Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

— Доброе утро,— послышался сзади голос комбрига.

— Доброе утро,— комиссар шагнул в сторону.

— Продолжай, я подожду.

— А я уже... Да, сегодня день будет хороший. Надо направить несколько групп в деревни. Коммунистов дол­го задерживать не будем. Коротко расскажем о постано­влении пленума ЦК КПБ,— и пускай едут.

— Но на собрание выносятся три вопроса: прием в партию, обсуждение постановления пленума и персональ­ное дело коммуниста Кожемяко.

— Все равно мы должны быстро закончить собрание. Нужно, чтобы люди после обеда были в деревнях... Пой­дем, покажу свои заметки по постановлению пленума. Главное — помочь крестьянам убрать урожай и спрятать зерно в землю. Партизаны должны разъяснить им, что фронт уже близко и враг придет раньше, чем наши. Умышленно уничтожит хлеб, чтобы не остался советским людям.

— Все правильно,— согласился комбриг.

— А ты Бойкачу рекомендацию написал?

— Нет еще. Его сегодня в кандидаты принимаем?

— Да. Я вчера их разведчику сказал, чтобы Бойкач был на собрании.

— Сейчас напишу.

После завтрака Сергеев пошел к Ядловцу. Там уже были некоторые командиры, коммунисты. Вслед за Серге­евым в землянку вошел начальник штаба «Буденовца» Хоромец. Он сообщил, что Саблин заболел и приехать на собрание не может.

— А Бойкач приехал? — спросил комбриг.

Хоромец опустил голову и тихо сказал:

— Нет.

— А я спешу написать ему рекомендацию,— отло­жил ручку Ядловец.

— Сейчас пошлю за ним,— сказал Сергеев.— Или он на задании?

— Да, его нет...

— Тогда другое дело.

В землянку комбрига продолжали собираться комму­нисты, оживленно переговаривались. Когда стало тесно, все вышли и направились в «класс» лесной школы. Учительница, которая занималась с партизанскими детьми, разрешила пронести собрание в «классе».

Не успело собрание начаться, как к комиссару подбе­жал партизан и сообщил, что часовой задержал женщину, назвавшуюся женой Саблина. Она хочет увидеться с Сергеевым.

— Это Зина. Пропустите, пускай подождет меня.

Партизан убежал. Вскоре он уже вел по тропинке женщину, недоумевая, почему комиссар назвал ее Зиной. Диверсантку Зину из роты Саблина хлопец знал. «Зна­чит, Сергеев ошибся»,— подумал партизан. Увидев учи­тельницу из своего отряда, он подвел Саблину к ней и ска­зал здесь подождать комиссара.

Встретившись с женщиной, тем более учительницей, партизанкой, Саблина почувствовала себя спокойнее, хо­тя в душе ее не остывало чувство стыда за мужа. Кто по­верит, что он любил семью, что жили они счастливо? Любой подумает, что хорошую жену порядочный человек не бросит. А она считала и считает, что Саблин был на­стоящим человеком, внимательным мужем и любящим отцом.

Вначале разговор у женщин не клеился. Саблина бо­ялась расспросов о муже. Она не хотела слышать ни осу­ждения его поступка, ни сочувствия к себе. Однако учи­тельница начала рассказывать о лесной школе, и посте­пенно Саблина отвлеклась от грустных мыслей.

— Простите, не предложила вам позавтракать. Идем­те на кухню,— спохватилась учительница.

— Что-то не хочется.

— Идемте, идемте.

Партийное собрание закончилось, коммунисты разъ­ехались в свои отряды, а Сергеев все ходил по лагерю, разыскивая Зину. Только встретив давешнего партизана, он узнал, что это была вовсе не Зина, а совсем другая женщина.

— Да вон она, с нашей учительницей. Возле кухни.

Сергеев с недоумением пожал плечами и поспешил к ним.

— Вы ко мне? — поздоровавшись, спросил он.

— Да.

— Тогда прошу в землянку.

Саблина побледнела: тяжело, когда женщине приходится стыдиться не за себя, а за своего мужа. Тем более рассказывать кому-либо о его измене. Сергеев проводил женщину в землянку и пригласил сесть.

— Слушаю вас,— сказал он.

— Я узнала, что мой муж здесь и, говорят, женился. Не поверив этому, решила убедиться сама.

— Откуда вы узнали, что ваш муж у нас?

— Рассказал один молодой партизан и посоветовал сходить к вам. Я догадываюсь, что Саблин чем-то обидел его.

— Понятно, командир не может нравиться каждому. Но прежде, чем прийти к нам, Саблин долго жил в дерев­нях. Как же он мог не навестить семью? И когда вы с ним расстались?

— Перед самой войной. Получила декретный отпуск и уехала к родителям. Жили мы очень хорошо.

— Не понимаю. Если бы он влюбился в кого-нибудь, мог бы и не признаться, что у него есть жена и дети. А каким образом партизану стало известно, что командир был женат? Ведь коммунист Саблин, придя в отряд, за­верил нас, что у него нет семьи. Быть может, однофа­милец?

Женщина начала нервно конаться в своей сумке, до­стала фотографию:

— Вот он.

Сергеев взглянул: человек в военной форме, с орденом Красного Знамени на груди. Рядом молоденькая жен­щина.

— Сразу видно, что это вы,— улыбнулся комиссар,— но Саблина не узнаю. Значит, тот, что у нас, не ваш муж. Этот, на фотографии, очень мало похож на нашего рот­ного.

— Скажите, у него есть родимое пятно возле мочки уха? Такое, как здесь?

— Такое? По-моему, нет...

— Тогда откуда партизан узнал, где я теперь живу?

Сергеев задумался, над переносицей пролегли две глу­бокие морщины. Потом встал, попросил женщину подо­ждать, а сам направился к начальнику особого отдела.

У Саблиной сильно забилось сердце, зашумело в ушах, будто по землянке пронесся ураганный ветер. Она поняла сомнения Сергеева. Неужели это в самом деле не муж, а другой человек? Нужно встретиться с ним, поговорить, и все станет ясным. Но почему так долго задерживается Сергеев? Не уехал ли он к Саблину один?

Комиссар вошел в землянку и протянул женщине пар­тийный билет Саблина.

— Почему же вы говорите, что это не он? Вот фото­графия моего мужа и его подпись!

— Все понятно. Я направил за ним нарочного. Подо­ждем.

— Хорошо.

Бывает, что каким хочешь видеть человека, таким он тебе и кажется. А вот Сергеев все время искал в Саблине черты хорошего пропагандиста, отважного бойца, но не находил. Иной раз злился на себя, что он, политрук, не может понять своего коллегу. Хотя бы чем-нибудь оправдал и подтвердил Саблин свою награду и звание политрука в глазах комиссара! Нет, этого никогда не бы­ло. Правда, Саблин стремится к подвигу, но не хватает способностей проявить себя на командирском посту. Диа­пазон дел велик, а кругозор узок. Был бы он рядовым, мог бы проявить личную отвагу. А командир из него не получился.

Сергеев впервые думал о Саблине в таком аспекте и теперь видел в нем много отрицательного. Всем своим поведением Саблин принизил, смазал значимость совет­ского политрука.

Наконец в землянку вошел начальник штаба отряда Хоромец, поздоровался с незнакомой женщиной и сооб­щил комиссару, что командир роты не сможет приехать.