Сергей Чупринин - Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Имеются в виду записи, сделанные на процессе Ф. Вигдоровой.

Из дневника А. Твардовского: «Аджубей – дерьмо, как это было известно и раньше, жаловался на свою нелегкую жизнь «в зятьях», говорил, что он не злоупотреблял своими семейными связями, что жена – судьба, а он женат 15 лет, у него трое детей и т. п., и т. д.» ( А. Твардовский . Новомирский дневник. 1961–1966. С. 297).

«Какая драматичная судьба! – написал журналист-известинец Анатолий Друзенко. – Пять лет в „Известиях“ – беспрецедентное могущество, ничего невозможного, заслуженная слава, поклонение, зависть. Последующие двадцать пять (!) – забвение и безмолвие…» (Цит. по: Л. Млечин . Шелепин. С. 311).

Он, – судя по материалам комиссии, – «высказал мнение, что Бродский должен работать, что он тунеядец, что выслан он правильно. Если Союз писателей г. Ленинграда возьмет Бродского на поруки, то он и обком не возражает отдать его на поруки и вернуть в г. Ленинград».

На этот «антинигилистический» роман, направленный против засилья евреев – космополитов и формалистов в советском искусстве, к тому времени откликнулись М. Синельников в «Литературной газете» («Правде вопреки», 12 ноября), Гр. Огнев в «Комсомольской правде» («Кривое зеркало пошлости», 12 ноября) и Ник. Николаев в «Крокодиле» («Салопница пишет роман», № 48). И. Шевцов 25 ноября, разумеется, пожаловался на своих критиков в Президиум ЦК КПСС, однако 28 декабря заместитель заведующего Идеологическим отделом ЦК КПСС Д. Поликарпов и его сотрудники в справке, подготовленной для инстанций, не только назвали публикацию этого романа «грубой ошибкой издательства „Советская Россия“», но и рекомендовали Госкомпечати СССР «рассмотреть вопрос о выпуске романа „Тля“ и наказать виновных» (цит. по: В. Огрызко . Охранители и либералы. Т. 2. С. 490).

«В общей сложности из к/ф было исключено свыше 600 метров полезного метража…» (Летопись российского кино. 1946–1956. С. 644).

По оценке в дневнике Александра Гладкова, «все талантливые, а один (первый) „Дикой“, просто превосходный. Так он еще не писал. Умно, правдиво, точно» ( А. Гладков // Новый мир. 2014. № 2. С. 161).

«Роман, – вспоминает Анатолий Рыбаков, – планировался на 1965 год, но в октябре 1964‐го Хрущева сняли, Твардовский понял, куда все повернется, и перенес публикацию на декабрь 1964‐го. Антисталинский пафос романа ему нравился» ( А. Рыбаков . Роман-воспоминание. С. 244).

«Такого в литературоведении, – в письме от 21 февраля 1966 года замечает Тамара Хмельницкая, – не было уже 40 лет, со времени Тынянова, и то Л. Я. пошла дальше» ( Г. Семенов, Т. Хмельницкая . С. 195).

10 января 1965 года, откликаясь на эту книгу в письме Жигулину, Александр Солженицын написал: «Ваши стихи сердечно тронули меня, это бывает со мной очень редко. Вы человек – честный, душевный и думающий, и всё это очень хорошо передают стихи» (цит. по: В. Колобов. Читая дневники поэта. С. 112).

«<���…> Милая, талантливая книжка Володи Корнилова „Пристань“, – 26 марта сказано о ней в дневнике Александра Гладкова. – Вместе с „Корабликом“ Н. Матвеевой ставлю ее выше всех стихотворных книг последнего времени» ( А. Гладков // Новый мир. 2014. № 2. С. 132).

«Новое откровение. Новое удивление… Стихи Шаламова, – 29 февраля записывает в дневник Георгий Глёкин. – На обложке (вернее, на отвороте супера) эдакий не то счетовод, не то домоуправ, не то квалифицированный сапожник. <���…>

Это входят в „литературу“ те стихи, которые составляли до сих пор и будут в глазах потомков составлять подлинную русскую поэзию первой половины XX века. А Долматовские и Жаровы упокоятся рядом с Фругом и Сурковым» ( Г. Глёкин . С. 213–214).

Роман Гуль, эмигрант первой волны, так в «Новом журнале» откликнулся на эти книги: «Разумеется, поэзия Окуджавы это не поэзия А. Блока, Вячеслава Иванова, Зинаиды Гиппиус. Это не Поэзия с большой буквы. Не та эпоха, не те люди, не та Россия. Это поэзия с маленькой строчной буквы. Но ведь вся советская поэзия давно покинула вершины Парнаса, снизившись до неких равнин „массовой культуры“. И тем не менее поэзия Окуджавы – подлинная, запоминающаяся, волнующая поэзия» (цит. по: В. Кулаков // Оттепель. 2017. С. 153–154).

В 1964 году этот фильм будет отмечен специальным призом жюри Венецианского кинофестиваля, а в 1965 году Г. Козинцев и И. Смоктуновский получат за него Ленинскую премию.

Серго Закариадзе, сыгравший главную роль в этом фильме, в 1965 году будет награжден премией Ленинского комсомола, а в 1966 году еще и Ленинской премией.

Михаил Ульянов за исполнение роли Егора Трубникова в этом фильме будет отмечен Ленинской премией 1966 года.

Речь идет о стихотворениях «Качка» и «Баллада о миражах».

«Просто сменилась „государственная эстетика“, – говорит М. Золотоносов, – и стало ясно, что писательский начальник в 1965 г. должен иметь иной образ – не „вояки“ и „налетчика“ Прокофьева, <���…> а гедониста и эпиграмматиста Дудина». Ср. характеристику, какую дал Дудину Лев Друскин: «Русский, член КПСС, воевал. <���…> Чересчур часто уходит в пьяную отключку, зато характер партийный. <���…> А поэт какой? Да никакой! Крепкий профессионал. Стихи ни плохие, ни хорошие – длинные, скучные, патриотичные. Творческой индивидуальностью не обладает» ( Л. Друскин . Спасенная книга. С. 219–220).

Возражая М. Золотоносову, Я. Гордин, напротив, уверен, что «обком не предполагал сменять Прокофьева. Это произошло в результате писательского бунта, когда Прокофьева сунули носом в „дело Бродского“. <���…> С Прокофьевым стали охотно сводить счеты и черносотенцы, которым он не давал разгуляться. Я был на этом собрании и видел вытянувшиеся испуганные лица обкомовцев в президиуме».

«Он, – высказывает свое мнение Даниил Гранин, – достойно вел себя при борьбе с космополитами, защищал Гитовича, Лившица, многих евреев-переводчиков. Нет, нет, он не был замаран, хотя ему приходилось не легко. Бездарная шушера тянула его к себе, льстила, угодничала. Славили его, ссорили с молодыми евтушенками, вознесенскими… Но Прокопу помогал один твердый принцип – быть на стороне таланта. Важен талант» ( Д. Гранин . Все было не совсем так. С. 294).

В докладной записке, 15 января направленной М. А. Суслову, руководители Отдела культуры ЦК КПСС отмечают содержащиеся в верстке «неправильные положения, которые могут дезориентировать литературную общественность». Особо отмечено, что «тов. Твардовский снова и снова настойчиво утверждает, что повесть А. Солженицына „Один день Ивана Денисовича“ является выдающимся художественным произведением, без которого нельзя „представить нынешний день литературы“. Его заявление быть „неуступчивым и принципиальным“ в защите Солженицына означает, что „Новый мир“ считает по-прежнему актуальным и важным освещение в литературе тюремно-лагерных тем, злоупотреблений властью в прошлом» (цит. по: Р. Романова . Александр Твардовский. С. 626–627).