Галимджан Ибрагимов - Дочь степи. Глубокие корни

Получив разрешение, Салахеев стал рассказывать о своей поездке в «Хзмет». Он подробно остановился и на четырех курицах, и на перваче.

Нагима с интересом слушала объяснения Салахеева. Но вот сзади, от входных дверей пошла по рядам записка с надписью: «Нагиме Минлибаевой». Записка дошла до красноармейца, который в начале заседания ошибочно занял место Нагимы, а теперь сидел сзади нее.

Он осторожно толкнул Нагиму в плечо.

— Кажется, вам?

Нагима поспешно схватила записку. Сердце сжалось от какого-то предчувствия. Как ужаленная, она вскочила.

Записка была от сына.

«Мама, возвращайся скорее. Фатыха захворала. Ее все время рвет».

Нагима, расталкивая людей, кинулась к выходу. Салахеев говорил о ревизии совхоза, о работе Хасанова, сделавшей «Хзмет» примерным на всю Волгу, но Нагима не слышала его слов. Она торопилась к больной дочурке.

Шестимесячная Фатыха утром была совершенно здорова. Вернувшись из суда, Нагима ахнула — ребенок побледнел, осунулся, дышал с трудом.

Нагима заметалась.

— Недоглядели без меня! Вот и поручай вам ребенка! — накинулась она на старуху, домовничавшую с ребятами.

Но ребенку от этого не стало лучше. Он продолжал стонать, ничего не ел, а если давали через силу, тут же его рвало.

«Обкормили какой-то гадостью», — решила Нагима и, завернув Фатыху в теплое одеяльце, побежала с ней в консультацию.

Пожилой доктор, посвятивший всю свою жизнь детям, умел обращаться с ними лучше матерей. Он внимательно осмотрел Фатыху и сказал Нагиме:

— Опасности нет. Вы вовремя спохватились… Ребенка напоили сырым молоком от больной коровы. Закажите по этому рецепту лекарство. До прекращения рвоты поите рисовым отваром и разбавленным в воде яичным белком.

Прямо из консультации Нагима пошла в аптеку, заказала лекарство, упросила приготовить его вне очереди и вернулась домой.

Живо разожгла примус, поставила воду, разболтала белок, дала, чайную ложку ребенку. С трепетом стала ждать: «Что будет? Вырвет или нет?»

Прошла минута, другая. Дала еще ложку. Ребенок оставался спокойным, рвоты не было. Нагима с облегчением вздохнула. Ребенок раскрыл запекшиеся губы, будто прося воды. Мать снова дала испить. Ребенок заснул. Нагима прикрыла его одеяльцем, посадила около него старуху, а сама принялась кипятить рисовый отвар. Ежеминутно отрывалась она от приготовления отвара, чтобы взглянуть на малютку.

Прошел час. Ребенок с плачем проснулся, но скоро успокоился и стал улыбаться. Это было хорошим признаком. Нагима обрадовалась и, уверенная в пользе режима, прописанного врачом, стала поить больную девочку рисовым отваром. Фатыха морщилась, но пила. Видя, что опасность миновала, Нагима, поручив ребенка старухе, пошла в аптеку за лекарством.

Лекарство еще не было готово.

— Зайдите через сорок минут, — равнодушно ответили Нагиме.

— Но ведь это спешное, там больной ребенок лежит, — попробовала возразить она.

Не помогло. Стала спорить.

— Все больные, все ждут, — заявили ей.

Домой возвращаться было далеко, и Нагима решила зайти к Шарафию, живущему поблизости.

Бывшие номера Козлова, теперь Первый Дом Советов. На втором этаже, в комнате 32, живет Шарафий.

Нагима поднялась по широкой лестнице, прошла длинный коридор и остановилась у стеклянной двери с номером «32». Только что она протянула руку, чтобы открыть ее, как дверь распахнулась и из комнаты торопливо вышла молодая женщина. Нагима подалась назад. Женщина в синей юбке, такой же блузке, с красным платком на стриженой голове звонко расхохоталась:

— Чуть лбы друг другу не прошибли! Вы к кому? К нам?

Нагима удивленно посмотрела на женщину.

— Я к Шарафию.

Женщина повернула стриженую голову и крикнула:

— Шарафий, к тебе гостья!

Показался улыбающийся Шарафий.

— А, Нагима-апа! Добро пожаловать! У меня, кстати, байраковцы сидят. — И, видя недоуменные взгляды женщин, добавил: — Вы что? Иль незнакомы? Позвольте представить: эта стриженая женщина — мой товарищ Медина.

— Разве ты женат? — удивленно спросила Нагима.

Женщины поздоровались.

— Вы меня простите, я очень спешу, — сказала Медина и хотела уйти.

— Постойте, — удержала ее Нагима. — Дайте хоть посмотреть на вас. Ведь ваш муж наш близкий приятель.

— Знаю, знаю, — улыбнулась Медина. — Шарафий много говорил о вас. Я от ревности чуть не плакала… А все же отпустите. В пять часов собрание. Из-за него, — она с усмешкой кивнула на мужа, — я и так два раза получила замечание. Мы как-нибудь вдвоем придем к вам в гости.

Но Нагима не выпускала ее руку.

— Погодите минутку! Когда же все это произошло?

— Да уж так, — улыбнулась Медина. — Наша история короткая: познакомились, полюбили, поженились. Подробности Шарафий расскажет.

Со смехом выдернула она руку и побежала по коридору.

Шарафий ввел гостью в комнату.

Там за столом сидела целая компания мужчин и женщин. Лица у всех были обветренные, загорелые, большие руки огрубели от тяжелой работы, движения носили следы пережитых-невзгод.

Это все байраковцы. Они явились на суд, требуя возмездия за кровь Фахри. Шарафий пригласил их на обед.

Комната имела не совсем обычный вид. На кровати, поверх чистого голубого одеяла, навалена груда старых чекменей, поношенных бешметов, войлочных шляп. На подоконнике брошены чьи-то шинель и шапка. Книги, бумаги, газеты и журналы, лежавшие обычно на письменном столе, свалены в одну кучу на этажерке. Письменный, стол выдвинут на середину комнаты вместе с маленьким столиком. На белой скатерти расставлены тарелки, закуски, а посредине стоят две большие миски с пельменями. Обед только что начался.

— А, вот оно что! Узнали теперь! Не отвертишься! Видим, как ты к посторонним мужчинам в гости ходишь! — со смехом крикнул Шенгерей Нагиме.

На почетном месте за столом сидела Айша. Она похудела, осунулась, веснушки стали еще более заметны, лицо обветренное. На ней было лучшее из ее платьев, которое она надевала только в исключительных случаях. На голове белый платок. При входе Нагимы она была занята — разливала суп. Увидев Нагиму, поднялась с места.

— Голубушка, видно, с хорошими намерениями пришла, если к началу обеда поспела. Иди садись рядом со мной.

Нагима, поздоровавшись со всеми, обратилась к Шенгерею:

— Ты лучше помалкивай. Мы с тобой вроде пустых бутылок — никому не нужны. Видел? Вместе хлеб-соль делили, вместе радовались, вместе печалились, а он неведомо когда жениться успел. Сейчас у двери чуть лбами не стукнулись с его женой. Знаешь, что она мне сказала? «Познакомились, полюбили, поженились». Что ты на это ответишь, Джиганша-бабай?

Старик рассмеялся. Тем временем Шенгерей достал из-за этажерки бутылку водки и, приговаривая: «Без водки грешно есть пельмени», вышиб пробку.