Владимир Федосеенко - Дубовая Гряда

— Сама не знаю. Но до чего же противно играть та­кую роль!

— Милая моя, как я услышал, что твою маму арес­товали, словно сердце оборвалось.— Он сжал руки де­вушки.— Согласен, встречайся, раз без этого не обой­тись. Но только... только... я один буду тебя целовать, хорошо?.. Василь уже дома, так что спеши.

— Когда же он пришел?

— Не знаю. Шел сюда и видел, как он с каким-то полицаем во дворе хохочет, а отец тащит в избу бутыль самогона. Так что иди, а то как бы к Алене не отправил­ся, у нее сегодня молодежь собирается.

— К Алене я не пойду, не до этого. Если бы где-ни­будь в другом месте встретиться и поговорить.

— Пойдем на улицу. И меня проводишь, и Василя увидишь. Он, небось, в хате не сидит.

— Пойдем,— согласилась Лида..

Вышли из дома, и Микола взял Лиду за руку. Ох, как не хотелось оставлять ее одну, но ничего не подела­ешь, нужно...

— Дальше грязно, пойду один.

И они расстались. Лида шла медленно. Родная де­ревня казалась ей чужой, незнакомой. Подруги не при­ходят — наверное, боятся. Со двора Шайдобов слышал­ся громкий разговор. Из ворот на улицу вышел незна­комый человек, а за ним Василь. Незнакомого заметно пошатывало, и Лида прибавила шагу. Заметив ее, пья­ный широко расставил руки.

— Ого, какая красавица! Василь, у тебя тут девча­та получше, чем у нас.

Лида прислонилась к забору, не зная как быть. Ва­силь ткнул своего друга кулаком под бок, подошел к ней, поздоровался.

— Ты завтра будешь дома? —спросила девушка.

— А тебе зачем?

— Просто поговорить захотелось. Или ты уже успел зазнаться, так что и не подступись?

— Выдумала... Где ты вечером будешь?

— У Марии.

И, высокая, статная, Лида быстро зашагала прочь.

С трудом оторвав от нее взгляд, Василь спросил:

— Красивая, а?

— И не говори,— махнул его друг рукой и забеспо­коился: — Пойдем быстрее, я опаздываю.

Он взял Василя под руку и поволок в конец деревни. По дороге что-то доказывал, смеялся, но Василь не слу­шал его. Сам принялся рассказывать, как еще в девятом классе влюбился в Лиду, но потом появился другой, и они поссорились,

— А ты его — под пяту!

— Теперь моя будет. Видел сегодня у начальника по­лиции женщину? Так это ее мать. Кажется мне, что на­счет политрука донес мой старик, вот ее и арестовали, А зря: ну что может сделать в наше время недобитый комиссар? Перевязали, и поплелся куда-то дальше.

— Попадись он мне, жилы вытянул бы! — скрипнул зубами полицай.— А она где?

— Кто?

— Да баба та!

— Дурак ты. Я же говорю: это Лидина мать.

— Этой девке надо в морду плюнуть, а он о любви плетет. Нужна она тебе. В Германию поедем, женимся на немочках. Вася, дружище! Хватит с меня подручными делами заниматься. Наступила пора другими путями деньги зарабатывать. И жену возьму по душе. А там что? — полицейский ткнул пальцем на запад, где вечер­няя заря зажгла черные обрывки туч.— Будь здоров, Василь! Иди домой, а то еще скажешь, будто я без тебя боюсь.

Полицейский вытащил пистолет, несколько раз вы­стрелил вверх.

— Дурак,— вполголоса произнес Василь и повернул в деревню.

Сидя возле плиты, Мария и Лида ожидали, пока до­горит смоляк. Дети и старый Андрей улеглись спать. На припечке возле хозяйки старательно мылась кошка.

— Гостей намывает. Не иначе... —не успела Мария докончить фразу, как в сенях стукнула дверь, и в избу вошел Василь.

— Добрый вечер,— поздоровался он.— Давно я у вас не был.

— Володи нет, вот никто из молодых и не прихо­дит,— в тон ему ответила хозяйка.

— А Лида? — усмехнулся Василь.— Разве она ста­руха?

— Что Лида? Родня...

— Вот и берите меня к себе за сына.

— Большая честь иметь такого сына,— с напускным уважением ответила Мария, приглашая Василя садить­ся.— Немножко керосина еще осталось, ради такого гостя надо лампу зажечь.

Василь знал, что Мария, умная женщина, имеет влияние не только на Лиду, но и на других соседей. По­этому он старался быть приветливым и сдержанным.

— Зачем из-за меня последний керосин жечь?

Но хозяйка настояла на своем и вскоре незаметно вышла из избы. Лида спросила:

— Помнишь, как ты мечтал учиться в медицинском институте?

— Война все карты перепутала,— улыбнулся Василь,— теперь приходится плыть по волнам судьбы.

— Пожалуй, ты единственный из наших десятиклас­сников неплохо устроился.

— А что? Многие, не разобравшись, пошли в Крас­ную Армию и либо успели сложить головы, либо топают где-то под Москвой. А мне пока везет.

— Слушай, Василь, ты не знаешь, что будет с ма­мой?

— Есть приказ немецкого командования: всем, кто прячет большевиков,— расстрел, кто помогает нем­цам — тем награда. Плохо, что ее направили в Жлобин. Тут бы я помог.

— Обыск делали ваши полицейские,— заметила Лида.

— Знаю. И ничего не нашли. Нужно подумать, как сделать, чтобы отпустили.

Василь взял девушку за руку, вздохнул.

— Вася,— попросила Лида,— будь другом, сделай. Ты же знаешь, у нас никого нет. Сколько будет стоить...

— Что? За деньги я ничего не делаю, ясно?

— Так, может, кому-нибудь придется сунуть.

— Это другое дело. Хотя — не нужно никакого вы­купа. Как вы будете жить без отца?

Ему стало очень жалко девушку. Чуть не сказал, что даже в полицию пошел из-за нее, но удержался.

Хозяйка вернулась с бутылкой самогона и пригласи­ла к столу. Василь выпил рюмку, другую. И вскоре пар­ня словно подменили. Начал клясться в большом ува­жении к Марии, чуть слезу не пустил по ее сыну.

— Будь Володя здесь, я как друга взял бы его к се­бе во взвод. Он же умница, а мне дали каких-то обол­тусов, вот и командуй ими. Да и начальник у нас дурак, долго не продержится. Ездил я с ним в город к комен­данту. По дороге говорю: там не поймут, кто из нас на­чальник, у тебя повязка на рукаве и у меня. И посовето­вал достать из сумки еще две повязки, нацепить через плечо на грудь. Представляете? Послушался! Так и вва­лился в комендатуру! Меня смех душит, а он голову за­драл и шагает. Вдруг выходит какой-то человек из каби­нета и спрашивает, кто он такой. Отрапортовал: «На­чальник полиции Яков Кичка!» Тот схватил дурня за повязки да как трясанет, а я боком, боком на улицу вы­скочил. На обратном пути он со мной всю дорогу не разговаривал... Ой, зря я разболтался. Мы подписку давали никому ничего не рассказывать, но я вам верю, тетенька, я вас люблю. Я и Лидину маму люблю и осво­божу ее. А Лида — она хитрая. Тайком сговорилась с Миколой в пединститут уехать. Если бы вы знали, как я переживал! Хорошо, что жизнь изменилась, Лида, твоя мать через неделю может оказаться дома, но все зависит от тебя.

— Ты молодец, Василь. И отец и мать у тебя хоро­шие... Все же свои люди, нужно жалеть друг друга,— заметила Мария.

— Советская власть не давала моему отцу хорошо жить, а он это умеет. Мы все умеем, скажете, не так?