Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

Он поднялся с кровати, кое-как расправил провоняв­шее после дезокамеры хлоркой одеяло. «Нет,— подума­лось,—лучше в земле лежать, чем тут. Пускай эта ночь будет последней на чужой кровати, в чужой избе, хозяева которой проклинают тех, кто выгнал их на улицу».

Хотя голова у Данилова была словно налита свинцом, но планы оставались ясными. Вчера вечером он припря­тал в картофельной ботве канистру с бензином. Ночью пригодится. Сейчас забежит к генералу, потом проедет на мотоцикле по деревне и помчится в лес, где работают пленные.

Когда переводчик вошел к генералу, у того уже нахо­дилось несколько старших офицеров. В присутствии гене­рала никто из них не посмел сказать Данилову, чтобы он подождал за дверью. Даже если в подобных случаях пе­реводчик сам пытался выйти из комнаты, чтобы не присутствовать при разговоре немцев, генерал задерживал его и предлагал сесть. Этим он как бы подчеркивал, что секретов от русского у него нет, хотя Данилов отлично знал, что все важные вопросы решаются в его отсутствие. В последнее время никаких разговоров о положении на фронте и в Германии он не слышал. Сейчас некоторые немцы смотрели на переводчика с ревнивой завистью: не­минуемый крах гитлеровской армии начинал действовать отрезвляюще. Поневоле задумаешься: что же это за си­ла — советские люди, которых чудовищной машине фю­рера так и не удалось сломить?!

Пригласив переводчика садиться, генерал продолжал читать какие-то документы. И вдруг сдернул с переноси­цы очки, закашлялся. Толстый полковник, сидевший ря­дом, вскочил со стула, не зная, чем ему помочь. Но гене­рал сам справился с кашлем и с улыбкой сказал:

— Не хватит меня на всю войну, туман съест. Погиб­нем в этой Белоруссии: пески да болота. Мне сухой гор­ный воздух нужен.

— А у нас тут позади гор нигде нет,— с напускной на­ивностью заметил Данилов.

— Почему позади? — надев очки, прищурился гене­рал.— Впереди есть Урал.

— Да, там воздух чудесный, я на Урале был.

— Ты что-то загрустил, Данилов. И еще побываешь. Нужно не падать духом, а лучше строить укрепления, чтобы выиграть время. В Берлине готовится такое ору­жие, от ударов которого в России ни одно окно не уцеле­ет. Только горы и останутся.

— Дай бог, иначе, если и останутся окна, мне в них не смотреть.

Генерал заговорил о конкретных трудностях. Раньше саперная дивизия занималась совсем не тем, чем теперь. Сейчас местной власти в расположении дивизии нет, и заготовку хлеба и других продуктов, мобилизацию трудо­способных людей в Германию должна проводить она. Генерал подчеркнул, что переводчик может особенно про­явить себя в выполнении этих задач.

— Я сегодня оформляю письмо, чтобы тебя, Данилов, наградить крестом для Восточных народов.

— Служу фюреру и его великой Германии! — встал переводчик.

— Хайль Гитлер! — дружно гаркнули офицеры.

Все опять уселись на свои места. «Раньше они так не нуждались в моей помощи»,— подумал Данилов.

— Сегодня,— продолжал генерал,— ты с нашим вра­чом пройдешь по домам и составишь список тех, кого мы должны отправить немедленно. Хлам не учитывать! По­том поставим вокруг деревни часовых и соберем людей. А окрестные деревни будем окружать, собирать хлеб и приказывать, кто должен отвозить его на станцию. Таким образом отберем нужных нам рабочих, которые не пой­мут, что назад уже не вернутся.

Данилов подумал, что ему опять не удастся поговорить с пленными и вся операция может провалиться.

— Господин генерал,— начал он,— не следует забы­вать и о главном. Сегодня пятьдесят подвод отправились на вывозку леса. Там самые крепкие люди, их нужно взять на учет. Они впервые поехали на такую работу, и необходимо объяснить каждому, что он должен делать. Для нас один день хорошо организованной работы — уже успех. Давайте сделаем перепись завтра. Утром, ког­да все еще будут дома, я и начну.

— Завтра планируется выезд в Дубовую Гряду,— прочитал на карте название деревни генерал.

— Я успею составить список до выезда, а о том, что мы сделаем в Дубовой Гряде, слухи не так быстро сюда дойдут. По другим деревням они могут разлететься бы­стрее.

— Хорошо, согласен.

— Можно идти?

— Да.

Данилов быстро направился к себе во двор. Осмотрел мотоцикл, засунул глубже в нос коляски сумку с подго­товленными гранатами, включил мотор и лихо помчался по улице. Туман уже рассеялся, и за машиной протянулся длинный хвост пыли. Солнце светило Данилову в спину, и он резал свою тень колесами до тех пор, пока не нача­лась лесная дорога.

В высоком раскидистом папоротнике, в молодом ель­ничке еще держался туман.

Данилов не совсем понимал белорусский лес и его хозяев — партизан. С удивлением смотрел он на подор­ванный немецкий грузовик, к которому только что подъ­ехал. Как это могло случиться? Несколько дней назад здесь беспрепятственно ездили машины. Не могли же партизаны почти в расположении дивизии подложить мину, да и пленный говорил переводчику, что партизаны отсюда ушли...

Восле разбитого грузовика никого не было. Только ко­леса телег успели проложить объезд. «Значит, подводы проехала дальше»,— догадался Данилов и решил вер­нуться немного назад, свернуть к бараку, где размеща­лись немецкий инженер, его помощник и солдаты, заня­тые на строительстве укреплений.

Возле барака Данилов соскочил с мотоцикла и побе­жал, задев плечом часового. В комнате инженера на ши­роком крестьянском топчане лежал и стонал шофер по­дорванного грузовика. Санитар забинтовывал ему ноги. Тут же стояли несколько гитлеровцев, в их числе и ин­женер. На лбу у него пролегли глубокие складки, губы сжались так, что стали похожи на щель. Казалось, будто инженер тоже ранен и испытывает страшную боль. Но при виде переводчика морщины разгладились.

— Почему не сообщили о несчастье в штаб? — строго спросил Данилов.

— Сообщите вы! — зло ответил инженер.

Переводчик схватил трубку полевого телефона. Немец иронически махнул рукой:

— Напрасно.

— Почему?

— Между штабом и нами вырезано метров триста кабеля. Я думал, что где-то разрыв, послал солдат, а там провода и в помине не осталось. Вот вам и связь. Ждем, пока подойдет какая-нибудь машина. Сам съезжу в штаб, попрошу усилить охрану, иначе мы все тут взлетим на воздух. Может быть, вы съездите в Слободу и пришлете машину забрать раненого?

— К сожалению, у меня срочное задание.

Переводчик потоптался возле дверей, вышел из барака и опять поехал на ту же дорогу. «Кто наболтал плен­ному, будто партизан здесь нет? — думал он.— Глупо­сти! Видно, сам побоялся к ним идти. Хорошо, что пар­тизаны поблизости, пленные легче поверят в мои планы». Думал Данилов и о том, как бы предупредить людей, чтобы уходили из деревень, если не хотят попасть на ка­торгу в Германию. Стоит девчатам и хлопцам исчезнуть из Слободы, как слухи о замыслах гитлеровцев разле­тятся по окружающим населенным пунктам. Хлопцев и молодых мужчин в Слободе мало, а девчат очень много. Жалко их, нужно обязательно помочь.