Олег Кириллов - Стремнина

Машина выкатилась на край заснеженного поля, где стоял небольшой домишко, крыша которого была уставлена разного вида антеннами. Самолета еще не было, и они зашли в кабинет местного аэрофлотского начальника. Получили билет, посидели в зале ожидания, роль которого исполняла в данном случае небольшая жарко натопленная комната с яркими плакатами на стенах. Когда прилетел самолет, Нижников довел Эдьку почти до трапа, пожал руку:

— Бывай, Рокотов… Ты мою просьбу-то не забудь. Насчет Морозова.

Самолет круто ушел в небо, и в подмерзший иллюминатор Эдька еще несколько минут видел крохотную фигурку прокурора, одиноко стоявшую среди поля.

Вот и грянул гром. Все сроки вышли, а очередной поставки труб из Южновска не было. Этот месяц еще дотянуть кое-как можно было, а вот что делать в следующем…

Заместитель по снабжению Бортман сидел сейчас перед Турановым и показывал пачку пухлых телеграмм:

— Вот, Иван Викторович… Я уже почту загрузил один разными телеграммами. И на завод, и в главк, и в министерство. На завод два раза ездил.

— Что Коваленко?

— А что? У него у самого хоть плачь. Девятая домна в Кривом Роге все еще на ремонте. Поставок металла нет. Может, Урал выручит, да только когда это будет?

— Четко узнал ситуацию?

— Ну, Иван Викторович… — Бортман сконфуженно улыбнулся, словно хотел сказать: зачем же так плохо думать о моих профессиональных способностях?

Да, не время, не время сейчас заниматься снабженческими делами. Совсем не время. Столько забот собралось. Хоть бы чуток попозже все это выяснилось, когда разделался бы с подсобным, стабилизировал бы только что созданное СМУ, с жилыми домами здесь, в городе, разобрался. Засиделись две будущие девятиэтажки на нулевом цикле. Эх, нет там Карманова. Это хорошо, что заполучил его в свое СМУ, а вот что из «Жилстроя» ушел, это еще аукнется заводу.

— Так что ж предлагаешь, Юрий Абрамович? Опять самодеятельность поднимать?

Бортман кивнул:

— Выходит, что придется, Иван Викторович. Выхода нет.

Самодеятельность — это уже производное, а первоначальное название — агитбригада. На разных этапах входили туда разные люди, но постепенно выкристаллизовался четкий состав. В первых попытках участвовали комсомольский секретарь, представитель завкома, два-три передовых рабочих. Туранов также звонил на предприятия, которые ждали от «Тяжмаша» продукцию, сообщал им, что запланированные изделия не поступят по причине отсутствия материалов, и когда коллега на том конце провода изливал все свое недовольство и переходил на более раздумчивый тон, Туранов сообщал ему, что направляет делегацию завода на предприятие-поставщик и, если коллега хочет, чтобы поставщику было посложнее отказать, — пусть срочно шлет туда же своих людей. Обычно так и бывало. Делегации объединялись и «жали» поставщика до той поры, пока он не отгружал заводу нужного количества сырья. Но в последнее время «агитбригада» на таком уровне уже пробуксовывала. Поставщик, узнав о приезде в очередной раз такого коллектива, срочно мобилизовывал свою общественность, гостей встречали их коллеги по сферам, комсомольского секретаря тащили на молодежные мероприятия, профсоюзного лидера — во вновь отстроенный профилакторий, передовых рабочих вовлекали в соревнование по профессии, щедро награждали подарками, и делегация уезжала ни с чем, получив заверения, что поставщик приложит все усилия и т. д., и прочее. Иногда так и было, через некоторое время груз приходил, но чаще случалось так, что никаких ни ответов, ни приветов не поступало. Коллеги с заводов-поставщиков уже окрестили тяжмашевскую «самодеятельность» «турановской вертушкой» и лихорадочно искали ей эффективное противодействие. Срывов стало больше, и теперь Туранов, глядя в сторону и слушая пояснения Бортмана, прикидывал, как вернуть действенность «агитбригаде». На Трубный ей приходилось выезжать уже несколько раз, вначале результативно, потом со срывами. Как же быть теперь?

— Вот что, Юрий Абрамович, — сказал Туранов, и лицо его сморщилось в хитрой усмешке, — записывай коллектив. Значит, так: первая группа. В нее войдут товарищи Туранов Иван Викторович, Любшин Станислав Иванович и Гомозов Петр Тихонович…

— Героя Соцтруда берете, Иван Викторович?

— Именно… А кроме того, депутата Верховного Совета СССР. Пусть товарищ Коваленко покрутится. Так. Теперь вторая группа. В нее входят такие товарищи: Бортман Юрий Абрамович, наш комсомольский секретарь товарищ Лежнева Вера Сергеевна и конструктор Надеждина Алла Николаевна.

— Не понял, Иван Викторович. Надеждина при чем тут?

— А ты понимай. Во-первых, она чемпион Европы по стрельбе, во-вторых, очень красивая девушка, а в-третьих, она тут недавно меня измором взяла насчет сооружения тира. Характер у нее дай боже. Так неужто мне одному страдать? Пусть ее Коваленко послушает, а энергию ее таким образом мы направим на мирные и, более того, даже очень полезные цели.

Бортман мог смеяться совершенно бесшумно. Нет, не улыбался, а именно смеялся, хохотал даже, но при этом не раздавалось ни звука, будто вот так, обозначил человек свой смех, и все, но Бортман хохотал долго, и даже руки его на столе чуть подрагивали.

— Иван Викторович… Ну вы… Ох, боже ты мой.

— Погоди, еще не все. Значит, первая группа во главе с товарищем Турановым И Вэ выезжает в Днепропетровск, в Министерство черной металлургии Украины для встречи с заместителем министра товарищем Булахом Михаилом Петровичем, вторая группа во главе с товарищем Бортманом Юрием Абрамовичем отбывает поездом в Южновск, располагается в гостинице «Металлург» и сидит тихонько. Мы из Днепропетровска, после визита в министерство, сразу направляемся в Южновск, там группы встречаются и, объединившись, начинают работу. Инструктаж проведу я сам после встречи в Южновске. Все ясно?

— Все, Иван Викторович. Но две тысячи тонн труб… Я сам прошел по территории завода…

— Ты этого чертяку Коваленко не знаешь. У него все есть. Все. Его ежели кверху ногами повернуть да потрясти, из него не одну тысячу тонн труб вытрясти можно.

Бортман развел руками, встал.

— Тогда я пойду, Иван Викторович.

— Иди, Юрий Абрамович. Сегодня же в ночь и выезжайте. А мы во второй половине дня на машине.

Бортман дошел до двери, остановился:

— Иван Викторович, у нас на шестой эстакаде почти тысяча тонн трубы. Я помню результат проверки, но, может быть, это ошибка? Ведь брали выборочно.

— Юрий Абрамович… давай тут разговаривать не будем. Если даже десятая часть партии бракована, это может повести знаешь к чему? К взрыву котла. Всю эту партию нужно списать и передать в те отрасли, где эти трубы можно свободно использовать. В коммунальное хозяйство, на стройку. А мы не имеем права рисковать добрым именем завода. Даже при нынешнем тяжелейшем положении с трубами.