Владимир Федосеенко - Дубовая Гряда

— Кто стрелял? — спросил Володя.

— Я,— улыбнулся Тишка.— Не знал, что в стволе патрон.

— Наверное, тебя и в плен взяли потому, что ты ра­зиня!

— Но я же не нарочно!

— Когда что-то делаешь, нужно смотреть и думать. Эх, ты! Из-за тебя диверсия сорвалась, придется ухо­дить.

Ночью группа добралась до деревни, от которой то­же был хороший подход к железной дороге. Но в дерев­не уже находились партизаны из другого отряда. Они вечером ходили на операцию, нарвались на засаду и по­теряли убитым одного бойца. Пришлось группе Володи двинуться дальше. И пока она дошла до деревни Рудня, успело наступить утро.

Над болотом, залитым весенним паводком, дымился туман. В воздухе со свистом проносились дикие утки. Взобравшись на крышу старого хлева, Володя долго смотрел в бинокль на железнодорожный путь. Там до­вольно часто проходили поезда, главным образом на во­сток. Иногда на насыпи появлялись обходчики. Подо­браться к полотну можно было метров на триста: от де­ревни к нему протянулся небольшой овраг, заросший ку­старником. Дальше видна была глубокая борозда, отде­лявшая деревенские поля от зоны, в которую крестьянам категорически запрещалось заходить. Там темнел про­шлогодний незапаханный люпин, перемешанный с черто­полохом. Командир знал, что немцы стараются пропу­стить через партизанскую зону побольше поездов с жи­вой силой и техникой в дневное время. Ночью эшелонов мало. И поэтому решил идти на подрыв до наступление темноты.

Во второй половине дня диверсанты незаметно ушли из деревни и по дну оврага направились к железной дороге. Володя предупредил: главное — добраться до полосы люпина. Новички его разочаровали: то отстают, то где-то теряются. «Баянист, понятно, — думал он, — необстрелянный. Но ведь Головень — фронтовик...»

И вдруг Тишка вырвался вперед, зашагал по борозде, даже не пригибаясь. Вскоре вся группа залегла в люпине. Володя начал осматривать полотно и увидел двух немцев. Они были далеко и, очевидно, что-то варили, потому что один время от времени отходил собирать сушняк, а второй неотлучно хлопотал возле костра. Наблюдению помешал шум поезда, приближавшегося со стороны Жлобина. Внезапно поезд остановился за перевалом.

— Странно, — нахмурился Володя, — почему он остановился посреди поля?

— Может быть, подъем не смог взять? — предположил кто-то из партизан.

— Тогда забуксовал бы... Неужели ночную охрану привезли? Пожалуй, рановато.

Из-за пригорка вынырнул паровоз, за ним — всего лишь три пассажирских вагона. И, главное, в окнах — ни одного человека.

— Я же говорил, что привезли немцев для засады. Сейчас они группами разойдутся по полотну.

Но, как ни всматривался Володя, фашистов нигде не было видно. Посмотрел в сторону, и сразу приник к земле.

— Отходите, братцы, нас окружают! — приглушенным голосом приказал командир.

По борозде он полз последним и все время подгонял хлопцев:

— Быстрее, быстрее...

Вдруг Володя увидел, что немцы пытаются забежать вперед, и, уже не таясь, открыл огонь. Фашисты залегли, начали отстреливаться. Над бороздой засвистели пули. Не высовывая головы, лишь немного приподняв автомат, юноша очередь за очередью посылал в их сторону. Поддержал командира и Микола, и постепенно гитлеровцы отстали, продолжая издалека вести бесприцельную пальбу.

Но вот, наконец, и спасительный овраг. Пробежав его, партизаны пошли тише.

— Не думал, что так получится. Их с полсотни, не меньше. Хотели нас окружить, но не успели. Неужели те, возле костра, заметили, что мы тут, и предупредили? — рассуждал Володя.

— А возможно, из секрета обнаружили, — предположил Микола.

— Черт его знает. Факт тот, что не везет. В деревне оставаться на ночь нельзя, пойдем дальше.

Обычно после удачной операции все делились впечатлениями, а теперь хмуро молчали. Проходя по деревне, Володя заметил в одном из дворов старого крестьянина и подошел к нему.

— Лошадь у вас есть?

— Есть.

— Подвезите наши вещи.

— Можно. Зайдите пока в избу, я запрягу.

Партизаны присели отдохнуть на улице, а Володя вошел в дом. За столом, вокруг большой миски, сидели два давно не стриженных мальчугана и девочка. Увидев вооруженного человека, дети застыли с ложками в руках, широко раскрыв испуганные голубые глазенки.

— Где ваш папа? — с улыбкой спросил Володя, стараясь рассеять страх ребятишек.

— На войне, — ответила старшая из троих, девочка.

— А мама?

— Там, — показала она на дверь во вторую половину избы. — Мама больна, а бабушка в поле.

Володя вышел во двор. Старик уже вывел лошадь из хлева.

— Не нужно, не запрягайте. Как-нибудь дойдем... А вы бы ребят постригли да помыли.

— Товарищ командир, почему вы от коня отказались, — спросил Тишка.

— В избе куча детей, а отец их на фронте.

— Подумаешь, теперь все на фронте.

— Они почти сироты: мать больна. Не верится, брат, что ты был в детском доме. И вообще ненавижу людей с черствой душой.

— Пойдем, все же с тобой согласны, — тронула Зина командира за рукав.

Стемнело. Лес молчал. Наступило то время суток, когда пробужденные весной птицы угомонились.

Ночевали партизаны километрах в десяти от железной дороги. Утром группа подошла ближе к Жлобину, предполагая, что там фашисты слабее охраняют железнодорожное полотно. К полудню вошли в большой, еще не старый сад. Несколько крестьян сажали там картош­ку. Володя увидел переезд, а метрах в двухстах от него будку блокпоста. И хотя возле будки прохаживался не­мецкий солдат, решение пришло к командиру сразу.

Попросив у одного из крестьян лошадь, он уложил на телегу тол и начал переодеваться. У женщины взял пла­ток, подвязал фартук, натянул ватник. Зине велел сесть на телегу.

— Не беспокойтесь, скоро все верну назад,— сказал Володя и погнал гнедую кобылу, за которой бежал ма­ленький жеребенок.

Подъезжая к переезду, он увидел, что со стороны Жлобина над полотном тянется полоса дыма. Значит, через несколько минут поезд будет здесь.

— Володенька, если немцы будут близко, не остана­вливайся,— попросила Зина.

— Хорошо, только ты не слезай с телеги.

Въехав на переезд, Володя натянул одну вожжу и по­вернул кобылу так, что колесо телеги, соскочив с дере­вянного настила, уперлось в рельсу. Спрыгнув с воза, он опустил плитку тола с закрепленным в ней детонирую­щим шнуром и второй конец его, с капсюлем, положил на рельс. После этого уперся плечом в задок телеги, погнал кобылу. Отъехав метров двести от переезда, он как ни в чем не бывало повернул упряжку в обратную сторону. Немец уже успел выити из будки и стоял, ожидая поезда. Телега, быстро промчавшаяся через переезд, не вызвала у него никаких подозрений. А состав неудержимо при­ближался.