Валентин Солоухин - Соломенный кордон [Рассказы и повести]

Не знаю, сколько я простоял под деревом, из забывчивого состояния меня вывел резкий сигнал легкового автомобиля, скрип тормозов. Неуверенной походкой дорогу переходил мужчина в синем плаще...

— Что, со вчерашнего развезло или уже успел заправиться? — крикнул ему водитель.

Мужчина небрежно отмахнулся, продолжая свой путь.

Чтобы избежать неприятного разговора, я направился к общежитию, стараясь не обращать внимания на мужчину, размахивающего бутылкой.

В институте мне неожиданио повезло. Направляясь к ректору, я столкнулся с профессором, которому должен был сдавать последний экзамен.

— Голубчик, это я с вами сегодня встречаюсь? — спросил он меня.

Пока я соображал, что ему ответить, профессор взял меня под руку и повел в пустую аудиторию, по пути всячески подбадривая:

— Студент вы прилежный, лекции посещали аккуратно. Мне кажется, у вас даже пропусков нет?..

— Есть, — признался я.

— Сколько?

— На двух ваших лекциях не был.

— Сейчас проверим. — Он достал записную книжку и стал перелистывать страницы, нашептывая мою фамилию. — А у меня отмечен один пропуск.

— Нет, я пропустил две лекции...

— Ну, голубчик, давайте вашу зачетку. Уверен, что на хорошо вы знаете. Ставлю вам «хор», извините, очень спешу! — Он возвратил мне зачетную книжку и удалился из аудитории.

В общежитий меня тоже ждал сюрприз. Я получил письмо от Виктора Ведрина.

Он писал о своей работе, о радостной холостяцкой жизни. Но не это главное было для меня. В конце письма, после букв «Р. S.», Виктор дописал: «Хорошо будет, если ты все-таки приедешь, хватит тебе мотаться на свою шахту. У нас тоже ты прилично заработаешь. Сдавай сессию досрочно — и ко мне. Телеграммой сообщи число. Я здесь договорюсь с колхозниками и устрою тебя на сезон пастухом частного скота. Двести — триста рублей в месяц — гарантия плюс харчи и свежий воздух. Народ у нас интересный и к пастуху большое уважение питает. Жду!»

«Ну, наконец он раскрыл «почетную должность»... — усмехнулся я.

Раздумывать было нечего. Собрав вещи, занял, сколько сумел, на дорогу и вечером уже был на вокзале.

Малость подумав, решил ехать зайцем.

Как только тронулся мой поезд, я прыгнул на буфер заднего вагона. Опасно, да и неприлично в наше время ездить «зайцем», но бывают в жизни исключения.

Ночь выдалась теплая, от встречного ветра меня защищал вагон, и я, несмотря на то что был одет в светлый хлопчатобумажный плащ, чувствовал себя уютно.

Поезд шел ходко, наверно, километров девяносто в час. Мелькали черно-белые поля, и чем дальше поезд уходил от Москвы, тем меньше становилось снежных пятен, с чернотой ночи сливалась земля. Весна и здесь берет свое...

Под самой Рязанью хлынул дождь, и мне пришлось стать в полный рост, плотнее прижаться к вагону. Струи, задуваемые встречным ветром, летели мимо. Вышедший в тамбур проводник заметил мой светлый плащ, постучал в стекло и, когда я обернулся, угрожающе замахал веником. Потом ушел в вагон. «Наверное, за ключом», — подумал я.

Поезд тем временем стал сбавлять скорость, замельтешили разноцветные огни светофоров, замелькали отшлифованные полосы запасных путей.

Показался проводник и заскреб ключом дверь. Что было сил я поддерживал ручку со своей стороны, и дверь не открывалась.

Заскрежетали тормоза, я соскочил на перрон и подождал, когда появится проводник.

— Те что, в милицию сдать? — сверкнули длинные зубы из-под черных усов.

— До Воронежа довези...

— Сколько заплатишь? — красненькое лицо округлилось.

— Нисколько!

— Проваливай!

Лил дождь. Редкие пассажиры выскакивали из вокзала и, шлепая по лужам, мчались к вагонам.

Я решил остаться в Рязани, подождать следующий поезд и купить билет, но когда электровоз, предупредительно рявкнув, тронул вагоны, я прицепился. Стоя на буфере и держась за скобу, я думал, как быть дальше. Дождь не унимался, руки зябли, мешал еще мой спортивный чемодан.

Немного погодя я поднялся на крышу и примостился на соединительной гармошке между вагонами. Здесь можно было сидеть, поставив чемодан. Над головой блестел медный троллей, висли плотные тучи, посвистывал холодный весенний ветер с дождем. Несмотря на это, я думал о Викторе Ведрине, о том, как он меня встретит и сумеет ли определить на должность сельского пастуха, вдруг он решил подшутить...

Дождь затихал, я выжал кепку, добро что козырек резиновый, потом стащил липкий плащ и отжал его.

На следующей остановке пассажиров не было, но по освещенному перрону расхаживал милиционер. Я согнулся, как мог, продолжая наблюдать за ним. Милиционер посмотрел в мою сторону, наверно, он принял меня за комок нерастаявшего снега. Потом ушел.

Не успел я как следует размяться и согреться, зашипели тормоза, цокнули буфера, и поезд стал набирать скорость.

Я опять сидел на своей гармошке, слушал ритмичный ход колес, наблюдал, как скользит дуга электровоза по троллею, временами подсвечиваясь яркими зеленоватыми огоньками, иногда высекая искры.

Далеко за Рязанью встречный ветер потеплел, здесь уже чувствовалась власть апреля.

Небо с востока посветлело, на промелькнувшем полустанке кричали петухи. Клонило ко сну, и я изо всех сил старался бодрствовать. Как я задремал, трудно объяснить, очнулся, когда поезд пролетал графский заповедник. Вначале я не мог сообразить, где я. Внизу пред глазами с бешеной скоростью неслась куда-то земля, по обе стороны мелькали бронзовые стволы сосен, слышались птичьи голоса. В одном месте засветлела прогалина, и я увидел яркий шар утреннего солнца. Тут же обратил внимание на свои руки, которыми держался за стальную рессору. При повороте рессора перекашивалась, плотно прилегая к другой, и впивалась острыми краями в чемодан. Чуть круче поворот — и мои руки останутся без пальцев. В чемодане уже зияли дырки. Я отдернул руки и несколько минут чувствовал какой-то озноб.

Поезд приближался к Воронежу, показались пригородные домишки, а впереди уже маячили высокие многоэтажные дома. Рядом с насыпью тянулась дорога, и по ней спешили на работу люди. Они меня тоже видели. Одни что-то кричали, показывая друг другу в мою сторону, другие с улыбкой помахивали руками. Забылся ужас, настроение поднялось, и я им помахивал кепкой. Как-никак на билете я сэкономил и к Ведрину теперь заявлюсь не с пустыми руками.

Когда поезд остановился, я немного замешкался, вытаскивая чемодан из-под рессор.

— А-а, голубчик, приехал! Ну-ко, слазь сюда! — На перроне стоял строгий старший лейтенант милиции. Кустистые с проседью брови его грозно сдвинуты к переносице, и колючий взгляд не сулил ничего хорошего.

Я кинул взгляд на другую сторону вагона. Путь был свободен, имелся шанс сбежать, но я покорно слез на перрон, подошел к гневному «старлею». «Что поделаешь, значит, не судьба заявиться к Виктору Ведрину не с пустыми руками... был бы помоложе милиционер — помиловал, а с этим служакой не столкуешься...»