Василий Журавлёв-Печорский - Федькины угодья
- Название:Федькины угодья
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1980
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василий Журавлёв-Печорский - Федькины угодья краткое содержание
В настоящую книгу вошли повести «Летят голубаны», «Пути-дороги, Черныш», «Здравствуй, Синегория», «Федькины угодья», «Птицы возвращаются домой».
Эта книга о моральных ценностях, о северной земле, ее людях, богатствах природы. Она поможет читателям узнать Север и усвоить черты бережного, совестливого отношения к природе.
Федькины угодья - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Буен Ипат во хмелю, зело буен, не прекословь, прав с ним не будешь, а уж если про справедливость заговорит, то лучше в сторону отойди.
Под старость прославился Данилыч как волчатник. Для серых он действительно грозой стал. Ежегодно премии отхватывает за их шкуры. И колхоз свой пай выделяет: отару старик бережет. Покоя не стало от волков. Пришли откуда-то с оленями да и прижились тут. Вчистую фермы опустошать начали. Мериносов давят под осень.
Несмотря на чудачества, почитают в деревне Данилыча, прощают ему и грешки вроде выбитых в правлении стекол, стрельбы из двухстволки на улице. Чего, мол, с пьяного спросишь. Проспится — одумается. Только страх наводит, а так ни-ни…
Тянулась за старым Ипатом глухая молва, будто на руку нечист, да не пойман — не вор. Мало ли чего не наговорят. А в тюрьме бывал. И сам не отрицает. В первые годы коллективизации против колхозов шел. Без дома его оставили и сунули в отдаленные места. Бежал оттуда, в лесу жил, покудова амнистия не вышла. Сам вышел, хвалился после: «Выкусили, голодранцы? Ипат не пропадет!»
Образов он в избе не держал, входя в чужой дом, ног не обтирал, не крестился по-староверски, не говорил «мир дому сему», некрещеным слыл, но каждый по-своему живет, у каждого своя боль, свои причуды.
Уходя из правления, он похлопал громадной, покрытой густыми волосами, рукой по карману брюк.
— У Павла остановился, корреспондент?
— У него.
— Не задерживайся тут долго-то. Потолковать мне с тобой надо бы сурьезно. Я там подожду.
И мне давно хотелось заглянуть в дебри его души, на темные ельники похожей. Видал я Данилыча разным — и плачущим навзрыд, как ребенок, и бьющим посуду, и тихим, словно исповедоваться пришел.
— Я сейчас занят. Давайте встретимся после обеда. Тогда все, что нужно, обговорим, — сказал председатель. — А сейчас действительно сходите-ка, послушайте старого Варнака, язык у него как на шарнирах, не заскучаете.
И я пошел к Машенцеву, сбросил куртку в кухне и остановился в нерешительности, услышав голоса в горнице.
…— Уехал бы ты куда-нибудь, — говорил лесник. — Избавил бы меня от поклонов. Век должником буду.
— Не отмолишь, Пашка, грехи свои и не старайся напрасно. Одной веревочкой мы с тобой связаны.
— А если выложу? — Они замолчали, когда я переступил порог, и вместе придвинули табуретку поближе к столу.
— Садись. Мы тут о своем толкуем, — хмуро сказал лесник. — По-стариковски. По-родственному.
Странным было это родство. По-разному судачили о нем люди. Нет-нет да и теперь скажут: не ждали добра, так оно и получилось. Не зря Матвеевна, бессловесная, покорная мужу, войной на него пошла, когда услышала: решил Павел Фатину за Финогена Ипатыча выдать. Не такого жениха хотелось ей иметь для племянницы.
Светлая, как утренняя зорька, девчушка и разбитной парень, с места на место перелетающий, больше всех любящий заводить бузу на деревенских гульбищах, когда молодежь собирается с лесоучастков дома. То ли в отца пошел, то ли перенял выходки пришлых людей, то ли играл в нем избыток сил, кто знает, кто скажет? Не было спокоя деревне, пока Финоген гулял по ее улицам. Раньше здесь и замков не держали на дверях, и темной ночью не боялись пройти по деревне. Мог, правда, зверь из леса заглянуть, так сам он на человека не кинется, у него тоже понятие есть. А если и бродят слухи, так они чаще преувеличены. В каждой деревне есть Ивановны или Кузьминичны, заменяющие телеграфное агентство, которые знают все и вся вплоть до того, что у кого в сундуке лежит, кто о чем думает. А Финоген начал нож за голенищем носить, окна бить, спалить Спиридоновку грозился. И кто знает, чем бы все кончилось, если бы Фатина не бросила его, не уехала куда-то на время. Покрутился он и следом подался. В экспедицию, слышали, пристроился, много их по лесам в наши дни бродит; слушок прополз, будто посадили его, но Ипат помалкивал, писем Финоген не писал, и со временем все забылось.
Только Матвеевна нет-нет да ворчала на старика, что зря сгубил девку. Жизнь Фатины и без того трудно сложилась. Отец с войны израненным пришел, но все же семья держалась. Пятеро их было. Все бы на свое место встало, да беда нагрянула. Ушел отец полесовать, да так и не вернулся. Сразу не хватились, а когда начали искать — снеги выпали. Исчез человек. А беда, как известно, одна не ходит. Вскоре после исчезновения отца мать сосной на лесоучастке придавило. Пролежала она в больнице до весны, да так и не встала. Старших в детдом определили, а Фатина росла у Матвеевны. Как у матери жила. Расцвела лесным пионом всем на удивление.
Жалела Фатину старуха, не могла про ее свадьбу забыть, что была сыграна через несколько лет после смерти родителей. Старик сам решил, невесте лишь сказали об этом. Поплакала она, да что поделаешь — не первая, не последняя. Дядя ей вместо отца, мать наказывала слушаться его, плохого не пожелает. Матвеевна было супротив пошла, но куда ей.
— Слово дано, — отрезал Павел жене, когда пробовала отговорить. — Как после этого людям в глаза смотреть станешь?
— Слово, слово, а раньше чего думал, бесстыдник, пара ли она Финогену?
— Хватит, расквохталась. Без тебя знают. У баб волос долог…
Погуляли дня три в покров, погудели мужики за столом, поплакали бабы, вспоминая свою молодость, поутирали слезы подружки Фатины, и на том дело кончилось.
Дядя отвел молодым половину дома, да пустует она давным-давно. Фатина к старикам вернулась, а о муженьке ее и по сей день ни слуху.
В доме с резными наличниками, с крыльцом, похожим на веранду, все блестит, все на месте. Стоит тут какая-то темная тишина, которая появилась здесь после смерти Матвеевны, опутала она все углы, заставляет думать: злой рок висит над этим домом.
С лесником мы давно знакомы. В Спиридоновке бываю не часто, но неделями живу с ним в избушке, стоящей на устье Нерицы.
Я люблю весновать там. В светлые майские ночи, когда на Печоре шумит ледоход и вода заливает поймы притоков, под гвалт летящих на Север утиных стай чего не передумаешь.
Кроме приезжающих на день-два охотников, живут в избушке обычно два старика, два друга. Птицу постреливают, рыбку пущальницами ловят, дровишки собирают, чтобы сплавить после в село. Желающие купить всегда найдутся. Другим в наши годы село стало. Полно в нем людей, которые и топора в руках не держали, а печки-то надо топить. Учителям, медикам — льготы. Бери — сельсовет заплатит. Вот и договариваются заранее.
Милое дело послушать их, когда друзья в ударе бывают. Мать лесника, я ее чуть помню, знаменитой вопленицей слыла, жила этим. От нее, наверно, перенял Павел память на бывальщины. Затянет — весь вечер прослушаешь. А Вокуев — тот все шутки-прибаутки сыплет.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: