Борис Зайцев - Первый год

— Эти книги читает Маруся? — спросил учитель.

— Эти самые.

— Ну и прекрасно! Как раз то, что нужно.

— А пишет как? Полюбуйтесь вот.

Федора Николаевна подняла скатерть и, выдвинув ящик, достала большую кипу тетрадей. Логов стал их просматривать, но не нашел ни одной контрольной работы по математике.

— Что за черт! — выругался вслух Виктор Петрович и тут же прикусил губу.

— Вы мне что сказали? — не расслышав, спросила хозяйка.

— Нет, нет! Это я так. Вот что, Федора Николаевна, начинается второе полугодие. Тут уже и до экзаменов не далеко. Марусе особенно много нужно заниматься: отстает она… Мы ей поможем, но и вы старайтесь не перегружать ее.

— Уж так она, горемычная, тяжко работает, с утра до ночи спину гнет! — вспыхнула Федора Николаевна. — Куда там! Проедает больше. Я как брала ее из детского-то дома, щепка щепкой была! А тут разъелась, хоть об дорогу бей! И все-то ей плохо, все с жалобами!

— Вы не подумайте, что Маруся жаловалась мне! — поспешил возразить Виктор Петрович. — Просто заниматься ей нужно больше, вот я и сказал.

Но женщина еще долго кричала и ворчала, особенно после того, как учитель ушел и вернулась Маруся.

Выйдя на улицу, Логов достал папиросу и остановился возле соседнего дома прикурить. И тут он услышал такой любопытный разговор.

Две женщины стояли каждая на своем крылечке.

— Кума, у тебя чеснок есть? — спрашивала одна.

— Нету, милая! Рада бы всей душой, да нет, — отвечала другая. — У Федорки спроси.

— Разве она даст! Да и спит небось: вишь, Маруська целый день во дворе возится. Батрачку нашла. Эх-хе-хе! Так-то без отца, без матери…

«Я так и знал! Взяла девчонку из детдома как будто на воспитание, а сама в батрачку превратила. Если это действительно так… Может, вернуться? Нет, я лучше сделаю. Только проверить нужно. Но как? Сама старуха, конечно, ничего не скажет. Соседей расспрашивать неудобно. Вот и попробуй узнать…»

С такими мыслями Логов шагал по улице и ее заметил, как очутился в школе. Он зашел к заведующему учебной частью.

Заруцкий стоял, склонившись над большим разлинованным листом бумаги и раскладывал по клеткам разноцветные карточки с фамилиями учителей.

— Тс-с! — погрозил он Логову, когда тот подходил к столу. — Не дышать! Вы мне весь пасьянс испортите.

— Новое расписание? — Виктор Петрович на цыпочках отошел в сторону, разделся и сел на диван. — А я хотел с вами посоветоваться.

— Одну минуту, одну минуту, — задумчиво говорил Валерий Дмитриевич, перекладывая карточки. — Это сюда… А это сюда… Так. Два, четыре, шесть. Ну, вот и все. — Он осторожно накрыл расписание стеклом и приготовился слушать.

Логов без лишних слов рассказал о положении Маруси Приходько. Заруцкий, слушая, барабанил пальцами по стеклу. Когда Виктор Петрович кончил, он резко встал и спросил:

— Что вы намерены теперь делать?

— Хочу все это проверить, а как, не знаю, — откровенно признался Виктор Петрович.

— Скажите адрес Приходько.

— Курганная, пятьдесят два.

Валерий Дмитриевич вытащил из шкафа целую стопу классных журналов.

— Ищите ближайших соседей Приходько. И я буду смотреть.

Не успел озадаченный Виктор Петрович развернуть первый журнал, как Заруцкий, который все делал очень быстро, уже отыскал в списке учащихся пятого «А» некоего Рындина Петю, живущего на Курганной улице в доме номер пятьдесят.

— Прекрасно! — воскликнул Заруцкий. — Это из класса Тамары Львовны. Теперь здесь поглядим… — Марусиными соседками оказались еще две девочки. Одна была ученицей Ольги Васильевны, другая — Геннадия Максимовича. — Так вот, Виктор Петрович, вы и попросите товарищей помочь вам. Они легко соберут интересующие вас сведения.

— Хорошо, я попрошу. В самом деле, им нетрудно спросить…

— Спросить? Никого не надо спрашивать! Грекова и Белов знают, как это делается. Секрет очень прост: нужно навести соседей Приходько на такой разговор. Вот, мол, началось второе полугодие, приближаются экзамены, нельзя перегружать ребят заботами по хозяйству. Если Марусю действительно перегружают, соседи обязательно скажут об этом, уверяю вас! Но главное все-таки должны сделать вы сами. Поговорите откровенно с Марусиной теткой. Если она и не признается, то вы все равно почувствуете, можно ей верить или нет. Тетка уж очень хвалит Марусино житье: не житье, а рай земной. Кто по-настоящему заботится о человеке, тот не кричит. Напротив, ему кажется, что он мало делает. И еще. Как Маруся прежде училась, когда в детдоме была?

— Неплохо, две тройки у нее стояло: по русскому и физике, — вспомнил Виктор Петрович.

— Ну вот! Как же вы этого не учли? Значит, по ка Маруся была в детдоме, она училась хорошо, а как только перешла к этой старухе, стала «лениться». Очень, знаете ли, подозрительная «лень»! Факты, факты собирайте, когда их будет достаточно, мы вызовем Марусину тетку на педсовет и соседей пригласим. Устоит она, как вы думаете?

Логов сомнительно покачал головой.

— Еще вопросы есть? — улыбнулся Валерий Дмитриевич. — Нет? Отлично. Тогда ответьте на мой вопрос: когда вы представите планы работы на второе полугодие?

— Завтра! Раньше хотел, да не получилось: родители задержали, — стал оправдываться Логов.

— Если сдадите завтра, то завтра же вечером можете ехать домой: старики, я думаю, заждались, да и не только старики…

За один вечер Логов составил все планы на второе полугодие и сам удивился той легкости и быстроте, с какой он выполнил эту работу. А удивляться было нечему: постоянно думая о своем классе, учитель давно определил, что ему нужно делать, и теперь лишь написал на бумаге то, что прежде решил.

«Вот и все! Вот и все! — радовался Виктор Петрович. — Завтра можно ехать. Я боялся даже просить, а он сам…»

На следующий день Логов сдал планы и, никого не извещая о своем приезде, вечером выехал в Р.

Гудки, семафоры, огни. Станции, станции, станции… И вот он, любимый город, знакомая улица, родной дом.

Виктор Петрович толкнул калитку, взбежал на деревянное крылечко под навесом и до хруста в пальцах вдавил в розетку кнопку звонка. Через минуту дверь отворилась, и счастливая мать упала на грудь счастливого сына.

— Витя! Приехал! Кровинка моя родная! — заговорила женщина, когда она смогла говорить.

— Здравствуй, мама! Вот я и приехал. Ну, как вы тут? Живы, здоровы? Папы нет?

— На работе. Какое уж наше здоровье, сынок! Был бы ты здоров. Пойдем же в хату. Насилу-насилу мы дождались тебя.

Они пошли в комнаты. Виктор Петрович, держа мать за плечи, заглядывал в ее мягкое светлое лицо и заметил, что прямая складка на переносице углубилась и под глазами стало больше морщин. Но в общем она мало изменилась: все так же ласково и немножко грустно смотрели ее темно-карие глаза, все так же высоко носила она свою красивую голову с широкой седой прядью в черных волосах — этой горестной отметиной войны.