенію немедленно отправилась задать кормъ свиньямъ. Однако, на этотъ разъ кормежка окончилась неожиданнымъ эпизодомъ. Молодой кабанъ, которому надоѣло сидѣть взаперти, еще съ вечера усердно занялся подкапываніемъ одной изъ стѣнъ хлѣва. Къ утру ходъ былъ совершенно готовъ, но хитрое животное не хотѣло пропустить завтрака. Теперь, какъ только корыто съ мѣсивомъ и ушатъ съ обрѣзками были очищены, кабанъ, не теряя времени, выбрался на свободу и прямо отправился на огородныя гряды.

— Хру-нга, хру-нга! — кричала Ѳеня, подражая свиному хрюканью и тщетно стараясь отвлечь вниманіе кабана отъ картофельной разсады. Догнать кабана было не особенно трудно, но онъ былъ упрямъ, и Ѳеня по опыту знала, что связываться съ молодыми боровами не безопасно. Два года тому назадъ, въ самомъ началѣ ея свиноводства, племянной боровъ сѣкачъ бросился на нее съ поднятыми кверху клыками, и она насилу успѣла заскочить за изгородь.

— Ѳедь, кабанъ ушелъ! — закричала она, обращаясь къ своему мужу, какъ къ послѣднему средству.

Ѳедоръ стоялъ среди двора, собираясь надѣть въ рукава широкое сѣрое пальто, которое, какъ двѣ капли воды, походило на свитку. Услышавъ крикъ жены и увидѣвъ бѣгущаго кабана, онъ еще постоялъ немного, потомъ быстро снялъ съ себя свитку, жилетъ, рубаху и остался совершенно безъ всего до пояса. Потомъ онъ поспѣшно подтянулъ ремень, поддерживавшій его штаны и продернутый, какъ очкуръ, сквозь особыя петли, и бросился вдогонку за кабаномъ. Его поведеніе было ему продиктовано обстоятельствами. Испачкать парадную одежду было недопустимо, но онъ не хотѣлъ также позволить кабану испортить картошку.

Завидѣвъ подбѣгавшаго хозяина, кабанъ пустился было на утекъ, но онъ былъ жиренъ и не могъ бѣгать очень быстро. Ѳедоръ безъ труда догналъ его своими длинными ногами. Кабанъ вдругъ повернулся, понурилъ голову и принялъ угрожающую позу.

— Тю на твою голову! — хладнокровно сказалъ Ѳедоръ. Онъ размахнулся правой ногой и внезапно далъ кабану такого пинка своимъ тяжелымъ чоботомъ, что строптивое животное отлетѣло въ сторону шаговъ на пять и растянулось на землѣ.

— А хочешь, такъ зарѣжемъ тебя! — прибавилъ Ѳедоръ съ учительной нотой въ голосѣ. Кабанъ растянулся на бороздѣ и припалъ головой къ землѣ, какъ собака, ожидающая удара. Тяжелый носокъ озерянскаго сапога сразу вышибъ изъ него всякую охоту къ сопротивленію. Ѳедоръ подумалъ немного, потомъ вытащилъ ремень изъ штановъ и захлестнулъ его петлей за шею кабана… Новымъ пинкомъ онъ заставилъ его подняться на ноги и торжественно повелъ его назадъ, одной рукой сжимая ремень, а другой поддерживая свои широкія, какъ море, шаровары.

Ѳеня поглядѣла на странную фигуру своего мужа и такъ и покатилась со смѣху.

— Охъ, ты, грибъ подберезовикъ! — съ трудомъ выговорила она, хватаясь руками за перекладину изгороди.

Ѳедоръ часто выдѣлывалъ на своей усадьбѣ разныя диковинныя штуки. Онъ, между прочимъ, былъ настолько силенъ, что одинъ амбарчикъ, который былъ обращенъ дверью на сѣверъ, онъ сдвинулъ съ мѣста, какъ медвѣдь, и повернулъ его на югъ.

Ѳедоръ посмотрѣлъ на жену съ нѣкоторымъ недоумѣніемъ, но потомъ короткая улыбка проскользнула между его жесткихъ черныхъ усовъ. Собственно говоря, онъ не видѣлъ ничего смѣшного въ своемъ поступкѣ, но женщина смѣялась такъ заразительно, что на минуту и онъ заразился ея веселостью.

Водворивъ кабана на прежнее мѣсто, Ѳедоръ чинно одѣлся и отправился въ избу, гдѣ на вышкѣ рядомъ съ горницей у него была особая комора. Онъ держалъ въ ней разныя вещи, которыя могли понадобиться въ хозяйствѣ: старый хомутъ, все еще ожидавшій лошади, банку съ мазью отъ свиной коросты, кое-какой столярный инструментъ.

Въ этой коморѣ Ѳедоръ также держалъ свои деньги, по старому дѣдовскому обычаю, въ узкомъ кожаномъ мѣшкѣ, который Ѳедоръ называлъ чересомъ и вывезъ съ собой изъ Озерянъ. Въ Озерянахъ Ѳедоръ носилъ его ввязаннымъ въ широкій тканый поясъ, но бѣда была въ томъ, что въ чересѣ почти никогда не было ни копейки. Теперь чересъ былъ набитъ серебромъ и бумажками, и Ѳедоръ пряталъ его въ какомъ-то укромномъ мѣстечкѣ въ глубинѣ своей коморы. Въ этомъ отношеніи супруги избрали разные пути и складывали свои сбереженія отдѣльно. Ѳеня съ самаго начала стала относить ихъ въ мѣстный банкъ, и богатство ея заключалось въ маленькой сѣрой книжкѣ, которую она держала въ сундукѣ безъ особенныхъ опасеній, ибо книжка была именная. Но Ѳедоръ ни за что не давалъ себя убѣдить положить деньги въ банкъ.

— Еще не отдадутъ! — говорилъ онъ кратко. — Поди, судись съ ними!

Недовѣрчивость русинскаго крестьянина, который долго выносилъ на своей спинѣ и польское и нѣмецкое иго, переѣхала вмѣстѣ съ нимъ черезъ океанъ и никакъ не хотѣла поддаться американской обстановкѣ.

Когда Ѳеня стращала его, что его деньги могутъ украсть, онъ только усмѣхался. Его комора была заперта висячимъ замкомъ, тоже привезеннымъ изъ Озерянъ, ключъ отъ котораго Ѳедоръ носилъ на шеѣ. Ключъ этотъ былъ такъ великъ, что больше всего походилъ на часть желѣзныхъ веригъ, но Ѳедоръ съ гордостью утверждалъ, что американскіе слесаря не умѣютъ дѣлать такихъ ключей, и презрительно прибавлялъ, что американскіе замки маленькіе, дрянь, — онъ произносилъ «дрань».

Впрочемъ, Ѳеня даже не знала, какъ много денегъ накоплено въ завѣтномъ чересѣ Ѳедора. Онъ былъ скупъ и скрытенъ и меньше всего любилъ говорить о томъ, куда дѣвалъ деньги, полученныя за работу или за продажу чего-нибудь, что принадлежало къ мужскому хозяйству, напримѣръ, за дрова или за сѣно. Свиньи принадлежали къ женскому хозяйству, и доходъ отъ нихъ доставался Ѳенѣ. У Ѳени, однако, было больше ста долларовъ въ банкѣ на книжкѣ, и она совершенно правильно разсуждала, что у Ѳедора должно быть гораздо больше денегъ, ибо онъ работалъ внѣ дома и получалъ лучшую плату, между тѣмъ какъ она должна была заниматься домашней работой. Вчера за ужиномъ Ѳедоръ совершенно неожиданно объявилъ ей, что идетъ покупать землю, и она была совершенно увѣрена, что его сбереженія, должно быть, достигли значительной суммы, если онъ рѣшается на такой шагъ.

Поднявшись на лѣстницу и проникнувъ, въ свою комору, Ѳедоръ зажегъ огарокъ парафиновой свѣчи, потомъ тщательно заперъ дверь и заложилъ ее изнутри деревяннымъ брускомъ, потомъ попробовалъ, можно ли что-нибудь видѣть сквозь щели косяка, и только тогда сталъ доставать свой чересъ. Онъ былъ спрятанъ въ тайникѣ, искусно вырѣзанномъ на мѣстѣ схожденія двухъ бревенъ, и никому не могло бы придти въ голову искать его въ этомъ темноватомъ закоулкѣ.

Чересъ Ѳедора раздулся отъ денегъ и былъ очень тяжелъ, но онъ повѣсилъ его на грудь вмѣстѣ съ ключомъ и только тогда снова открылъ дверь и вышелъ изъ коморы.