Николай Кузьмин - Соседи

— Приходите сюда. Я придержу для вас место.

— Спасибо. А вы, я вижу, у нас устроились основательно.

— Да, знаете ли. Но сегодня немного не рассчитал и попал в неудачный час.

— Одну минутку, — сказал Иванцов, высмотрев кого-то в очереди. — Я сейчас.

Вернулся он очень быстро. Поставил поднос и стал переставлять на столик полные тарелки. Поискал, куда бы девать пустой поднос, и прислонил его к ножке стола.

— Ну, как ваши дела? — поинтересовался он, усаживаясь и разламывая толстый ломоть хлеба.

Спасибо, пока неплохо.

— У Малахова были?

— Да, только что.

Иванцов жадно откусил хлеб, зачерпнул из тарелки и поперхнулся, закашлялся, обжегшись борщом.

— Фу-ты, дьявол, как горячо! — Вытер глаза, — Скажите, как вам показался Малахов?

Он опустил ложку, ожидая, что скажет журналист.

— М-м… Знаете, я вынес впечатление, что это очень порядочный и честный человек.

— Безусловно! — с удовольствием подтвердил Иванцов, снова принимаясь за еду. — Это хороший бригадир, хороший горняк. Он искренне верит, что его рекорд будет отличным подарком к празднику, и он горы свернет. Это у него от души. Семашко знает, на каких струнах играть.

Некоторое время они ели молча, потом Иванцов сказал:

— Собственно, и начальника участка тоже можно понять. На него всей мощью давит сам Семашко. Деваться ему некуда.

Ну, на этот счет у Андрея теперь было свое мнение. Михеев откровенно тяготился своей вынужденной ролью, послушной пешкой в планах директора рудоуправления он быть не хочет и в конце концов не станет. Когда Андрей снова появился на руднике, Михеев встретил его более чем сердечно:

— Что, опять к нам? Чего еще не раскопал? А мы-то все ждем, что вот-вот выстрелишь!

— Так уж сразу… — усмехнулся Андрей, усаживаясь за шаткий столик напротив начальника участка и осматриваясь в убогой обстановке раскомандировочной. — Сначала надо зарядить как следует.

— Так заряжай, чего тянешь? Чего тебе еще? Поможем давай!

Так что Михеев со своими людьми теперь союзник, и Андрей был уверен, что союзник надежный.

Иванцов поставил на соседний столик пустую тарелку из-под борща.

— А знаете, — признался он, — я вначале подумал, что вы по молодости начнете рвать с кондачка. А с Семашко это было бы гибельно. Чтобы бороться с ним, нужен опыт, и еще какой!

— Скажите, пожалуйста, — спросил Андрей, — а вы не пробовали как-нибудь поговорить с ним по душам? Не как подчиненный с начальником, а просто как человек с человеком?

Иванцов неожиданно рассмеялся:

— Это с Семашко-то? — Махнул рукой. — Видите ли, мы с уважаемым Николаем Николаевичем предельно вежливы. Понимаете? Предельно! Он даже считает своим долгом обязательно передавать привет моей супруге. Но я-то, — Иванцов усмехнулся, — прекрасно понимаю, что, будь его воля, он меня бы в два счета… Однако шум поднимать совсем не в его интересах. Не мальчик же, понимает, на что идет.

— Да-а… — Андрей задумчиво ковырял котлету.

— Послушайте, а почему вы не взяли себе третье? Хотите, я поделюсь с вами компотом?

— Что вы, что вы! Спасибо! — Андрей смутился и выскочил из-за стола, не доев котлеты. — Я очень тороплюсь… Мне нужно, мы договорились… Извините.

— Значит, не забудьте, — сказал ему вдогонку удивленный Иванцов. — Я всегда готов помочь. Вы не забыли мой телефон?

— Спасибо. Мы обязательно увидимся.

В тот день Андрей уехал с рудника поздно. Теперь, кажется, все готово, можно садиться писать по-настоящему. Мысленно обдумывая статью, кое-что набрасывая в блокноте, Андрей решил назвать ее просто, без каких-либо выкрутасов: «За спиной ведущих». Это будет солидно. Он был уверен, что Сиротинскому такой заголовок понравится.

Виктор так пристально уставился на Павла, будто увидел его впервые:

— Так ты что, за этим и приехал? Только за этим? А мы-то, ослы, думали!.. Извини, я сейчас скажу маме, чтобы она не накрывала на стол. Признаюсь, мы ждали тебя гостем, по старой, как говорят, дружбе. И с женой… Так ты что, хочешь, чтобы статья Андрея не была напечатана? Чтобы он сам отказался от нее? Да как ты вообще решился предлагать такие вещи? Ты ему еще тридцать сребреников предложи! В лапу, как говорят теперь, сунь!

Павел, замкнутый, отчужденный, холодно спросил:

— Ты кончил? — Отвернулся. — Пустоголовые болваны, черт бы вас побрал! Я с вами говорю как со взрослыми людьми, понимаете? Андрей, ты-то, кажется, должен бы понимать… Ну Виктор, он всегда был… Но ты же на серьезной работе. Ты представляешь, что собираешься сделать? Нет, честное слово, я не понимаю! Когда я узнал, что ты не вылезаешь у нас с рудника, меня словно кипятком обварило. С ума, думаю, сошел! Андрей, это же гибель для тебя! Ты хоть об этом-то задумывался?

— Задумывался, — ответил Андрей. — Но ты, может быть, хоть присядешь? Честное слово, Евгения Васильевна так хотела тебя видеть, так старалась. И почему ты без Лины?

— Оставь свое фанфаронство! — окончательно вышел из себя Павел. — Разговор идет о серьезном деле!

— Слушай, — вмешался Виктор, — а почему вы так испугались этой статьи?

— Испугались? Кто испугался?

— Ну, ты, — пояснил Виктор. — Ты и, видимо, Семашко. Иначе, как я теперь понимаю, ты бы и не приехал.

— Перестань болтать! — отрезал Павел. — Все равно у вас ничего не выйдет.

— Что, опровержение напишете?

— Еще чего! Просто статью не напечатают, вот и все.

— Интересно знать, почему?

— Потому, что вы еще глупы и ничего не соображаете. Устраивает это тебя?

— Тогда зачем же ты приехал?

— Я приехал по старой дружбе, вот зачем. Предупредить. Дело может кончиться…

— Хороша дружба! — желчно рассмеялся Виктор.

— Слушай, ты… Вот ты подталкиваешь, подогреваешь Андрея, а хоть разок задумался бы над таким вопросом: почему это дело поручили именно Андрею? Он же без году неделя в редакции! Почему за это не взялся тот же Нечитайло? Или кто другой? А?.. Молчишь? Хорош, я вижу, из тебя друг!

— Господи, страху-то нагнал! Я аж весь затрясся!

— Андрей, я с тобой говорю! — крикнул Павел.

— По-моему, Виктор прав.

Павел, теряя последнее терпение, неистово воздел руки:

— Ну как с вами еще говорить? Да поймите же, идиоты, что рекордом бригады Малахова мы доказываем торжество нашей системы хозяйствования. Понятно это вам? Мы даем пример того, на что способен наш рабочий. Ведь это же все в канун праздника! Неужели и это до вас не доходит?

— Липа, — невозмутимо уронил Виктор. — Липа и демагогия. Дешевая демагогия, чтобы прикрыть преступление.

— Какое еще преступление? Ты думаешь, что болтаешь? Преступление… Побольше бы таких преступников!

Глядя, как он волнуется, мечется по комнате, Андрей молчал и упорно ловил его текучий, убегающий взгляд. Как ни бесился Павел, а заглянуть в глаза не давал. Наконец он не выдержал: