Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ шестой. За океаномъ [Старая орфография]

Примѣненіе ихъ въ концѣ концовъ было второстепеннымъ дѣломъ.

Въ послѣднихъ изданіяхъ газетъ, наполненныхъ описаніемъ подробностей борьбы, проскочило извѣстіе, что число голосовъ рабочей партіи сильно выросло.

Вихницкій припомнилъ неутомимыя фигуры проповѣдниковъ новаго ученія, которыхъ онъ встрѣчалъ на каждомъ публичномъ митингѣ. Рвеніе ихъ не знало усталости или сомнѣнія въ успѣхѣ.

Здѣсь наростала та же волна, которая постепенно поднимается надъ цивилизованнымъ міромъ, смывая кору мѣщанскаго упрямства и грязь политической продажности, создавая свѣжее теченіе въ самыхъ отдаленныхъ углахъ міровыхъ морей и все тѣснѣе соединяя человѣчество въ одной свѣтлой, широкой и несокрушимой надеждѣ…

…………………………………………………………………………………………………………………………

На другой день около полудня Вихницкій уже стоялъ на палубѣ парохода «Majestic», отплывавшаго въ Саутгемптонъ. Миша съ футляромъ подмышкой стоялъ возлѣ него и молча смотрѣлъ на панораму великаго города, постепенно уходившую назадъ. Глаза его покраснѣли и распухли. Послѣднюю ночь онъ всю проплакалъ и даже пробовалъ проситься назадъ въ Ноксвиль. Онъ какъ будто почувствовалъ, что море, въ которое онъ собирается отплыть, слишкомъ широко и бурно, его дѣтское сердце устрашилось и захотѣло отступить назадъ. Вихницкій нашелъ въ себѣ терпѣніе долго и осторожно успокоивать и утѣшать мальчика. Сердце его, жаждавшее привязанности, прилѣпилось къ мальчику въ ту критическую минуту, когда онъ стоялъ на распутьѣ дорогъ, въ хаосѣ противорѣчивыхъ чувствованій и не зналъ, на что рѣшиться. Миша былъ живой частицей того страннаго русско-еврейско-американскаго міра, среди котораго прошли лучшіе юношескіе годы Вихницкаго, и онъ увозилъ его съ собой, какъ символъ, какъ неувядающее воспоминаніе, что здѣсь, за океаномъ, человѣческія толпы живутъ иной жизнью, болѣе сытой и обезпеченной и менѣе склонной къ умствованіямъ.

Мальчикъ и юноша стояли на палубѣ и держали другъ друга за руку. Картина Нью-Іоркскихъ береговъ развернулась предъ ними въ своей огромной ширинѣ. День былъ туманный и сѣрый, облака медленно и низко проносились надъ городомъ, и высокія кровли многоэтажныхъ домовъ какъ будто дѣйствительно «скребли небо», согласно американскому уличному словарю. Еще выше домовъ поднимались двѣ стройныя дуги желѣзныхъ мостовъ, повисшихъ надъ Восточной Рѣкой. Мавзолей Гранта, грузный, нескладный и какъ будто прикрытый сверху китайской шапкой, выступалъ на сѣверѣ, сѣрой гранитной массой. Слѣва поднималось безобразное каменное колесо, похожее на недоконченную карусель, но на дѣлѣ составляющее остовъ будущаго католическаго собора.

Статуя свободы съ факеломъ въ рукѣ одиноко стояла на своемъ маленькомъ островѣ, и верхушка ея факела какъ будто отсырѣла отъ проходившихъ надъ нею облаковъ.

Пароходъ уходилъ впередъ, панорама постепенно сливалась и становилась неясной.

Вихницкій отвернулся и сталъ смотрѣть въ другую сторону, въ то широкое и хмурое море, куда уходилъ пароходъ, и передъ его умственными очами стали вырисовываться другіе берега и земли, которыя онъ часто пытался вообразить себѣ, возстановляя неясныя и въ сущности давно исчезнувшія воспоминанія.

Теперь, на груди океана, на широкой водной дорогѣ между двухъ великихъ континентовъ, юноша снова ощутилъ свою связь одновременно со Старымъ и Новымъ Свѣтомъ. Онъ почувствовалъ себя маленькой частицей человѣчества, населяющаго землю. Онъ подумалъ, что черезъ недѣлю уже будетъ на другой сторонѣ океана, и земля показалась ему уменьшившейся, похожей на извѣстный круглый сыръ, населенный червями, изъ стариннаго философскаго примѣра. Ему казалось, что взглядъ его замѣчаетъ выпуклость горизонта и способенъ заглянуть впередъ по ту сторону востока, очерченную дугою поля зрѣнія.

И онъ ясно ощутилъ, что земля это, въ сущности, одна не очень большая страна, а человѣчество — общая раса, населяющая ее, цѣльная, какъ организмъ, и переплетенная сношеніями, какъ сосѣдскій околотокъ.

У человѣчества одинъ мозгъ, одно общее сердце. Въ этомъ сердцѣ вырабатываются новыя идеи, цѣной неслыханныхъ страданій и ожесточенной борьбы. Оно лежитъ въ центрѣ культурныхъ странъ стараго міра. Новыя страны, богатыя и спокойныя, служатъ житницей, складомъ товаровъ, питомникомъ для подрастающихъ поколѣній, которымъ тѣсно въ переполненной людьми родинѣ. Но имъ не дано создать идеалъ жизни человѣчества, — отвѣты на свои духовные запросы, новыя идеи, новыя книги они получаютъ изъ стараго міра и оставляютъ ихъ на половину непереваренными, ибо ихъ общественное пищевареніе слишкомъ привыкло къ тяжелой пищѣ матеріальнаго богатства.

Такъ было еще въ древности. Тавроскифія служила житницей для Аѳинъ, которыя платили взамѣнъ плодами своей духовной культуры. Америка является житницей и ученицей Европы.

Периферія цивилизаціи расширилась, центръ перемѣстился, но отношенія между центромъ и периферіей остались тѣ же.

Онъ сталъ думать о Россіи. Она, конечно, лежитъ если не у самаго центра, то очень близко, и каждое біеніе общаго пульса отдается во всѣхъ жилахъ великой державы Востока. Всѣ народы Европы связаны въ общій клубокъ, они живутъ вмѣстѣ и обмѣниваются мелкими домашними новостями. У нихъ надежды, пріемы, чувствованія, все общее, одно.

Пульсъ Европы перемѣщается съ юга на сѣверъ и съ запада на востокъ, но его сила не только не ослабѣваетъ, но усиливается.

Тотъ, кто хочетъ слышать біеніе этого пульса въ собственной груди, не долженъ оставаться по ту сторону моря. Онъ долженъ придвинуться ближе и взять долю въ страданіяхъ, надеждахъ и борьбѣ.

Вихницкій почувствовалъ, что его духовное существо какъ будто выворачивается на изнанку, и то нервное безпокойное начало, которое было такъ неумѣстно въ Америкѣ, вырывается наружу и роднитъ его съ безпокойной молодой Европой, истощающей свою душу въ попыткахъ расчистить старыя дебри и найти новые пути для ногъ человѣчества.

Нью-Іоркъ 1902.

«Дантанъ», Down-town — Нижній городъ.

Два соперничающихъ университета.

Каторжная тюрьма въ Нью-Іоркскомъ штатѣ.