Олег Кириллов - Стремнина

— Я прошу тебя покинуть мой кабинет, — Немиров чувствовал, что голос его дрожит от сдерживаемого негодования, — я очень прошу тебя… и еще вот что: забудь сюда дорогу. В судьбе твоего племянника участия принимать не буду. Я больше знать не хочу всей вашей семейки. Деньги будут у тебя вечером. Это все.

— Прекрасно. — Тихончук собрал свои бумажки, аккуратно уложил их в папку. — Прекрасно, друг мой. Это очень хорошо, что ты не хочешь мараться знакомством со мной. Однако подумай еще. Все не так просто, как тебе хотелось бы. А впрочем, не буду тебя агитировать. Сам думай, на то у тебя и голова. Будь здоров!

Он вышел, и шаги его еще долго слышны были Немирову. А может быть, просто казалось, что слышны. Во всяком случае, давление наверняка подскочило. Хорошо, что таблетки здесь, в сейфе. Вот мразь. Значит, и вся его дружба была нацелена на то, чтобы опутать. Друг. Таких друзей…

В буфет идти уже не хотелось. Сидел за столом, обхватив голову руками, и думал. Деньги есть. На книжке восемьсот рублей. Надо сегодня же вернуть все до копейки. И никаких связей с этим сукиным сыном. Запутать, замарать надумал. Не выйдет. А может, все ж рискнуть и с Эдиком поговорить? Одно другому не мешает. Деньги отдать и поговорить.

— Это все со стороны, — сказал Гришин, — это все со стороны так, Иван Викторович. Со стороны всегда все кажется гораздо проще. С Князевкой мы тебе, конечно, помогать будем, тут вопросов нет, хотя мощность нашего управления ты сам знаешь. Тут в один год дело не решишь. И в два тоже, между прочим. Так что приготовься к страданиям, Иван Викторович. Дело ты себе взял, скажем прямо, тоскливое. Это мое тебе самое дружеское предупреждение.

Туранов глядел на первого секретаря райкома чуток с прищуром. Отношения у них сложились сразу не так, как хотелось бы. Гришин с первых же шагов Туранова на поприще борьбы за создание подсобного хозяйства показал себя совсем не дипломатом. При начальном разговоре на эту тему высказался против. Предупредил, что будет возражать против такого, как он сказал, бесхозяйственного разбазаривания государственных земель, против изъятия из севооборота района таких площадей. Иван Викторович был даже благодарен ему за такое: в жизни привык благодарить недругов за то, что шли на него без забрала, хоть и редко такое случалось. Большей частью пакостили те, кто обнимался при встрече и спрашивал про здоровье жены и детей. За такого же недруга надо было поклониться судьбине. Дрогнув душой, Иван Викторович предложил прокатиться по полям, чтоб на месте прикинуть положение, но Гришин не понял, видно, потому что сказал суховато и почти официально: «Ну, у меня не так уж со временем…» Мешал он потом, скажем прямо, квалифицированно, и Туранову даже в Москве пришлось встретиться с ним накануне заседания Совмина республики. Жили они в «России» в одном подъезде, только на разных этажах и тут уже, накануне решающего дня, таки собрались посидеть друг против друга. Хоть и поговорили по душам, однако Гришин остался при своем мнении и первым делом сказал, что решение в пользу завода, если даже и будет оно радостным для Туранова, все равно неправильное, и этим доводом, похоже, собирался он мотивировать все свои последующие отношения с «Тяжмашем» и его директором.

Оно бы и хотелось, наверное, видаться с Гришиным пореже и не на такой чтоб уж очень деловой почве, да ведь что сделаешь, если закрутились вокруг него все основные интересы Туранова, связанные с подсобным хозяйством. Взять, скажем, такое. При планировании водохранилища выпадало переселение из будущей акватории трех сел. Для них стали возводить дома в Князевке, на крутом бережку, куда воде не достать. Райцентровские строители быстро наклепали почти улицу пятиэтажных домов, да только с них проку никакого, потому что сняли мудрые мужики с дела основную пенку, выполнив кладку, монтаж и другие высокооплачиваемые работы. А отделку — дело муторное и малоприбыльное — так и оставили будущим хозяевам. Вот и свистел нынче ветерок в пустые окна будущих домов, а денежек на достройку кот наплакал, и даже без финансистов было ясно, что стратеги из райцентра крупно подвели.

— Будем помогать тебе, — сказал Гришин, но слова эти, по мнению Туранова, стоили очень мало, потому что не было в них нужной конкретности и точности.

Первый секретарь райкома, разговаривая в данный момент с директором «Тяжмаша», обмозговывал свое. Району позарез нужна была поддержка со стороны того же самого Туранова. Речь шла о некоторых сварочных работах по сооружению прицепных тележек для сельхозхимии — дело не только трудное, но и дорогое. В другой раз Гришин обратился бы к Туранову прямо, но в данное конкретное время его просьба была бы странной и непонятной, потому что суть нынешнего разговора складывалась так: район будет помогать тебе потому, что на это есть приказ вышестоящего органа, но рассчитывать на поддержку по душе не советую, потому что с решением об отчуждении земель район не согласен, и мы будем доказывать неправомерность его везде, где только возможно, а к тебе есть просьба слезная и униженная — помоги с сельхозхимией, то бишь фондовыми материалами и рабочей силой. Вот так приблизительно могла бы прозвучать суть нынешней беседы с добавлением заботы, которая сейчас мучила Гришина, пожалуй, больше, чем тягостный разговор о деталях передачи колхозных земель и техники заводу «Тяжмаш». К тому же Гришин знал хилые возможности райцентровских строителей, наколбасивших в Князевке так, что и впрямь было о чем ругаться заводчанам. Только что теперь уж митинговать, когда все это было сделано еще до того, как он, Гришин, появился в районе. Валить же все на предшественника было, по его мнению, не то что неприлично, но и бессмысленно. Вот и вели полемику, ничего не менявшую в нынешнем состоянии дел и лишь завязывающую для обоих мало приятные узелки на будущее.

Туранов, по своей давней привычке примерять конечные возможности каждого разговора, на этот раз чуял почти тоску: уходили драгоценные минуты, а дела не виднелось. Но тут уж на судьбу жаловаться не приходилось: вместе с подсобным хозяйством судьба подбросила ему необходимость общаться и решать вопросы с этим хитроватым мужиком, у которого не то что не вырвешь что-либо для дела, но того и гляди, как бы не потерять свое. На широком, немного красноватом лице Сергея Семеновича не мог он прочитать абсолютно ничего, что говорило бы о склонности договориться. Небольшие карие глаза, казалось, совершенно были лишены возможности двигаться в орбите: будто взяли их вот так, установили и оставили в одном стандартном положении, немигающие, недоверчивые, словно говорящие: «Шустрый ты человек, директор, дошел до Москвы, заставил мое ближайшее начальство подчинять тебе интересы района на некоторое время, а все ж для меня ты просто человек, навязавший мне неправильное решение, и что бы то ни было, я с ним не соглашусь». А рычагов у Гришина оставалось еще предостаточно: в селах — сельсоветы, архитектура района, которая может замордовать уточнением каждого сооружения, и ничего тут не сделаешь, все по закону. Территориально все вопросы определял райисполком, который тоже, по желанию Гришина, может кое-что из замыслов Туранова подретушировать. Не будешь же за каждым пустяком бегать и жаловаться в обком, да и не тех привычек Иван Викторович.