Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы [Старая орфография]

Я опять внимательно посмотрѣлъ на него. Нѣсколько минутъ назадъ онъ точно такимъ же тономъ хвалился своимъ хорошимъ происхожденіемъ. Но въ этомъ негрѣ, очевидно, жило нѣсколько совершенно различныхъ душъ.

— А вы иностранецъ, я вижу! — началъ онъ вдругъ фамильярнымъ тономъ. — Кто такой? Нѣмецъ, я думаю!..

Во многихъ мѣстахъ Америки до сихъ поръ иностранецъ и нѣмецъ — понятія, большей частью практически совпадающія.

— Нѣтъ, я русскій! — отвѣтилъ я. — Это еще дальше, за Германіей!..

— О, я знаю! — отвѣтилъ негръ. — У васъ тоже было рабство! — напомнилъ онъ мнѣ, чтобы доказать, что положеніе Россіи среди цивилизованнаго міра ему извѣстно.

— Но мы его уничтожили! — возразилъ я.

— Вмѣстѣ съ нами! — подхватилъ негръ.

«Нами» относилось, конечно, не къ неграмъ, но къ Соединеннымъ Штатамъ вообще. Но рѣшительно географическія познанія этого чернаго студента выдѣлялись надъ обыкновенной американской толпой.

— А какъ у васъ живется теперь имъ? — спросилъ вдругъ негръ съ явнымъ любопытствомъ.

Я почувствовалъ, что вопросъ задѣлъ меня за больное мѣсто. Что было мнѣ отвѣтить этому сыну черныхъ рабовъ Америки, спрашивавшему о судьбѣ молодыхъ сыновей крѣпостной Россіи?..

— Разно! — отвѣтилъ я уклончиво, — ихъ вѣдь много.

— Плохо, должно быть, — догадался негръ. — У насъ тоже не всѣ хорошо живутъ. Земли мало. Всю плантаторы забрали… А закладныхъ много. Послѣднюю усадьбу отбираютъ… И работы на югѣ не хватаетъ. Разъѣзжаются многіе. Вонъ теперь на Кубу стали переселяться.

— А что вы потомъ думаете дѣлать, когда кончите? — перемѣнилъ я разговоръ.

— Докторомъ буду! — отвѣтилъ негръ. — Меня приглашаютъ ординаторомъ въ госпиталь, въ Чикаго… Это хорошо для практики. Потомъ на югъ уѣду, практики стану искать.

— Женитесь! — подсказалъ я.

По лицу чернаго студента прошло опять облако.

— На комъ жениться? — сказалъ онъ со вздохомъ.

— Какъ на комъ?.. Вы вѣдь сами говорите, и дѣвушекъ много въ университетѣ!

— Это все не то! — загадочно сказалъ негръ. — Я никогда не женюсь!

Я посмотрѣлъ на его веселые глаза и толстыя чувственныя губы. Но онъ на лету перехватилъ мой взглядъ и засмѣялся откровеннымъ смѣхомъ.

— Зачѣмъ же жениться? — пояснилъ онъ свой смѣхъ. — Можно прожить и безъ того.

Я ничего не отвѣтилъ.

— Вы любите Шекспира? — неожиданно спросилъ негръ послѣ короткой паузы.

— Люблю, конечно! — отвѣтилъ я. — А что?

— А кто изъ шекспировскихъ типовъ вамъ больше всего нравится? Изъ женскихъ, конечно?

— Дездемона! — отвѣтилъ я не безъ задней мысли.

— Мнѣ тоже! — подхватилъ негръ съ энтузіазмомъ. — Можетъ ли быть что-нибудь нѣжнѣе и выше?..

И онъ махнулъ рукой, не находя словъ для выраженія своего восторга.

Я припомнилъ нѣкоторые разсказы моихъ американскихъ пріятелей объ интеллигентныхъ неграхъ и внезапно понялъ, что этотъ странный, новый для меня интеллигентъ съ черной, какъ голенище, кожей усвоилъ себѣ женскій идеалъ бѣлой расы, не хуже бѣднаго Отелло. Быть можетъ, въ этомъ была виновата литература, на которой онъ воспитывался и которая, отъ «Пѣсни Пѣсней» до Томаса Мура и Лонгфелло, восхваляетъ лилейную бѣлизну и чистоту молодыхъ дѣвушекъ, или американская уличная пѣсня, злобно высмѣивающая негритянскую любовь и негритянское представленіе о красотѣ.

Я опять посмотрѣлъ на негра и почувствовалъ себя лицомъ къ лицу съ неразрѣшимой задачей Конечно, онъ имѣлъ право мечтать о комъ и чемъ угодно, но не думаю, чтобы бѣлымъ женщинамъ могли быть пріятны подобные претенденты.

— А какъ у васъ въ Россіи съ ними? — спросилъ негръ.

Я слѣдилъ за ходомъ его мыслей и понялъ, что онъ спрашиваетъ о потомкахъ крѣпостныхъ и о возможности браковъ между ними и другими слоями населенія.

— Они наши соплеменники! — неблагоразумно сорвалось у меня съ языка.

Негръ поблѣднѣлъ, т. е. лицо его приняло грязноватый оттѣнокъ, и въ большихъ глазахъ мелькнуло выраженіе, покорное и вмѣстѣ злое. Такъ смотритъ собака, которой показываютъ хорошо ей знакомый кнутъ. Такъ смотрѣли, впрочемъ, и нѣкоторые изъ моихъ товарищей по гимназіи, когда сосѣди кричали имъ сзади: «жидъ!..»

Поѣздъ замедлилъ ходъ, подходя къ станціи. Раздались свистки. Въ окнахъ замелькали фонари платформы.

— Газеты! Свѣжія газеты! — раздался за дверью голосъ, впрочемъ, довольно осторожный, такъ какъ будить спящихъ пассажировъ во всякомъ случаѣ не слѣдовало.

Молодой подростокъ съ кипой газетъ подмышкой, въ оборванной курткѣ съ желѣзнодорожными пуговицами, заглянулъ въ полуоткрытую дверь и, увидя меня рядомъ съ негромъ, скорчилъ полупрезрительную гримасу.

— Купите газету, господинъ! — предложилъ онъ, однако.

— А что новаго? — лѣниво спросилъ я.

Большія газеты съ Запада я просмотрѣлъ еще днемъ, а «свѣжая газета» мальчика происходила изъ маленькаго провинціальнаго городка, гдѣ трудно было разсчитывать на обиліе свѣжихъ телеграммъ.

— Есть новости съ Юга! — выпалилъ мальчикъ. — Двухъ негровъ линчировали въ Джефферсонъ-Сити! — и онъ посмотрѣлъ на моего собесѣдника, прищуривъ глаза.

Я даже не сталъ спрашивать, за что. Почти ежедневно то въ томъ, то въ другомъ углу южныхъ штатовъ съ поразительнымъ однообразіемъ разыгрывается одна и та же трагедія. Молодой негръ ухаживаетъ за бѣлой дѣвушкой и, отвергнутый ею, пытается навязать свою любовь грубо и насильно, какъ раздраженный павіанъ. Впрочемъ, такая попытка обыкновенно кончается безуспѣшно, ибо женщины Юга насторожѣ въ такихъ случаяхъ. При первой тревогѣ собирается толпа бѣлыхъ, отыскиваетъ и ловитъ по свѣжимъ слѣдамъ насильника и вѣшаетъ его на первомъ попавшемся деревѣ. Все время, пока я жилъ въ Нью-Іоркѣ, я не помню двухъ дней кряду, чтобы газеты не сообщали что-нибудь въ этомъ родѣ изъ Кентукки или Тенесси.

Разносчикъ досталъ газету и прочелъ вслухъ указанную телеграмму. Она отличалась возмутительными подробностями. Молодая вдова подверглась нападенію двухъ негровъ, родныхъ братьевъ, которые служили работниками на ея фермѣ. Она защищалась съ револьверомъ въ рукахъ и подъ конецъ успѣла вырваться. Тогда негры бѣжали и спрятались въ сосѣднемъ лѣсу. Женщина собрала толпу сосѣдей и во главѣ ея, верхомъ на лошади, съ распущенными волосами и въ истерзанной одеждѣ, бросилась на поиски обидчиковъ. Старшій братъ былъ скоро найденъ, раненъ выстрѣломъ изъ ружья и немедленно повѣшенъ. Младшій успѣлъ забраться подальше, но преслѣдователи не отставали и черезъ двѣнадцать часовъ нашли и его въ дуплѣ большого дерева. Женщина собственноручно всадила ему пулю въ животъ! Его взвалили на лошадь и потащили къ большой дорогѣ, но, пока выбрались изъ лѣса, онъ лишился чувствъ. Его оживили стаканомъ спирта и вздернули-таки на сукъ. Сукъ обломался, но импровизированные палачи всадили въ трепетавшее тѣло жертвы два десятка пуль и вздернули его снова на сукъ покрѣпче, въ назиданіе другимъ неграмъ.