Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы [Старая орфография]

Такъ сообщала телеграмма. Газета прибавила отъ себя нѣсколько краткихъ, но сильныхъ словъ, рекомендуя южной публикѣ привести въ границы всѣхъ негровъ при помощи горсти хорошихъ пуль.

— Всѣхъ бы ихъ перестрѣлять! — прибавилъ и разносчикъ съ своей стороны, злобно поглядывая на лакея.

Негръ молчалъ, но выраженіе побитой собаки выступило на его лицѣ еще замѣтнѣе. Я спросилъ себя мысленно, думаетъ ли онъ еще о Дездемонѣ.

Впрочемъ, вниманіе мое было отвлечено молодымъ разносчикомъ.

— Вы иностранецъ, я вижу? — спросилъ онъ безъ церемоніи тѣми же самыми словами, что и негръ раньше.

— Да! — отвѣтилъ я отрывисто.

Этотъ постоянный вопросъ моихъ американскихъ собесѣдниковъ сталъ раздражать меня.

— Откуда?

— Русскій!

— Я тоже русскій! — неожиданно сказалъ разносчикъ. — Мы соплеменники.

Я присмотрѣлся къ нему внимательнѣе. Дѣйствительно, въ этомъ лицѣ не было ничего американскаго. Такой носъ и кислое выраженіе вокругъ угловъ рта могли происходить только изъ Гродно или Вильны.

— Откуда вы? — спросилъ я въ свою очередь.

— Ковно! — отвѣтилъ разносчикъ.

— Вы еврей? — задалъ я щекотливый вопросъ.

— Нѣтъ, русскій! — обидчиво возразилъ мальчикъ.

— А какъ ваша фамилія?

— Гейманъ!

— Какой же вы націи? — настаивалъ я.

— Я говорю вамъ: былъ русскій, теперь сталъ американецъ.

— Въ Россіи разные люди! — доказывалъ я. — Есть и русскіе евреи!..

— Полно морочить! — сердито возразилъ мальчикъ. — Въ Россіи русскіе, а евреи въ Жидовіи…

— А гдѣ Жидовія? — спросилъ я, улыбаясь.

— Ну, тамъ! — неопредѣленно пояснилъ мальчикъ. — Палестина… Святая земля…

— А какой вы вѣры? — подошелъ я къ вопросу съ другой стороны.

— Вѣры? — беззаботно переспросилъ мальчикъ. — Никакой!..

— А родители ваши? — приставалъ я.

— Родители умерли!

— А какой они были вѣры?

— Вы бы ихъ самихъ спросили! — раздражительно возразилъ мальчикъ. — Я не знаю!..

Я затруднился, какъ продолжать разспросы. Этотъ молодой сынъ переселенца изъ Россіи уже успѣлъ до такой степени сродниться съ американской толпой, что утратилъ ясное воспоминаніе о своей бывшей національности, и не въ моей власти было оживить его память.

— Что вы стоите? Садитесь! — пригласилъ я его.

Онъ пренебрежительно посмотрѣлъ на негра.

— Я лучше пройду къ кондукторамъ! — сказалъ онъ. Этотъ потомокъ Агасфера успѣлъ всосать въ себя всѣ предразсудки американской улицы, и его пренебреженіе «къ черной кожѣ» едва ли уступало высокомѣрію «сотни виргинскихъ фамилій», кровь которыхъ считается самой благородной во всей Америкѣ.

Я послѣдовалъ за нимъ въ комнату кондукторовъ, такъ какъ мнѣ хотѣлось сдѣлать ему еще нѣсколько вопросовъ. Оказалось, что его увезли изъ Европы трехлѣтнимъ мальчикомъ, но онъ помнилъ еще эмигрантскій пароходъ, большую бурю на морѣ, когда посуда падала со стола, и кругомъ всѣ болѣли морской болѣзнью. Родители поселились въ Чикаго. Отецъ шилъ сапоги, но уже шести лѣтъ мальчикъ остался круглымъ сиротой. Его пріютила какая-то старая нѣмка, а съ десяти лѣтъ онъ уже самъ зарабатывалъ себѣ хлѣбъ продажею газетъ.

— Что же, можно жить этимъ? — полюбопытствовалъ я.

— Еще какъ! — похвасталъ мальчикъ. — Я теперь на службѣ у компаніи. Для нихъ продаю. Пять долларовъ жалованья въ недѣлю. А если бы самому на себя продавать, десять можно заработать!..

Продранные локти его куртки какъ-то плохо вязались съ этими хвастливыми рѣчами.

— А ночью тоже продаете? — спросилъ я.

— Много, — отвѣтилъ мальчикъ. — Весь поѣздъ не спитъ. Кромѣ спальныхъ вагоновъ нельзя спать… А у насъ въ Чейенѣ борьба атлетовъ, — джентльмены очень интересуются!..

Дѣйствительно, въ газетѣ на видномъ мѣстѣ красовались два продолговатыхъ мѣшка, соединенныхъ подъ угломъ и оплетенныхъ сверху какими-то канатами, что должно было изображать обнаженныхъ борцовъ, обвившихъ другъ друга руками. Внизу была короткая надпись: «Кто кого?»

— А что я васъ хочу спросить? — вдругъ обратился ко мнѣ разносчикъ. — Есть ли въ Россіи общества?

— Какія общества? — переспросилъ я.

— Такія, тайныя, какъ у насъ въ Америкѣ! — отвѣтилъ мальчикъ.

— Развѣ въ Америкѣ есть тайныя общества? — съ недоумѣніемъ спросилъ я.

— Какъ же, куча!.. — сказалъ мальчикъ. — Вотъ! — И отвернувъ лацканъ куртки, онъ показалъ мнѣ какой-то странный знакъ въ видѣ медали съ вырѣзанной на ней козлиной головой съ длинными рогами, закрученными фантастической спиралью. — Это «Молодые козлы»! — пояснилъ мальчикъ, принимаясь отчищать рога рукавомъ куртки. — Не правда ли, красиво?.. И еще есть много: «Странные парни», «Супруги бѣлой звѣзды», «Миссурійскіе хорьки»… Не перечтешь всѣхъ!

— И все тайныя? — спрашивалъ я.

— Конечно! — отвѣчалъ мальчикъ.

— Зачѣмъ же? — недоумѣвалъ я.

— Да если бы они не были тайныя, кто бы пошелъ къ нимъ? — объяснилъ мальчикъ.

— Что же вы дѣлаете, — спросилъ я, — въ обществахъ этихъ?..

— О, только хорошее! — увѣрялъ мальчикъ. — Собираемся вмѣстѣ, пьемъ пиво, а то пуншъ заваримъ… Пляшемъ съ дѣвушками!.. Ну, конечно, касса есть… Это какъ водится, вездѣ… Еще и ордена есть, ордена выдаемъ!.. — прибавилъ онъ черезъ минуту.

— Какіе еще ордена?

— А у васъ вѣдь есть ордена, тамъ, въ Европѣ!.. Ну, и у насъ также… Кресты, звѣзды съ лентами… Нашъ президентъ надѣнетъ мундиръ, такъ лучше стараго Биля…

Послѣднее фамильярное имя относилось къ Макъ-Кинлею.

— У меня тоже лента есть и мундиръ! — прибавилъ мальчикъ. — Только я ихъ не ношу въ будни. Но я заставилъ снять съ себя портретъ и отправилъ въ Ковно: пусть полюбуются!..

— Кому послали? роднымъ? — полюбопытствовалъ я.

— Я не знаю родныхъ! — возразилъ мальчикъ. — А послалъ прямо лордъ-меру. Вѣдь въ Ковно есть лордъ-мэръ, я думаю… Ну, а въ Россіи есть такія общества? — возвратился онъ къ прежнему вопросу.

Я рѣшительно не зналъ, что отвѣчать ему. Дѣйствительно, есть ли въ Россіи что-нибудь соотвѣтствующее обществу «Молодыхъ козловъ» или «Миссурійскихъ хорьковъ»?

— Не знаю! — сказалъ я, наконецъ. — Масоны, можетъ быть… Да и то!.. Нѣтъ, не могу сказать!..

— Что масоны? — презрительно подхватилъ разносчикъ. — Старые шуты съ ихъ черепами да заступами!.. Намъ изъ могилъ ничего не нужно… Мы свѣжіе, молодые!..

Онъ подхватилъ папку съ газетами и отправился въ другіе вагоны искать джентльменовъ, интересующихся борьбой атлетовъ. Я осторожнымъ шагомъ направился назадъ по коридору, въ каморку нашего чернаго лакея изъ студентовъ.

Онъ попрежнему сидѣлъ за столомъ, но вмѣсто гинекологіи такъ же внимательно читалъ газету, то самое мѣсто, которое описывало смерть двухъ негровъ.

Мнѣ было неловко завести разговоръ, и я присѣлъ на скамейку, ожидая, когда онъ кончитъ.