Василий Титов - Соловьи

Совхоз этот Андрей Андреич Сазонов считал как бы своим детищем, делом как бы своих рук, хотя держался совхоз вниманием и заботой директора Ильи Авдеича Звонцова да старых, уже «за годами», агронома Модеста Петровича Обреимова и друга его, ветврача и ученого-животновода Петра Модестовича Облысимова.

Как в колхозах, когда говорили и пошучивали о своих делах, упоминали всегда Трех Сазонов, так и в совхозе, когда заходил разговор о полеводческих и животноводческих делах, всегда упоминали «лысобритых», мол, «наши лысобритые», или говорили: «Два Модеста». Оба «Модеста», как Обреимов, так и Облысимов, были учениками старой, но передовой в России агрономической школы, которая держалась взглядов ведения хозяйства на больших площадях. В основу хозяйства эта школа клала агрономию, полную машинизацию всех процессов работ и полную заинтересованность в производстве рабочей силы.

«Хозяйство каждодневно что-то должно давать рынку сбыта», — говорили оба «Модеста».

Своих взглядов на такое ведение хозяйства в эти «уставные» годы они не высказывали открыто. И было это резонно в силу того, что подобные взгляды считались преждевременными, противоречащими взглядам уставного ведения хозяйства; объяснялось это тем, что, мол, большинство колхозов к этому еще не готово, им не справиться с решением такой задачи. Потому в эти годы, когда все сельское хозяйство руководилось централизованным порядком, откуда-то сверху, когда районам спускались и планы сева определенных культур, и планы надоя молока, и планы роста урожаев, и планы увеличения поголовья скота, и многие другие планы, которые Трем Сазонам приходилось разверстывать по хозяйствам района, эти Два Модеста вели свое хозяйство «молча», не пропагандируя своих взглядов и пользуясь защитой и согласием с ними Андрея Андреича Сазонова.

Так, в совхозе «Подлучье» никогда не было многополья. Хлеба здесь сеялись и по хлебам без боязни истощения почвы оттого, что если не было в хозяйстве ни калийных, ни фосфорных удобрений, то на удобрение «Модесты» сеяли бобовые, гречиху, рапс. Эти растения давали почве азот и другие органические вещества, отчего подлучьинские пашни не истощались. В истинной агрономии этот метод удобрения именуется «зеленым удобрением» или сидеральным.

Применение сидерации в колхозах в эти годы не одобрялось по двум причинам. Во-первых, с таким кругом пахотных и посевных работ не справлялись МТС. А во-вторых, считалось, что этот метод удобрения почвы, несмотря на то что у колхозов не было минеральных удобрений, а навоза было совсем недостаточно, был малоэффективен.

У «Модестов» эффект от сидерации был, они не боялись истощения почвы, сеяли хлеб по хлебу.

Была у них в посевах также и кукуруза на зеленый корм, и силос. Но не забывали «Модесты» и о лугах, которым не давали закочкариться и замокнуть. А главное — в лугах был порядок. У кого луга давно распаханы и на кислых луговых почвах кормовой тощий подсолнечник мельтешит или тощая брюква растет, у «Модестов» луга все в порядке. Выпасы стравливались поочередно. На одном участке скот тра́вы берет, на другом они уже отрастают. А чуть заметит Обреимов выпадение каких-либо трав на каком-либо луговом участке и что там один пырей гулять начинает, как в ту же осень продерет он его железными боронами, «посыплет семечков», и через год глядят люди — луг опять как луг. Словом, в хозяйстве у них было то, чего не было в других хозяйствах и завести было трудно потому, что все они подчинялись уставному порядку: столько-то раз вспахать, так-то посеять, так-то обработать. За все ответчик МТС, в поле всем МТС распоряжается.

Да и стадо в «Подлучье» ходило в лугах какое! Коровы — что корабли. Черно-белые, ярославской чистой породы, одна к одной. Совхоз свинины сдавал один за полрайона. И все потому, что не во всяк год одно и то же сеяли на корм свинье. А молока «Подлучье» сдавало столько, что недодой по району часто одно это хозяйство покрывало. Хоть все в этом хозяйстве шло не так, как требовал уставный порядок, все же умел Сазон Годин, начальник райземотдела, скрывать «недостатки» совхоза, то есть то, что было в хозяйстве неуставного, «не выносить сора из избы», потому что выгодно было для района иметь такое хозяйство. Что же касается Сазона Заварнова, директора Житухинской МТС, то тому все это ни к чему было, не замечал: у совхоза не у колхоза — тракторы свои, и пусть их там хоть совсем без мягкой пахоты обходятся.

Андрей Андреич Сазонов им часто говаривал:

— Такой тип хозяйства, как «Подлучье», тип хозяйства прогрессивный. Сейчас, когда все сверху, когда мы скованы, в колхозах такого не заведешь. А вот когда придет время и поворот к деревне будет, тогда оно пригодится нам. У этих «Модестов» учиться будут. Значит, нам его и беречь.

Когда поутру Головачев встал и, отказавшись от завтрака, который ему накрыла жена Звонцова, полногрудая и симпатичная Машенька, вышел к конторе, Звонцов, вставший со вторыми петухами, давно уже бегал по хозяйству, а сейчас находился во дворе у конторы и что-то хлопотал у машин. Возле него крутились шоферы. Здоровенный, черный, в ушанке, надетой козырьком на правое ухо, верзила подавал ему на подпись путевки, из чего можно было заключить, что он разнарядчик или завгаражом, хоть вместо гаража во дворе высилась только небольшая авторемонтная мастерская. Головачев как бы нехотя, как бы случайно попал к машинам, рассмотрел бегло их и заметил — новых машин, нового какого-то типа было пять да штук шесть старых, все же «обутых». Стояли они во дворе в ряд, как на смотровой линейке.

На трех первых новых машинах шины были новенькие, «шоколадки» на них ничуть еще не поистерлись, на двух других же видали виды, а на остальных, старых «амках» были «лысые». И Головачев, поглядев на них, почему-то припомнил Христофора Аджемыча с его «волосимым местом», очень по-конфигурации и оголенности похожим на эти постершиеся шины, и рассмеялся.

У него мелькнула мысль: «Непременно показать эти «шоколадки» на новых машинах леснику Носолеву, а лучше всего след от них». Мелькнула у него и такая мысль: «Проверить, есть ли в районе и округе где-либо еще такие двускатные машины, и узнать, куда они в тот день, когда бык пропал, и когда ходили». Сделать это было тем более возможно, что верзила держал подорожные, которые, хочешь не хочешь, а должны храниться в архиве. Удивило его только одно при этом, а именно то, что шоферы, получившие уже наряды, разбегались куда-то, оглядывали его подозрительно, перешептывались.

Тут он опять заметил движение среди шоферов и то, как здоровенный верзила, взглянув на него, передернул плечами, отвернулся, постоял, как бы что-то вспоминая и тараща глаза куда-то поверх забора, а потом подошел к машине с новыми «шоколадками», взобрался в кабину, включил мотор, тронулся, и тогда почти вся колонна заработала моторами и стала выезжать со двора.