Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ шестой. За океаномъ [Старая орфография]

На главной улицѣ собрались такія толпы, что движеніе трамваевъ было наполовину прервано. Вездѣ раздавался гамъ и крики, какъ на итальянскомъ карнавалѣ. Партіи молодыхъ людей, вооружившись жестяными трубами, взапуски гудѣли и трещали, заглушая грохотъ воздушной дороги. Ребятишки жгли костры на всѣхъ перекресткахъ. Верхніе этажи домовъ были украшены національными флагами, а внизу тысячи мужчинъ и женщинъ размахивали ихъ уменьшенными копіями или вдѣвали въ петлицу совсѣмъ миніатюрный образчикъ, напоминавшій странный четвероугольный цвѣтокъ изъ грубо раскрашеннаго коленкора.

Къ вечеру на площади противъ ратуши, въ четвероугольникѣ, замкнутомъ среди самыхъ высокихъ зданій Нью-Іорка, собралось сто тысячъ зрителей. Вихницкій присталъ къ толпѣ, на самой окраинѣ, но постепенно былъ увлеченъ въ середину и внезапно почувствовалъ себя совершенно безпомощнымъ. Огромная толпа колыхалась, какъ море, заливая всѣ переулки и наружныя лѣстницы домовъ. Въ ней были свои теченія, которыя двигались вправо и влѣво, повинуясь неизвѣстно какому стремленію, иногда поворачивали неожиданно въ сторону и, описавъ кругъ, выводили почти совсѣмъ назадъ.

Вихницкій пробовалъ протискиваться въ сторону, но сосѣди ворчали и въ свою очередь безцеремонно толкали его. На площади было довольно темно. Огромное зданіе въ двадцать шесть этажей стояло у ратуши, какъ высокая ширма, и отгораживало отъ толпы небо и цѣлый свѣтъ. Добрая половина зрителей была вооружена трубами и, несмотря на тѣсноту, поднимала ихъ къ небу и неистово дудила, какъ будто пытаясь оглушить самого Господа. Бога.

Въ концѣ концовъ, отдавшись на волю теченія Вихницкій выбрался изъ толпы уже на другомъ концѣ площади и, сѣвъ въ электрическій вагонъ, отправился вверхъ по улицѣ Бродвей. Здѣсь было веселѣе. Толпа раздѣлилась на двѣ длинныя ленты, оставивъ посрединѣ узкій проходъ для экипажей. Группы полицейскихъ топтались тамъ и сямъ, сдерживая напоръ толпы и помогая женщинамъ и дѣтямъ переходить черезъ дорогу. Противъ газетныхъ конторъ были выставлены огромные бѣлые экраны, на которыхъ каждыя двѣ минуты появлялись двѣ многозначительныя цифры, окруженныя вѣнцомъ яркихъ и мелькающихъ лучей.

Вихницкій остановился противъ «Нью-Іоркскаго Герольда», гдѣ толпа была гуще всего.

На огромномъ сорока-футовомъ экранѣ, въ ожиданіи новыхъ цифръ, одна за другой появлялись движущіяся картины: сцена жатвы въ пшеничномъ штатѣ, сраженіе на холмѣ Жуанъ во время испанской войны, негритянскій праздникъ въ южной Каролинѣ. Потомъ внезапно появлялся громадный портретъ господина въ шляпѣ, въ двадцать разъ больше нормальной величины съ подписью «G. В. Odell». Постоявъ съ минуту на экранѣ, портретъ смѣнялся другимъ, такимъ же, но безъ шляпы, съ подписью «Bird J. Coler», и тотчасъ же появлялось извѣщеніе: «Бруклинъ, второй округъ. Одель — 1,356, Колеръ — 3,628». Толпа встрѣчала каждое новое появленіе портретовъ и каждое свѣжее извѣщеніе криками восторга и свистомъ, одобреніями и насмѣшками.

— Молодецъ Колеръ! — кричали въ разныхъ углахъ. — Оделль — республиканская торпеда!

Послѣднія слова намекали на совсѣмъ свѣжую исторію съ колоссальнымъ подкупомъ по поводу покупки въ казну новой торпедной лодки. Всѣ республиканскіе политиканы штата Нью-Іоркъ принимали въ этой исторіи самое дѣятельное участіе, и теперь Оделль сталъ козломъ отпущенія за общіе грѣхи своихъ товарищей по оружію.

Шансы обоихъ противниковъ были приблизительно равны, но силы демократовъ сосредоточивались по преимуществу въ самой столицѣ, между тѣмъ какъ фермеры и мелкіе городки почти сплошь были на сторонѣ республиканцевъ.

Противоположность интересовъ между огромнымъ городомъ, наполненнымъ обрывками всѣхъ народовъ земли, и упрямыми мужиками старо-англійской и голландской крови очень велика въ штатѣ Нью-Іоркъ и сказывается при каждыхъ мѣстныхъ выборахъ.

На этотъ разъ антагонизмъ обоихъ элементовъ выразился очень рѣзко.

Черезъ два часа Колеръ уже имѣлъ въ пяти отдѣлахъ города Нью-Іорка большинство въ 50,000 человѣкъ, между тѣмъ какъ Оделль имѣлъ такой же перевѣсъ въ верхнемъ штатѣ.

Большинство толпы, собравшейся предъ зданіемъ «Герольда», состояло изъ демократовъ. Каждая новая цифра, свидѣтельствовавшая объ успѣхахъ городского элемента, встрѣчала взрывъ энтузіазма, между тѣмъ какъ цифры изъ деревенскихъ округовъ подвергались ожесточенному глумленію.

— Травяныя головы! — безцеремонно кричали въ толпѣ по адресу фермеровъ. — Толстый Оделль, тресни, дутый бакалейщикъ!

Послѣднія слова напоминали щекотливую роль, которую Оделль сыгралъ во время недавнихъ столкновеній Нью-Іоркскаго штата съ трестомъ бакалейной торговли.

Портреты мѣнялись столько разъ, что, наконецъ, пластинка съ изображеніемъ Оделля лопнула, и верхній конецъ ея растрескался по всѣмъ направленіямъ. Лицо Оделля на экранѣ выглядѣло, какъ будто украшенное большимъ синякомъ, Толпа тотчасъ же замѣтила и подхватила случай для шутки.

— Демократы подбили Оделлю глазъ! — кричали кругомъ. — Бейте его крѣпче!

— Оделль, сними шляпу! — крикнулъ кто-то, обращая всеобщее вниманіе на то, что республиканецъ явился на фотографіи, предназначенной для публики, въ шляпѣ.

Сторонники республиканцевъ тоже не остались въ долгу, несмотря на свою меньшую численность.

— Шайка «Таммани»! — кричали они, напоминая, что Колеръ былъ ставленникъ демократической организаціи «Таммани» извѣстной своей продажностью даже во многоопытной Америкѣ.

Настроеніе толпы, впрочемъ, было вполнѣ добродушное, и дальше взаимнаго обмѣна шутокъ обѣ стороны не шли. Это былъ праздникъ улицы и мелкой публики, и она чувствовала себя совершенно счастливой. Его Величество Народъ, который теоретически считается властителемъ Америки, внезапно вышелъ впередъ и сталъ господиномъ положенія, хотя бы и на три дня. Ему предлагали дань, ему льстили, его хвалили, на него возлагали надежды. Обѣ партіи взапуски обѣщали провести цѣлый рядъ реформъ, очень полезныхъ для него, хотя, по всей вѣроятности, ни одно изъ этихъ обѣщаній не должно было быть исполненнымъ.

Глядя на эти огромныя толпы, весело сновавшія по улицамъ, Вихницкій почувствовалъ, что вчерашнія сцены избирательной борьбы на полдорогѣ между двухъ кабаковъ блѣднѣютъ въ его умѣ, замѣняясь болѣе сильными и красивыми впечатлѣніями.

Это все-таки былъ народъ, могучій и огромный, полный дикой энергіи и несокрушимаго упрямства, увѣренный въ себѣ, свободный отъ историческихъ путъ. Народъ этотъ вырѣзалъ себѣ лучшій ломоть изъ земного шара, онъ былъ заваленъ естественными богатствами и владѣлъ всѣмъ объемомъ правъ, свойственныхъ государственному организму.