Петр Суворов - Рассказы из далекого прошлого

Разсказывали, что богатый помѣщикъ Львовскій, совмѣстно съ исправникомъ, безъ спросу владѣльца, охотились въ Охлопьевскихъ лѣсахъ. Узнавъ объ этомъ событіи, Охлопьевъ посадилъ на лошадей пятьдесятъ молодцовъ, взялъ нѣсколько своръ собакъ и сталъ ими травить исправника и Львовскаго. Онъ загналъ ихъ на барскій дворъ, продержалъ нѣсколько часовъ въ темномъ сараѣ, а вечеромъ учинилъ гостямъ такую генеральную попойку, что они цѣлыхъ три дня не могли добраться къ своимъ домамъ. Что же послѣ переданнаго представляетъ невѣроятнаго разсказъ, что Охлопьевъ былъ высланъ изъ Невской столицы по особому Высочайшему повелѣнію за слѣдующій поступокъ. Онъ волочился за женою одного аристократа, отличавшагося рѣшительнымъ характеромъ. Заставъ какъ-то весною, на разсвѣтѣ, гвардейскаго офицера въ спальнѣ своей жены, оскорбленный обратился къ своему сопернику съ такими словами.

— Вы, милостивый государь, находитесь въ третьемъ этажѣ. Это не высоко и не низко. Вотъ окно, въ которое вы должны уйти въ томъ самомъ видѣ, въ какомъ я васъ засталъ. Въ противномъ случаѣ вы будете жестоко высѣчены. — Хозяинъ квартиры взялся за колокольчикъ и продолжалъ:

— Вамъ дается минута на размышленіе. Опоздаете — безчестіе совершится безъ пощады.

Роковой прыжокъ сдѣланъ. Офицеръ въ одномъ бѣльѣ, со сломанной ногой, очутился на улицѣ. Его подобрала полиція, а въ полдень Петербургъ узналъ о скандальномъ происшествіи.

Охлопьеву было воспрещено выѣзжать изъ предѣловъ своей губерніи. Я еще ребенкомъ слышалъ этотъ разсказъ, и, конечно, заинтересовался таинственнымъ обитателемъ Яблоннаго. Обширный двухъ-этажный домъ, въ которомъ онъ жилъ, носилъ отпечатокъ старины и монументальности. Высокія окна, раздѣленныя бѣлыми полу-колоннами, выходили въ садъ, оканчивающійся длиннымъ скатомъ у рѣчки. Мнѣ всегда казалось, что въ этомъ домѣ, въ этомъ саду должны были происходить необычайныя вещи. Сквозь чащу липъ мелькали мраморныя бесѣдки. Въ одной изъ нихъ, за столомъ, на которомъ лежалъ окаменѣлый каравай хлѣба, сидѣлъ монахъ въ длинной мантіи и съ остроконечнымъ клобукомъ на головѣ. Много десятковъ годовъ онъ наводилъ страхъ ночною порой на людъ, проходящій мимо сада. Колокольчики, подвѣшенные къ вѣтвямъ деревьевъ, окружавшихъ бесѣдку, разносили серебристые звуки по окрестности. Это были странные звуки безъ мелодіи, безъ ритма, но неотразимо дѣйствующіе на нервы. Точно они извлекались изъ самыхъ нѣдръ души. Въ другой части сада, прикрытая старыми вязами, стояла бесѣдка въ иномъ родѣ. Она представляла обширную конюшню, съ высокимъ куполомъ, украшеннымъ гранеными стеклами. Въ конюшнѣ находились десять лошадей, высѣченныхъ изъ камня, и двѣнадцать разбойниковъ, стерегущихъ ихъ вѣчный покой. Массивныя человѣческія фигуры расположились, въ прихотливыхъ позахъ, то у дверей, то въ стойлахъ близъ своихъ вѣрныхъ коней. Яркій свѣтъ, падающій сверху, придавалъ фантастическій видъ бѣлымъ изображеніямъ животныхъ и людей, наполнявшихъ странное жилище. Колоссальный мраморный левъ, съ разинутою пастью, съ выпущенными когтями, лежалъ между двумя рядами колоннъ у главнаго входа въ конюшню. Онъ былъ какъ бы готовый кинуться на непрошеннаго посѣтителя.

Я и мои братья давно добирались до чудесъ Охлопьевскаго сада. И, вотъ, счастливый часъ насталъ. Мы въ Дубровѣ, и съ упоеніемъ дышимъ ея ароматнымъ воздухомъ. Тамъ и сямъ соловьи нарушаютъ лѣсное безмолвіе; двурогая луна плыветъ въ безконечномъ небесномъ просторѣ. Мы подошли къ плотинѣ. Спящая серебристая водная гладь лежитъ передъ нами. Гдѣ-то закричалъ коростель. Сердце мое замерло, когда я перелѣзъ черезъ ограду барскаго сада. Широкія аллеи, будто, не имѣли конца. Мы двинулись тихо по одной изъ нихъ. Вдругъ до слуха нашего коснулись невѣдомые звуки: кроткіе и ласкающіе, они не принадлежали никакому инструменту, но держали насъ въ очарованіи. Мы, шалуны, инстинктивно прижались другъ къ другу и подошли къ полукруглому зданію. Одинъ изъ братьевъ заглянулъ въ двери и со страшнымъ крикомъ бросился назадъ, увлекши за собой другого брата. Среди царствующей тишины волшебнаго сада я остался одинъ. Что-то непреодолимое остановило меня отъ постыднаго бѣгства.

Въ разноцвѣтныя окна бесѣдки пробивались лучи мѣсяца и упадали на женщину необыкновенной красоты, одѣтую во все бѣлое. Она лежала на полу, распростертая, безъ движенія. Длинные, распущенные волосы падали въ безпорядкѣ по ея плечамъ и прикрывали собою часть лица. Передъ столомъ, рядомъ съ каменнымъ монахомъ, сидѣлъ человѣкъ въ поддевкѣ, среднихъ лѣтъ, съ окладистою бородой. Онъ обхватилъ руками свою голову и тяжело дышалъ. Въ сторонѣ валялся большой ножъ. Волосы встали на головѣ моей дыбомъ. Я затрясся и безъ чувствъ упалъ на холодныя гранитныя плиты.

Я очнулся въ обширной комнатѣ, лежа на широкомъ турецкомъ диванѣ. Въ комнатѣ мерцалъ слабый свѣтъ отъ лампы, укрѣпленной въ когтяхъ какой-то птицы. Стѣны были оклеены зеленоватыми обоями, съ золотыми раскидистыми цвѣтами. Персидскій коверъ покрывалъ полъ. На стѣнахъ висѣли охотничьи рожки, ружья, сабли, нагайки, портреты, головы лошадей, оленей, кабановъ, собакъ. Въ вышинѣ парилъ орелъ съ распластанными крыльями и держалъ въ клювѣ люстру, составленную изъ лапъ животныхъ. Вдоль стѣнъ тянулись стеклянные шкафы съ книгами въ старинныхъ переплетахъ. Между двумя окнами помѣщался столъ-бюро изъ рѣзного дуба, а кругомъ разбросаны, въ живописномъ безпорядкѣ, столики, глубокія кресла, кушетки, обитыя тисненою кожей. Въ одномъ изъ угловъ кабинета возвышался особаго устройства столъ со спинкой, достигавшей потолка. На немъ въ нѣсколько ярусовъ помѣщались курительныя трубки съ длинными чубуками и крупными мундштуками изъ янтаря.

Оглядываясь съ любопытствомъ вокругъ, я спрашивалъ мысленно себя: гдѣ я? Что со мной? И на эти вопросы, еслибъ они произносились громко, никто не далъ бы отвѣта. Я былъ одинъ. На головѣ моей лежалъ холодный компрессъ. Одна дверь оказалась полуотворенною. Изъ нея слышался мужской голосъ:

— Странный мальчикъ! Какъ онъ могъ забраться въ садъ? Никакого экипажа по ту сторону пруда не оказалось. Ужели онъ могъ прійти одинъ за три версты, въ то время, когда уже наступила темнота? Что можетъ онъ думать о видѣнной сценѣ въ бесѣдкѣ? Да и, дѣйствительно, она была ужасна. А все виноватъ твой сумасшедшій мужъ. Я бы могъ его предать полиціи, какъ возвращеннаго изъ Сибири и непринятаго яблоновскимъ обществомъ. Но Богъ съ нимъ. Ты передай ему пакетъ съ деньгами и попроси убраться поскорѣе изъ нашихъ мѣстъ. Не ровенъ часъ, и я не могу за себя поручиться. А мальчика завтра самъ отвезу къ его родителямъ. Они уважаемые люди. Я радъ случаю съ ними познакомиться.