Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

— Не бойтесь,— сказал Володя,— я свой. Вы из ка­кой деревни?

— Из Борков, но деревни уже нет. Одни землянки.

— Не найдется ли там какой-нибудь шнур метров тридцати длиной?

— Почему же, многие развешивают белье на прово­дах.

— Спасибо.

Возле крайней землянки Бойкач отвязал от яблони длинный конец провода и пошел к Березине. Никто из жителей даже не заметил его.

Болота... Перелески... Ни одной живой души вокруг... Но вот, наконец, приберезинский луг...

В глубоком яру, залитом водой, Володя нарвал тол­стого камыша, связал из него пучки и отнес к реке. Прой­дет катер сегодня или нет, все равно нужно поставить мину. Не тащить же с собой такую тяжесть.

Опустив пучки на воду, юноша уложил на них мину капсюлем вверх. Разделся, привязал кусок провода к пуч­кам и поволок их к торчащему посередине реки шесту, указывающему на мель. Привязал к нему плавучую ми­ну, вернулся на берег, нарвал травы и снова поплыл к шесту. Прикрепил конец провода к чеке капсюля-взрывателя, хорошенько замаскировал мину травой — и на­зад. Уселся в прибрежном олешнике и задумался: пове­зет или нет?

Солнце уже высоко поднялось над речной гладью. Пора бы и катеру появиться. Володя прислушался: отку­да-то доносился едва уловимый гул. Не самолет ли? Но гул приближался, и вскоре хлопец различил очертания катера. Он шел быстро. Не подведет ли взрыватель? Волны от судна закачали пучки, нос катера поравнялся с зеленой кочкой на воде, Володя стиснул зубы и потя­нул провод.

Вздрогнул берег. Вода вперемешку с черным дымом на миг закрыла катер. А когда дым рассеялся, над водой еще несколько минут возвышалась его корма, пока и она не скрылась в речной глубине. Несколько гитлеровцев на поверхности — вот и все, что осталось от немецкого речного сторожевика...

Вскочив, Володя бросился кустами вдоль берега. Ки­лометра через четыре он увидел лодку, переправлявшуюся с той стороны. В лодке сидели партизаны. Бойкач издали крикнул им:

— Свой!

Лодка ткнулась носом в берег, партизаны выбрались из нее, и Володя не без некоторого опасения узнал в од­ном из них командира диверсионной группы из своей бригады Тимофея Лебедя. Но тот улыбнулся, спросил:

— Чего один бродишь? Это ты громыхнул?

— Я. Катер взорвал.

— Ого! Как тебе удалось?

— Плавучую мину сделал.

— Эх, мы не додумались. Молодец! А где твое вой­ско?

— Недалеко. Отдыхают. Слушай, Тимофей, у тебя пароль есть? Дай мне на пару дней: мы давно из отряда и хотим зайти еще в одно место.

Запомнив пароль, Бойкач попрощался с Тимофеем и попросил женщину, сидевшую в лодке, перевезти его че­рез реку. Он был очень доволен, что получил пароль: мож­но зайти в любой отряд своего соединения. Иначе на­ткнешься на часового, заставит лечь, и начнутся расспро­сы: куда идешь, кто послал? Могут и в свою роту под кон­воем доставить.

Поблагодарив женщину, Володя направился к Белой Горе, где прежде стоял отряд «За Родину», Теперь там оказался и штаб бригады.

Комбриг, человек средних лет с изрытым оспинами лицом и доверчивыми серыми глазами, не без сожаления отказал хлопцу в просьбе:

— Мы не можем вас принять. Поддерживать пере­бежчиков нельзя. Вот если бы Ядловец отпустил — другое дело.

— Не отпустит. А я оставаться там не хочу. Буду партизанить в одиночку...

Тяжело стало на душе у Бойкача. Не знал, что делать, куда податься. В любом отряде могут сказать то же, что здесь.

Он вышел из леса и на полевой дороге встретил жен­щину с маленьким мальчиком. Случается, что встретишь человека, поговоришь и изменяются не только мысли, но и вся твоя судьба. Женщина вела больного сына в Гомель, к родственникам, надеясь, что тамошний доктор поможет ребенку.

Володя задумчиво смотрел на малыша. Внезапно у него мелькнула мысль, что где-то недалеко отсюда живет сын Саблина, который, наверное, уже и не помнит своего отца.

— Вы не знаете разъезд Зарябинку? — спросил он у женщины.

— Как же, буду проходить мимо.

— Тогда и я с вами.

— А если там немцы?

— Ничего, не боюсь. Подойдем к разъезду, я вас оставлю.— И, повернувшись к мальчику, Володя улыб­нулся.— Теперь дойдешь. Садись ко мне на плечи.

Он отдал свой мешок спутнице, взял ребенка на руки, И они двинулись в путь.

Когда впереди показались крыши домов, спутница сказала, что это и есть Зарябинка.

Володя посоветовал ей узнать, где живет Саблина, и остановиться на ночь у нее. А сам решил дожидаться темноты.

Когда стемнело, Бойкач пошел на разъезд. Дом, где жила Саблина, ему показала девушка, встретившаяся возле первого двора. Саблина встревожилась, увидев не­знакомого человека. Сердцем почувствовала, что воору­женный юноша принес какое-то известие о муже. Володя подумал, что ей будет одинаково горько узнать, бросил ли ее муж или убит. Но Саблина боялась только его смер­ти.

Неяркий свет лампы падал на ее загоревшее лицо, прямые черные волосы были аккуратно зачесаны от вы­сокого лба к затылку и собраны в узел. Прическа прида­вала женщине своеобразную, красоту. Высокая, стройная, Саблина казалась совсем молодой — не старше двад­цати пяти.

— Скажите, ваш муж ни разу не был дома? — нако­нец спросил Володя.

— Нет,— хозяйка бросила на партизана пытливый взгляд.

— Можете говорить со мной откровенно. Я хорошо знаю Петра Егоровича Саблина, он теперь мой коман­дир.

— А где вы служите?

— Я партизан.

— Откуда вы узнали, что его семья здесь?

— Случайно узнал.

— Почему же вы пришли, а не он? Лучше правду скажите: что с ним?

— Ваш муж действительно командует партизанской ротой. Он взял в жены девушку, которую я любил, и ско­ро у них будет ребенок.

— Не мог он так поступить!

— Зачем гадать? Пойдемте со мной в штаб бригады, и вы все узнаете сами.

— Папа, иди сюда! — крикнула Саблина.

Из другой половины избы появился пожилой человек с седой бородой.

— Я все слышал,— сказал он.— Что ж, поверим тебе. Сходи, доченька. С детьми я побуду.

Саблина быстро подала Бойкачу ужин, а сама начала собираться в дорогу. Володя ел и продолжал отвечать на расспросы. Женщина попрощалась с сонными детьми, вы­терла слезы и отворила дверь. Володя вышел следом. На дворе было темно и душно.

9

Над молчаливым лесом проплыли низкие косматые тучи, ополоснули его мелким дождичком и исчезли где-то за темными вершинами сосен и елей. Вскоре солнеч­ные искорки засверкали в дождевых каплях, повисших на зеленых иголках. Такое утро всегда бодрит людей и создает хорошее настроение.

Из землянки, обнаженный до пояса, с полотенцем в руках вышел Сергеев, тихонько напевая: «Ты, конек во­роной, передай дорогой, что я честно почил за свободу...» Он подошел к прикрепленному на толстой сосне умываль­нику и принялся умываться холодной водой.