Николай Лейкин - В гостях у турок

— Пѣшкомъ, пѣшкомъ, дюша мой, эфендимъ, пѣшкомъ, барыня-сударыня, пойдемъ. На своя нога пойдемъ, а то ничего хорошаго не увидимъ.

Дорога была преплохая, мощеная крупнымъ камнемъ, безъ тротуаровъ. Минуты черезъ три между домами среди двухъ-трехъ кипарисовъ стали попадаться покосившіеся старые мусульманскіе памятники.

Карапетъ указалъ на нихъ и пояснилъ:

— Вотъ гдѣ стараго кладбище начиналось, а теперь выстроили на немъ домы, а новаго кладбище пошло выше на гора.

Женщины съ ребятишками сначала поднимались въ гору въ общей толпѣ, но потомъ начали свертывать въ переулки. Свернулъ и Карапетъ съ своими постояльцами въ одинъ изъ переулковъ, сказавъ:

— Сейчасъ мы увидимъ дервиши.

И точно. Въ концѣ переулка открылась полянка. Тамъ и сямъ мелькали надгробные памятники, нѣсколько кипарисовъ простирали свои вѣтви къ небу, а подъ ними усаживались пріѣхавшія на пароходѣ женщины съ ребятами. Тутъ-же была и больная женщина, которую привезли въ экипажѣ. Посрединѣ полянки былъ деревянный помостъ, а на помостѣ группировались молодые и старые турки въ усахъ и бородахъ и съ четками на кистяхъ рукъ. Они-то и были дервиши, какъ сообщилъ Карапетъ, и принадлежали къ согласію такъ называемыхъ «Ревущихъ Дервишей». Особыми костюмами дервиши не отличались отъ обыкновенныхъ азіатскихъ турокъ, — куртки, шаровары, поясъ, но вмѣсто фесокъ имѣли на головахъ полотняныя шапочки. Одинъ изъ нихъ, старикъ, впрочемъ, былъ въ большой бѣлой чалмѣ и отличался длинной сѣдой бородой.

— Это шейхъ отъ дервиши, — указалъ Карапетъ на старика въ чалмѣ, когда супруги расположились около помоста. — Шейхъ отъ Руфаи. Эти дервиши — Руфаи.

— А насъ они не тронутъ? — съ опасеніемъ спросила Карапета Глафира Семеновна. — Не начнутъ гнать, видя, что мы не мусульмане?

— Зачѣмъ они будутъ насъ гнать, дюша мой, мадамъ? Мы имъ пять-шесть піастры дадимъ, а они деньги оной какъ любятъ,

Публика стала окружать помостъ. Виднѣлось и нѣсколько мужчинъ въ европейскихъ костюмахъ, въ фескахъ и безъ фесокъ. Можно было насчитать двѣ-три шляпы котелкомъ. Рядомъ съ супругами Ивановыми остановились двѣ англичанки, одѣтыя но послѣдней модѣ. Онѣ безъ умолку болтали по-англійски съ бакенбардистомъ въ цилиндрѣ и клѣтчатомъ пальто съ перелиной. Николай Ивановичъ взглянулъ ему пристально въ лицо и увидалъ, что это былъ тотъ самый англичанинъ, съ которымъ они пріѣхали въ Константинополь въ одномъ вагонѣ. Они обмѣнялись поклонами. Англичанинъ что-то спросилъ его на ломаномъ французскомъ языкѣ. Николай Ивановичъ ничего не понялъ, но отвѣчалъ: «вуй, мосье».

— А развѣ у этихъ дервишей нѣтъ монастыря?.. задала вопросъ Карапету Глафира Семеновна. — Вѣдь дервиши — это мусульманскіе монахи.

— Есть, мадамъ… хорошаго монастырь есть. Вонъ подальше входъ въ этого монастырь, но они вышли изъ свой монастырь для публики, чтобъ поскорѣй своя обѣдня сдѣлать, — далъ отвѣтъ Карапетъ.

Два дервиша внесли на помостъ по вороху овчинъ и разостлали ихъ полукругомъ, шерстью вверхъ, а посрединѣ — коверъ. На коверъ тотчасъ же всталъ шейхъ, а на овчинахъ размѣстились дервиши.

Черезъ минуту началось отправленіе культа завывающихъ дервишей Руфаи.

Прежде всего сѣдобородый шейхъ дервишей, закрывъ свои уши пальцами, прочелъ на распѣвъ краткое изреченіе изъ Корана, а затѣмъ дервиши поочередно стали подходить къ ему и цѣловали у него руку. Возвращаясь на свои мѣста, они уже садились на овчины, поджавъ подъ себя ноги, и начали раскачиваться корпусомъ впередъ, назадъ, направо и налѣво, а шейхъ продолжалъ стоять безъ движенія. Сначала это раскачиваніе шло молча, но вотъ шейхъ произнесъ «ла ила ила ла», и всѣ дервиши начали повторять эти односложные звуки, качаясь корпусомъ такъ, что на каждое движеніе приходилось по слогу. Плавныя движенія постепенно переходили къ болѣе быстрымъ движеніямъ и вмѣстѣ съ тѣмъ дервиши возвышали голосъ при завываніи.

— Это они корабль дѣлаютъ, — сообщилъ Карапетъ супругамъ. — Корабль и буря… Сначала маленьки буря… потомъ большой буря.

— Молитва это у нихъ происходитъ, что-ли? спросилъ Николай Ивановичъ Карапета.

— Да, дюша мой, молитва… Молятся. Такого у нихъ вѣра.

— Въ этомъ-то и заключается леченіе больныхъ? — задала въ свою очередь вопросъ Глафира Семеновна.

— Нѣтъ, мадамъ, леченіе потомъ будетъ.

А дервиши, между тѣмъ, ужъ кричали во все горло свое «ла-ила-ила-ла». Въ воздухѣ мотались ихъ головы, откидываемыя то назадъ, то впередъ, то вправо, то влѣво. Лица дервишей покраснѣли и съ нихъ струился обильный потъ.

— Несчастные, какъ они устали! — сказала Глафира Семеновна.

— Погодите, мадамъ… еще не то будетъ, — отвѣчалъ Карапетъ.

Вдругъ дервиши вскочили и стали качаться стоя. Мотающіяся головы ихъ ужъ только мелькали передъ глазами зрителей, но выраженія лицъ разобрать было невозможно. Въ воздухѣ стоялъ буквально ревъ. Дервиши вмѣстѣ съ тѣмъ и подпрыгивали.

— Вѣдь и у насъ въ Россіи такая секта есть… Скакуны они называются, замѣтилъ Николай Ивановичъ.

Глафира Семеновна сморщилась и произнесла:

— Непріятно смотрѣть. Пойдемте прочь.

— А леченіе, мадамъ? Сейчасъ леченье начнется, — остановилъ ее Карапетъ.

— Богъ съ нимъ и съ леченьемъ! — отвернулась она.

— Нельзя-же, душечка, надо смотрѣть до конца, сказалъ въ свою очередь мужъ. — Мнѣ нужно. Сегодня вечеромъ я буду писать Василію Кузьмичу письмо изъ Азіи, такъ хочу ему и дервишей описать.

— Опишешь и не досмотрѣвши. Ври, что въ голову придетъ.

Вдругъ одинъ дервишъ упалъ среди рева. Изо рта его била пѣна Вслѣдъ за нимъ свалился другой дервишъ и лежалъ уже безъ движенія, раскинувъ руки. Лицо его было черно, глаза открыты. Падали третій дервишъ, четвертый, пятый. Глафира Семеновна ужъ не смотрѣла.

— Довольно, довольно! На кладбище пойдемте, торопила она.

— Да ужъ все кончено, мадамъ, барыня, сударыня, — проговорилъ армянинъ. — Сейчасъ леченье начнется.

И точно, всѣ дервиши перестали ревѣть и качаться. Они опустились на овчины и сидѣли, тяжело дыша и свѣсивъ головы. Шейхъ поднялъ руки. На помостъ со всѣхъ сторонъ бѣжали турецкія женщины, тащили ребятъ, клали ихъ внизъ лицомъ и сами падали вмѣстѣ съ ними ницъ… Шейхъ въ сопровожденіи дервиша съ чашечкой для пожертвованій проходилъ по рядамъ лежавшихъ, попиралъ ихъ ногой, ставя ее на спину или другую часть тѣла, и шелъ дальше. Женщины, мимо которыхъ шейхъ уже прошелъ, поднимались и клали дервишу въ чашечку деньги. Положили и больную женщину на край помоста Она кричала истерично и пронзительнымъ голосомъ. Шейихъ и ей наступилъ ногой сначала на спину, а потомъ на шею.

— Это-то леченье и есть? — спросила Глафира Семеновна.

— Вотъ, вотъ. Онъ лечитъ черезъ своего святость, пояснилъ армянинъ. — Прежде, чтобы доказать свою святость, дервиши носили въ голая рука уголья съ огнемъ, ступали съ голаго нога на горячаго краснаго желѣзо, но теперь это полиція не дозволяетъ.