Петр Суворов - Рассказы из далекого прошлого

Вячеславу Павловичу дѣла нѣтъ до того, что такое-то дѣяніе воспрещено нравственными законами, и подлежитъ общественному осужденію. Онъ увлеченъ, и этого довольно для того, чтобы дѣяніе имъ было проведено въ дѣйствительность. Правда, Карабинову приходилось раскаиваться въ своихъ поступкахъ, но онъ продолжалъ ихъ повторять. Воображеніе заявляло ему права прежде, чѣмъ мысль, обсуждающая плоды воображенія. Теперь Вячеславъ Павловичъ всецѣло былъ поглощенъ поѣздкой на Байкалъ. Ему уже чудилась грозная водяная стихія и прекрасный образъ Элли съ распущенными волосами, стоящей на гранитной скалѣ надъ бездной клокочущаго моря. А онъ держитъ трепетное созданіе въ своихъ объятіяхъ. Шелковистые волосы Элли развѣваются по воздуху и прикрываютъ собой стыдливо лицо Карабинова. Въ этотъ святой моментъ нѣтъ жизни въ мірѣ, кромѣ его жизни, нѣтъ въ ней и страданій! Въ ней одно блаженство!

Было ясное, теплое, майское утро, когда задушевное желаніе Вячеслава Павловича клонилось къ исполненію. Онъ, Елена Борисовна съ мужемъ, графъ Завадскій, Оглобишинъ и Ульямишевъ въ трехъ экипажахъ пріѣхали въ село Лиственничное, расположенное вдоль берега необъятнаго Байкала. Небольшіе, но опрятные домики жителей тѣсно примкнули къ подошвѣ горныхъ высей. Невзрачная колокольня деревянной церкви съ жестянымъ крестомъ робко тянулась къ небу, какъ смиренная молитва забитаго сибирскаго жителя. Казалось, тихій миръ спустился на путника, когда онъ смотрѣлъ на эти скромные домики, на дѣтей, рѣзвящихся передъ ними. Но стоило зрителю поднять глаза на зеленыя цѣпи горъ, торчащія надъ селеніемъ, — и впечатлѣніе его мѣнялось. Отвѣсныя скалы, съ вѣковыми лиственницами на вершинахъ, упирались въ облака, и своимъ дѣвственнымъ величіемъ давили собой человѣка.

А вправо отъ него разстилался цѣлый океанъ, точно вылитый изъ свинца, и, какъ дикій звѣрь, непрестанно рычалъ, требуя себѣ живой жертвы. Байкалъ никогда не покоенъ. Онъ рокочетъ, и его рокотъ, какъ нѣчто могучее, таинственное, неизбѣжное, слышится на нѣсколько верстъ въ окрестности.

Единственная гостиница, снабженная допотопною мебелью, пріютила наѣхавшихъ гостей. Оглобишинъ, какъ знатокъ мѣстныхъ обычаевъ, заказалъ на завтракъ пельмени, начиненные фаршированною рыбой. Это кушанье, традиціонное въ Сибири, бываетъ спасительнымъ средствомъ для путешественниковъ. Зимой пельмени замораживаются и укладываются въ экипажи въ мѣшкахъ. При остановкахъ на станціяхъ пельмени сто́итъ только распустить въ горячей водѣ, и вкусное кушанье готово. Вотъ такіе-то пельмени ожидали гостей послѣ прогулки, предпринятой ими по берегу Байкала. Оглобишинъ былъ проводникомъ, и разсказывалъ слѣдующее:

— Я неоднократно плавалъ по озеру и всегда его боюсь. Ему нельзя довѣряться. Оно капризно, какъ женщина. Не широко оно здѣсь, всего какихъ-нибудь сто сорокъ верстъ до Посольска, у котораго пристаютъ пароходы. А попробуйте переѣхать озеро! Кротко оно васъ приметъ, даже слегка покачаетъ, точно въ люлькѣ. Но стоитъ подуть вѣтру съ сѣвера, и вы очутитесь въ рукахъ судьбы. Какъ щепку, начнетъ швырять пароходъ изъ стороны въ стороны. Вѣтеръ загонитъ его за сотни верстъ, и тогда уже нечего думать о берегѣ. Сложи руки, и молись Богу! Случалось пароходамъ находиться въ морѣ недѣли по три. Вотъ, почему, до сихъ поръ не удавалось упрочить пароходство на Байкалѣ. По немъ ходятъ, и то не регулярно, два парохода. Глубина моря хорошо не промѣрена. Ссыльные поляки Дыбовскій и Черскій оказали Восточной Сибири серьезные заслуги этнографическими изслѣдованіями ея большихъ рѣкъ. Первый изъ нихъ, слышно, предполагаетъ заняться и измѣреніемъ глубины Байкала. Вода его такъ чиста, что видны горы и деревья на днѣ простыми глазами. А какъ до нихъ добраться? Озеро богато рыбой. Его омуль питаетъ собой цѣлый край. Онъ представляетъ видъ европейской селедки, но крупнѣе, мясистѣе и вкуснѣе ея. Въ Байкалѣ водится нерпъ, измѣненный видъ тюленя. Онъ любитъ солнце и тишину на водѣ. Забавно смотрѣть, какъ онъ, подобно ребенку, плаваетъ на волнахъ, ныряетъ, рѣзвится, морщится отъ солнечныхъ лучей и, при видѣ опасности, исчезаетъ въ пучинѣ.

Путники проходили мимо мѣста, у котораго была привязана многовесельная лодка. Набѣгавшія періодически волны то опускали, то поднимали къ верху судно стариннаго устройства.

— Не хотите ли покататься по озеру? спросилъ Оглобишинъ мужчинъ. Они взглянули другъ на друга, а Карабиновъ замѣтилъ:

— Ну, что за удовольствіе кататься по морю, о которомъ вы наговорили такіе ужасы. Лучше пойдемте на Лиственничную гору. Съ нея, по крайней мѣрѣ, чудный видъ.

Но, увы, и на восхожденіе на гору охотниковъ не оказалось.

Тогда Элли, оживленная окружающею мѣстностью, обратилась къ кавалерамъ:

— Стыдно вамъ, господа, такъ безучастно относиться къ природѣ. Я иду на гору. Кто храбрый и сильный, тотъ пойдетъ за мной!

Послѣ этихъ словъ мужчинамъ стало стыдно. Кромѣ Оглобишина и Костоломова, они двинулись къ верху за быстро бѣгущею Элли.

Лиственничная гора почти отвѣсно поднимается надъ Байкаломъ. До половины она была вырублена, но на ея вершинѣ зеленѣли исполинскія сосны и лиственницы. Элли, какъ козочка, легко взбиралась въ высь, а за нею неотвязчиво слѣдовалъ, точно неизбѣжный рокъ, Вячеславъ Павловичъ. Польскій графъ и Ульямишевъ оказались далеко не горными туристами. Они карабкались по оголеннымъ скаламъ съ неловкостью тюленей и завистливо тянулись взорами за смѣлою парой, преодолѣвавшею всѣ трудности подъема. Мало-по-малу Завадскій и его товарищъ стали пріуставать. Обернулись они книзу, и голова ихъ закружилась. Находившіеся на берегу Байкала Оглобишинъ и Костоломовъ казались маленькими точками. Графъ боязливо закричалъ:

— Я дальше не полѣзу.

Ульямишевъ отвѣтилъ:

— Тутъ кости переломаешь! Но, какъ намъ спускаться? На ногахъ невозможно, такая крутизна!

И два героя, обернувшись лицомъ къ землѣ и цѣпляясь за встрѣчные кусты, принялись ползкомъ спускаться съ горы.

А Элли и Карабиновъ неустанно поднимались къ небу. Николай Ѳеофилактовичъ и его товарищъ съ любопытствомъ слѣдили за тѣмъ, что происходило на горѣ передъ ихъ глазами. Долго они молчали, но, наконецъ, Оглобишинъ сказалъ:

— Меня удивляютъ не эти господа, которые ползутъ вспять, а Елена Борисовна, почти добравшаяся до вершины. Какой характеръ, какая настойчивость! Вотъ такъ и въ нашей жизни. Всѣ мы карабкаемся на гору. Одни изъ насъ остаются у ея подошвы и бываютъ счастливѣе тѣхъ, которые добиваются желанныхъ высей. А то являются и неудачники, какъ Завадскій и Ульямишевъ, возвращающіеся со срамомъ въ покинутую долину. Эхъ, жизнь!

Старикъ вздохнулъ, а Костоломовъ раздражительно тыкалъ палку въ песокъ.