Феликс Овчаренко - Море штормит

Ребята подтверждают слова Бориса, но намекают ему, чтобы он говорил ближе к делу, по существу.

Б. Ш е с т а к о в (продолжает). Вот мне и непонятно, как так вышло, что Сережка Бойко, лоцман наш, впередсмотрящий бригады, поэт, и вдруг такую штуку отмочил. В голове не укладывается. Тут что-то не так. Я уже его расспрашивал, так он, видите ли, распространяться не желает. Трудно, мол, это объяснить. По физиономии, понятно, двинуть легче. Настаиваю, чтобы первым долгом, без всяких там вступительных речей, высказался сам Бойко. Пусть говорит обо всем прямо. Сам же в стихах писал: «Мы теперь одна семья». А какие могут быть в семье секреты? Если она, конечно, нормальная семья, а не накануне развода.

П р е д с е д а т е л ь с о б р а н и я. Правильно! Пусть Бойко расскажет, с какой это стати он так подкузьмил всю нашу бригаду?

Все шумят, кричат: «Поддерживаем!!» Правильно кричат.

С. Б о й к о. Слово товарищей — закон. Предупреждает, что будет говорить долго.

Юрий Полуэктов давно уже возмущает его своим поведением. Не человек, а какой-то всадник без головы. Скачет во весь опор, а куда, зачем — сам не знает. Хлопцы договорились работать на совесть, по-флотски. Как в трудное плавание вышли. А он? Только пропесочили за пьянку — устроил дебош на танцах. Назначили воскресник — уехал в Туринку. Зачем? Ковбойку редкой расцветки решил купить. Впрочем, не в этом даже дело. Хотелось бы знать, какое у таких ковбоев нутро. Тут ведь кое-кто считает Полуэктова всего лишь бесшабашным парнем, отчаянным малым. А дело гораздо хуже. Потому и случилась вся эта история.

Когда в Железногорск приехала в командировку журналистка из областной газеты, выяснилось, что она знает многих людей, которые близки, дороги Сергею с самого детства. Целую ночь они просидели в редакции. Вспоминали знакомые еще с войны места, памятные обоим события. Когда утром Полуэктов спросил Сергея, о чем у него был разговор с журналисткой, бригадир ответил: «О настоящих людях, о силе искусства, а больше всего — о смысле жизни». — «Знаю я этот смысл», — сказал Полуэктов и отпустил грязный намек по адресу журналистки. Бойко назвал его подлецом и ударил в подбородок, отчего Полуэктов не мог потом три дня ничего жевать и подал заявление в партком.

Отвечая на вопрос, Бойко рассказывает о себе. Во время войны он остался без родителей. В Петровске его приютила хорошая женщина. Потом его разыскала сестра, возвратившаяся из фашистской неволи. В Петровском музее Сергей увидел портрет моряка. Его написал неизвестный художник, который, очевидно, погиб в боях за Украину. Перед портретом еще мальчишкой Бойко поклялся так прожить жизнь, чтобы она была достойна светлой памяти тех, кто не вернулся с войны.

И еще Сергей говорит, что после ночного разговора с журналисткой он на работу на крыльях летел. Хотелось сделать что-нибудь необыкновенное, песню сложить. А тут Полуэктов сунулся со своей мерзостью. Потому и не удержался. Ударил, а потом только опомнился.

Сергей дает слово больше не отклоняться от взятого курса. Просит убрать его из бригадиров и решить вопрос: или он, или Полуэктов. Рядом с ним работать не желает.

Все шумят. Записывать нечего. Слова просит Полуэктов. Никак не пойму, кто тут все-таки пострадавший.

Ю. П о л у э к т о в. Говорит, что явно ошибся в некоторых моряках. Считал раньше, что они умеют понимать шутки. Преступником просил бы его не считать, так как госбанков он пока еще не грабил. Высокие материи, на которые нажимал Бойко, в данном случае ни при чем. Просто Сергею давно уже нравится Тамарка Снегова, табельщица с бетонного завода. Вот он и психует. Но тут уж ничего не попишешь. Все знают, у Полуэктова с ней давняя дружба и полное взаимопонимание. Этот факт зафиксирован даже в стенной печати.

Бойко порывается сказать что-то с места, но его успокаивают. Опять все кричат, перебивают друг друга.

Ю. П о л у э к т о в (продолжает). Просит не исключать его из бригады. Обещает подтянуться. Напоминает собранию, что людей полагается воспитывать, а не избивать. Бригадиру, на его взгляд, явно не хватает сердечности. Лирики в душе маловато! В принципе он готов Бойко простить, если тот перед ним извинится. В заключение подводит итог: «Коммунизм кулаком не построишь. Нервы сохранят свое значение и при следующей за социализмом формации».

А. Ю с у п о в. Зачем Полуэктов так говорит? Неправильно говорит. Все это не пустяк. Я — за Сергея! Человек хочет по-настоящему жизнь прожить. Слово такое дал. И держит такое слово. А Полуэктов со всеми за коммунизм проголосовал и больше ничего сделать для его приближения не хочет. Вдобавок еще выводит из себя хороших людей. Да если бы он мне такое, как Сергею, сказал, я бы ему голову оторвал. А что, по-вашему? Если Сергей решил стать настоящим человеком, так ему теперь любую обиду терпеть? Перед подлостью расшаркиваться не будем!

Согласен, конечно, немного я перегнул. Голову отрывать, может быть, и не стоит, а мозги Полуэктову вправить все-таки надо!

Ю. П о л у э к т о в. Кулаком?

А. Ю с у п о в. Бульдозером! (Оживление в зале. Почти аплодисменты.) Но и Сергей тоже малость в своем выступлении нагородил. Зачем нам другой бригадир? Мне лично не нужно другого. Мне этот нравится. И Полуэктова гнать — тоже не дело. Пусть остается пока у нас. Посмотрим, как слово держать умеет.

И последнее. Напрасно тут Полуэктов о каком-то соперничестве говорил. Вздор это, плохая фантазия. Снегову многие знают. Знают, что она из себя представляет. На руке — татуировка, а в голове — одни танцы. При мне Сергей однажды сделал ей замечание за крепкие выражения. Так она его так отбрила, что на собрании и не повторишь. Тем более пункт у нас на этот счет в обязательствах записан.

Ю. П о л у э к т о в. Неправда! Не такая она сейчас. Ты же ее не знаешь!

Снова поднимается невозможный гвалт. И зачем я только согласился вести этот протокол! Беру слово.

С. З у е в. Я сперва о лирике. Много говорить не буду. Случай только один приведу. Когда мы в загранку ходили, Сергей обезьяну забавную купил. Яшкой мы ее прозвали. Весь рейс на корабле жила. Мы думали, парень чудит. А он потом отпуск взял и к нам на Тамбовщину махнул. Я ему как-то об одном детдоме рассказал. Ребята там с моряками мечтали подружиться. Так он им Яшку в подарок привез. Да еще бинокль и коллекцию ракушек в придачу. Почитал бы ты, Юрка, письма этих детишек, тогда бы уж и судил о лирике. А то раздавишь со случайными приятелями полбанки — и во весь рот начинаешь о своей сердечности толковать.

И вообще Полуэктов, по-моему, ерундит. Нечего ждать, когда тебя перевоспитают. Ты же недавно прогулял, как самый последний пижон, а нам сказал, что был болен. Работу мы за тебя сделали, но нянчиться с тобой, как с младенцем, не собираемся. Сегодня такое время, что каждый первым долгом должен сам себя воспитывать!