Аркадий Аверченко - Собрание сочинений в 13 томах. Том 6. О маленьких-для больших

Степан. Того самого.

Чиновник. Ну, что ж он… пищит?

Степан. Пищать-то он пищит хорошо.

Чиновник. А когда он платил штраф, не спрашивал — для чего, мол, барину его штрафовать понадобилось?

Степан. Нет, молча платил.

Чиновник. Может быть, не говорил ли: не думает ли, дескать, барин, на мне выдвинуться как следует?

Степан. Не говорил.

Чиновник. Ну, ступай. (Степан уходит.) Кажется, пустая вещь газета, а если дурно отзывается да критикует— уж в хороших кругах и нет того уважения.

Степан. Там депутат пришел. Октябрист.

Чиновник. Зови. А-а, сваха пришла! Ну, здравствуй, здравствуй. Бери стул, садись, рассказывай. Все с пострадавшими от урагана возишься? Ну, как они? Расскажи-ка мне, расскажи, старуха.

Октябрист. Да что ж тебе, батюшка, рассказывать!.. Прямо я с ног сбился. Давеча был у тебя на счет правительственной помощи — ты меня к своему помощнику послал, тот к директору департамента, директор к вице, вице к делопроизводителю, тот к столоначальнику, столоначальник к писцу Нифантьеву, а писец Нифантьев прямо мне так и отчекрыжил: «убирайся, говорит, к черту, старая дура, это меня не касается». Того не касается, этого не касается — кого же оно касается?!..

Чиновник. Ну, ладно. Я вот тут полежу на диване, покурю трубку, а ты расскажи мне: что и как? Большой ли был ураган? Отчего он произошел и нет ли тут какого-нибудь злоумышления?

Октябрист. Да помилуй, отец! Что ж так зря разговаривать? Уж второй месяц хожу к тебе, а проку-то ни на сколько: все лежит, да дым пущает.

Чиновник. А ты думаешь, правительственная помощь, это все равно, что: «эй, Степан, подай сапоги»? Нужно порассмотреть, поговорить…

Октябрист. Да что ж тут порассмотреть, коли люди голодают. Ведь почнет народ помирать— тебе же стыдно. Вон уже пишут, что вы только тормозить мастера, к чтобы уступили вы место лучше общественным организациям…

Чиновник. Где пишут? Что ты врешь? Да я вот сам посмотрю в газету, где тут это? Вот еще, Боже сохрани, это хуже, чем оспа!..

Трудовик (влетая). Ну, что? Готова правительственная помощь? Есть ассигновка?

Чиновник. Ух, напугал как! И что это у тебя за привычка, как бомба влетать… Ну, о чем ты говоришь? Что тебе надо?

Трудовик. Да помощь нужна пострадавшим от урагана. Нельзя же тянуть до сих пор. Едем!

Чиновник. Куда едем?!

Трудовик. Да в казначейство. Насчет ассигновки. Чиновник. Что ты, милый… Расскакался, как петух. Будто уж завтра сразу и помогать им.

Трудовик. Да за чем же дело стало? Ведь помочь мы обязаны?

Чиновник. Положим, что обязаны. Но, все-таки, так это странно. Не было пострадавших от урагана, а теперь вдруг пострадавшие. Может, и урагана никакого не было. Мы еще от нашего ведомства и сообщения не получали…

Трудовик. Ну-да! Это если от вашего ведомства чего-нибудь ждать так и год протянется. А тут ты подумай: даете вы пострадавшим помощь, — они устраиваются, обзаводятся хозяйством, и все снова по-хорошему. Ты вообрази только: новые будут чистенькие домики, садики, огородики… Лошадки у всех, коровки… Молочко снова детишкам будет. Детишки ихние будут этакие пухленькие ребяченки, канальченки этакие…

Чиновник (колеблясь). Оно-то правда, да ведь только они шалуны большие, хулиганить будут: выстроишь им дома, а они сейчас же и школу потребуют. А каково мне это, ежели я в филаретовское общество записан!.. Входит Степан.

Степан. Там ходок пришел, говорить, от пострадавших через ураган.

Чиновник. Пусть он лучше после зайдет.

Трудовник. Нет, уж зачем же после… Прими его сейчас. Чиновник. Да нет, лучше пусть завтра или на будущей неделе. Там видно будет.

Трудовик. Поехала! Зови его, Степан. (Входит ходок). Чиновник. Ну, уж ладно, коли пришел. Я тут лягу на диван, покурю, а ты расскажи мне: как у вас и что? Большой ли ураган был? Не еврейские ли это штуки?

Ходок. Да, ураган большой был. Явите божескую милость — помогите! Прямо пить-есть нечего.

Чиновник. Это нехорошо. Небось скучно теперь у вас? Ходок. Да уж скука у нас большая.

Чиновник. Ишь ты! А еще Дума законопроект о балалайках провалила. Играли бы себе сейчас, и скуки как не бывало. Что ж ты теперь хочешь?

Ходок. Да что пожалуете нам, то и хорошо. Хлеба у нас там нет, даже для посева.

Чиновник. Гм! Значит вам нужен хлеб?

Ходок. Как не нужен? Еще как нужен!

Чиновник. Гм! так вам там, может, и мяса хочется? Ходок. Да все, что ваша милость даст — всем будем довольны.

Чиновник. Гм! Разве мясо лучше хлеба?

Ходок. Где уж, голодному разбирать. Все, что пожалуете — все будет хорошо.

Чиновник. Ведь вам, поди, и рыба нужна?

Ходок. Да ежели дадите на сети, то и рыба у нас будет. Чиновник. А разве рыба лучше мяса?

Ходок. Да уж мы и не разбираем. Быть бы сыту. Значит, как же мне там передать?

Чиновник. А? Ну, ступай себе с Богом, ступай. Ведь я же тебя не бью, чего ж ты стоишь?

Трудовик. Да ведь он тебя спрашивает: будет от вас что-нибудь?.. Ну, слушай… Ну, будь другом — едем в казначейство!..

Чиновник. Ну, ладно, сейчас. Вы идите вперед, а я на минуту, оправлюсь — штрипка расстегнулась.

(Все, кроме Чиновника, уходят; он ходит в нерешительности по комнате… Открывает окно. Становится на подоконник. Прыгает). — Ну, Господи благослови!..

Голос Трудовика (из передней). Скоро ты там? Да торопись же!!!

— Это что у вас в руках-то?

— Бюджет. Не видите, что ли?

— Видим. А что надоть?

— Пропустить надо.

— Это бы можно… да… гм…

Председатель опасливо указал налево.

— Эти вот… Видите, какие? Прямо, жуть берет. Как бы чего-нибудь не не вышло.

— Действительно! Послушайте…

Говоривший это наклонился, цепляясь золотым шитьем о сукно фрака председателя, и шепнул:

— А нельзя их… тово?

— Тово? Можно. А вот мы сейчас. Пссть! Господин пристав!

Председатель, в свою очередь, наклонился к уху пристава и что-то быстро и долго шептал ему.

— Поверят ли? — усумнился пристав.

— Пверят. Они ребята, в сущности, добрые, доверчивые.

— Ну, попробуем…

Пристав приблизился к левым скамьям и громко сказал:

— Господа эс-деки! Там в передней стоит какая-то женщина, просит, чтобы вы вышли к ней.

— Чтобы кто вышел? — переспросил Скобелев.

— Всех вас просит, эсдеков. У нее там несчастье какое-то случилось с сыном. Машиной его убило, что ли. Очень убивается женщина.

— Хорошенькая? — насторожился Пуришкевич.

— Товарищи, пойдем, — встал Чхеидзе. — Может быть, что-нибудь и нужно.

— Ладно. Господа кадеты! Присмотрите за нашими местами. А то правые наплюют или чернилами вымажут.