Владимир Федосеенко - После смерча

— Вы знаете Романа? — спросила Надя.

— Да, хорошо знаю.

— И знаете, куда он поехал?

— Да. Он партизанил в наших краях.

Надя посмотрела на него более внимательно. "Он наверное, был с Романом в партизанах",— подума­ла она.

— Будем знакомы,— предложил он.

— Валя,— вполголоса ответила девушка.

— Надя.

— Раньше, знаете, люди неграмотные были. Вме­сто того чтобы самим дать имя ребенку, родители в церковь бежали. А поп в книгу с именами глянет и то, что у него на очереди, и назовет. Вот и выпало мне — Исидор.

— Так ведь такого имени нет,— заметила Надя.— Сидор, наверное.

— Это когда я в институте учился, мне там букву "и" приставили. Мама моя рассказывала, что у нее в роду кто-то с большим носом оказался, поэтому де­вичья фамилия ее — Носова. А по отцовской линии с незапамятных времен все плотниками были. Вот их Косяками и прозвали. Я и есть Сидор Косяк.

Наде хотелось говорить о Романе, и она спросила:

— А как понимать фамилию Зимин?

— Зимин? — повторил Косяк.— Очевидно проис­ходит от холода, чего-то зимнего.

— Ой, чушь это все!

Косяк понял, что не стоит, не пришло еще время, чтобы наговаривать девушке на ее парня. Надо выве­дать, куда он уехал, где сейчас, тогда станет ясно, как действовать дальше. И он спросил:

— А куда уехал Роман и надолго ли?

— Если он, как вы говорите, ваш знакомый, вы и должны об этом знать,— Надя подозрительно посмот­рела на Косяка.

— Мой земляк, учились вместе, но в последнее время мы почти не виделись. Хотел бы иметь адрес Романа, написал бы ему.

Не хотелось Наде говорить, но потом передумала и сказала.

— О, высшее мореходное. Там не менее пяти лет учиться надо, а закончит — поминай как звали. По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там,— с усме­шечкой произнес Косяк.

— Что это значит?

— А это значит, что семьи у них никогда не бы­вает. В каком городе остановится, там и жена. Не то что я, инженер, могу на одном месте всю жизнь про­сидеть.

— Ничего подобного. Он учится на судоводитель­ском отделении. А капитан дальнего плавания имеет право брать с собой и жену.

— Это точно, он парень бравый. У него будут же­ны и на море и на суше.

— Плохо же вы думаете о своем товарище,— вспыхнула Надя.

— Почему? И я бы на его месте таким был.

— Вы, наверное, по себе и судите.

— Был бы он на моем месте, мог бы стать пример­ным мужем.

— Это вы — примерный муж? Оставили жену, а сами по парку бродите,— Надя и ее спутница рассмея­лись.

— Если бы я был женат, то здесь не бродил бы.

— Боже мой, и до сих пор не нашли себе жену,— притворно вздохнула Надя.

— Представьте, не нашел. Вот уже почти два го­да знаю вас и уверен, что лучшей не встречу.

Надя не понимала, куда клонит Косяк, но чув­ствовала, что вяжется он к ней не напрасно. Если правда, что он интересуется ею на протяжении двух лет, значит, ему кое-что известно и о Романе. Она на­пишет Роману и спросит в письме, знает ли он некое­го Косяка.

— Скажите, а вы сами откуда будете? — спроси­ла Надя.

Косяк самодовольно ответил:

— До моего дома отсюда рукой подать, в двадца­ти километрах от города.

— Роман партизанил в ста километрах от нас.

— Ну и что? — Косяк не понял, к чему она это сказала.

— А я думала — вы с ним в партизанах были?

— Я в партизанах не был.

— А где же, в армии?

— Нигде.

Надя незаметно толкнула свою спутницу, показы­вая всем своим видом, что ей неприятно общество это­го человека.

— Пора домой,— обратилась Надя к ней,— уже темнеет.

— Да и мне пора идти, нам ведь по дороге.

— Мы вас не задерживаем.

— Позвольте мне проводить вас.

— Спасибо. Нам и вдвоем не скучно.

Косяк все же попытался взять их под руки, но де­вушки, громко рассмеявшись, убежали вперед.

"Ни­чего, ничего, если надо, подожду еще два года, но своего добьюсь",— думал Косяк, идя вслед за ними. Он знал, что Надя живет в школе. Вот только в какой комнате? Когда девушки вошли в подъезд, подошел ближе. Вскоре в крайнем окне второго этажа загорелся свет.

Назавтра Надя получила еще одно письмо от Ро­мана. Он писал, что их интернат обнесен каменной стеной и что курсантов отпускают в увольнение по специальным пропускам. А ему, поскольку он назна­чен командиром роты, предоставлено право бывать в городе свободно. На этой привилегией он пользуется мало, так как приходится много заниматься. Как при­вел утром роту в училище, так до самого вечера отту­да и не выходит. Только на английский язык семьсот часов в год по программе положено.

"А я еще ухитряюсь и стихи писать. Один из них посылаю на твой суд, дорогая моя Надюшка.

Вспоминаю детство золотое

В стороне далекой, где тоска-печаль,

Речку, поле, лес, село родное.

Родина, близка твоя мне даль.

Ты мне мать, моя ты и невеста,

Не покину я тебя в беде

И признаюсь, что такого места,

Где б я ни был, не сыскать нигде.

Пиши мне обо всем, очень тоскую, часами думаю о тебе в надежде, что мысли мои долетят до тебя и ты откликнешься на них. Пусть далеко мы друг от дру­га, но мы всегда вместе. Летом у нас каникулы, и я прилечу, я приеду, я приду.

Твой Ромео".

Сегодня на лекции Надя решила написать ответ Ро­ману. Она расскажет ему о встрече с его лжезнако­мым. Но Роман спрашивает о Вере, интересуется, по­лучает ли от Миши письма, просит передать ему привет. И снова не решилась ему написать. Правда, не­сколько раз начинала, но уже первые строчки каза­лись холодными, сухими, совсем не похожими на те, что пишет ей Роман. Все-таки на лекции она не будет писать. Подругам вроде бы безразлично, а сами нет-нет, да и заглядывают к ней в тетрадь. Придет домой и напишет.

Из института Надя шла не обычной своей дорогой. Решила пройти по тем тихим улочкам, по которым они с Романом часто гуляли. "Откуда же Косяк мог наблюдать за нами? — подумала Надя.— И какая я недогадливая. Если бы он действительно знал Рома­на, зачем же ему нужно было наблюдать за нами со стороны, взял бы и подошел. Ведь Роман всегда меня знакомил не только со своими друзьями, но и с това­рищами по учебе. Где же та скамейка, на которой все это время просиживал Косяк? На тех улочках, где они гуляли, никаких скамеек нет. Он, наверное, откуда-нибудь из-за угла следил. Инженер, солидный че­ловек, а чем занимался. Мы тут с Романом, можно сказать, на каждом шагу целовались, а он подгляды­вал". Надя улыбнулась про себя и заторопилась домой. Вот сейчас придет, поужинает и сразу же напишет письмо.

Напрасно Надя переживала, не решалась написать Роману из-за того, что не было сил признаться, в ка­ком теперь положении ее сестра. Ведь только люди с нечистой совестью могут использовать в своих корыст­ных интересах тяжелое положение других.

Переступив порог своей квартиры, Надя от неожи­данности даже книжки из рук выронила. "Этого еще не хватало!" — она с удивлением воззрилась на Кося­ка, который, как ни в чем не бывало, сидел подле отца. Нижний конец занавески был заброшен вверх на веревку, чтобы угол, где лежал отец, оставался открытым. Мать в задумчивости сидела у стола.