Николай Фомичев - Неожиданные люди

После смены, вымывшись в душевой и переодевшись в чистое платье, она немного отошла в своем раздражении, но когда пришла домой и стала обо всем рассказывать мужу, снова разошлась и закончила почти что с криком:

— Ишь чё удумали — завод закрыть!

Родиону было выходить в ночную, и он отдыхал в огороде, в тенечке дома: строгал за верстаком, голый до пояса, загорелый, как будто из одних мускулов сбитый, — тугими шарами перекатывались они по его коротким толстым рукам, когда он фукал рубанком, обсыпая штаны кудрявыми шелковистыми стружками. Увидев жену, он остановился, закурил, прислонясь к верстаку, и пока она рассказывала, на его сухощавом, курносом лице хранилось то обычное, мирно-покойное выражение, которое порою выводило Асю из себя: услышь Родион крик «пожар!», он бы и тогда не удивился и не всполошился, спокойно взял бы багор и неспешно подался на пожар. Ася, однако, редко сердилась на мужа, ценила, что человек он самостоятельный, работящий и почти не пьющий, разве что когда на охоте или рыбалке выпьет маленько, не как другие…

— Ничего. Скоро, небось, не закроют, — сказал Родион.

— Тебе все ничего, — махнула на него Ася. — А как пошлют вон землю копать, чем семью кормить будешь?

— Прокормлю как-никак…

— «Прокормлю-ю», — передразнила Ася.

— Родион, здорово! — Из-за плеча Аси вышагнул Трофим, слесарь с цементного, в новеньком костюме, загорелый, причесанный, ухоженный, галстука не хватает только к белой расстегнутой рубахе. Тиснул руку Родиону, Асе протянул.

— Ну! Чистый инженер ты, Трофим! — разглядела его Ася.

Трофим довольно сощурился:

— Что мы, лаптем щи хлебаем?

Родион вытряхнул из пачки папироску приятелю:

— Отгулял уже отпуск?

— Угу. — Трофим мотнул головой, закуривая.

— Ты, никак, на Урал собирался? — спросила Ася.

— На Урале и гостил у братана, под Челябинском.

— Ну и как там жизнь?

— Да как и здесь же… Вот озер там — богато. Поохотились мы с братаном что надо…

— Как там Манька твоя? — спросила Ася про жену Трофима.

Трофим ухмыльнулся:

— А я ее там в утильсырье сдал, а себе новую привоз.

— Будет брехать-то! — засмеялась Ася.

— Об чем вы тут шумели? — поинтересовался Трофим.

— Цементный-то, — вспомнила Ася, — закрывать собрались…

— Да рассказывал мне Жернох, сейчас его встретил… Только ерунда все это. Так, потреплют языками…

— Да ты чё! — рассердилась Ася. — Пломбы уж вешают на дверях…

— Мало ли чё… Как повесили, так и сымут…

— Ты на «верхотуре»-то не бываешь, — медленно глянул на жену Родион, — на силосах. Знаешь, там пыль какая? В двух шагах не видать ни хрена.

— Ну дак чё? — приутихла Ася.

— А то, что верное дело задумал санврач. Закроют нашу душегубку скорее новый выстроят…

— Да кто там закроет, — зевнул Трофим. — На Урале, вон, — брат рассказывал — почище дело было, и то ничего… — Он усмехнулся думам каким-то своим. — Городишко там стоит… забыл, как его, черта, обзывают… — Огнеупорный завод при нем. От размола сырья — магнезит мелют — такая там пылюга стоит, что на соснах городских… а там богатющие сосны росли… так на них все иголки и ветки скрозь поопадали. Братан рассказывал: въезжаешь, бывало, в город и видишь округ: голые, черные стволы сосен торчат, как на пожарище. Потом уж, видно, стыдно кому-то стало — поспиливали все к едрене бабушке. Пни одни остались. — Трофим затянулся куревом. — А наш брат, работяга, сам знаешь: заработки у них добрые, жилье, скажем, — в новых домах живут, ну и помалкивают… Тут какая-то санврачиха объявилась: ах, ах — расшевелила народ. В Москву написали. Тысяча человек, говорит, подписались… Ладно. Комиссия прилетела. Профессор какой-то. Знаменитый! Взяли пыль для анализа, и постановил профессор: безвредная пыль… Поняли? Деревья сохнут, а люди — дыши на здоровье…

— А врачиха что же? — спросила Ася.

— Да чё… Сняли ее да другого поставили. Так и с нашим цементным: химкомбинат-то, вон, как его размахнули. Цемент позарез нужон. Чё там санврач сделает против треста? Гребенщиков — он мужик крутой…

— Ему-то что, — обронил Родион. — У него, чай, в кабинете чисто…

— Вот бы и пусть врач санитарный хлопотал насчет нового завода. А ему лишь бы закрыть скорей, опечатать, а там хуть трава не расти…

— Много ты понимаешь, — начал было Родион, но Ася пресекла его:

— А ты об семье подумай! Завод закроют, что в получку принесешь?

Родион согнал с мускулистого плеча черную кусачую муху:

— Всех денег все одно не заработаешь…

Ася вспомнила о домашних заботах:

— Девчонки дома?

— Дома.

— Чай, не обедали?

— Тебя ждем.

— Трофим, айда с нами обедать, — сказала Ася.

— Так за «блондинкой» бы сбегать, — поглядел Трофим на Романа. — С отпуска-то…

— Ладно! Без «блондинки» обойдетесь, в жару такую… Рыбалить ужо поедете, там и выпьете. — И когда пошли к крыльцу, опять не сдержалась: — Пусть сперва новый выстроят, а уж тогда за старый берутся. А сунутся еще с пломбами — я им покажу кузькину мать! Не побоюсь и до высшего начальства дойти!

— Ну, разошлась, — усмехнулся приятелю Родион, — как холодный самовар…

Вернувшись к себе, Шугаев прошел в кабинет главврача, сел за стол, охватил руками голову и попытался собраться с мыслями, чтоб заглушить в себе отчаяние и возмущение, которые душили его… Он ждал чего угодно — скандалов, кляуз, вызовов к начальству, разбирательств на комиссиях, но управляющий не стал утруждать себя всем этим, он просто поднял трубку телефона и — конец!.. В принципе Гребенщиков мог поплатиться за свое самоуправство судебным наказанием, но Шугаев понимал, что при сложившейся ситуации городское начальство вряд ли это допустит… И все-таки действия Гребенщикова давали Шугаеву козырь в его борьбе. Нужно было только отыскать хороший ход, разумный и безошибочный, который бы помог ему, Шугаеву, использовать этот козырь…

Райком или народный контроль — вот куда он должен обратиться! Шугаев был мало знаком с руководителями горкома, но слышал, что первый секретарь Захаров — стоящий мужик. Может быть, прямо к нему пойти?.. Не мешало бы, конечно, посоветоваться с кем-нибудь… Конечно, с Орликом… Он журналист, газетчик. Знает историю с цементным и давно обещал написать фельетон…

Шугаев потянулся к телефону и вспомнил: «Да, ведь Орлик же обещал зайти ко мне сегодня. Ладно, подождем до вечера».

Виктор Орлик был другом Шугаева. А началась их дружба в школе при несколько необычных обстоятельствах… Тройка великовозрастных второгодников (впоследствии исключенных из школы) решила сачкануть с урока зоологии и отсидеться в туалете. Делая перекличку, учительница спросила об этих троих, и какой-то новичок, только что приехавший из деревни, простодушно сказал, что видел их в уборной и что они сейчас придут.