Георгий Марягин - Стратег и зодчий

— В квартире комнат много. — Семенов швырнул карандаш на план, поднялся из-за стола, выглянул в коридор, потом, вновь закуривая, подошел к окну, долго вглядывался в происходящее на проспекте: по трамвайной линии шла жиденькая колонна обывателей.

— Мерзость какая, — негодуя, сплюнул Семенов. — Полюбуйтесь на демонстрантов — одни траченые рыла из лабазов и сургучные канцелярские души. Выстрелят из пугача — и от всей демонстрации останется только визг. Где солдаты? Где рабочие?.. Вот «Правда», — он вынул из кармана газету, швырнул ее на стол, — читайте. «Союз защиты Учредительного собрания» готовит, очевидно, вооруженную демонстрацию. Гимназисты, а не конспираторы! Теперь захватывайте Смольный и Таврический! Они их окружили матросами. Они около тысячи матросов вызвали из Гельсингфорса. На мостах, на улицах вокруг Смольного и Таврического посты и пикеты. А где броневой дивизион? В Семеновском полку с утра заседают. Вы убеждали, полковник, что семеновцы выставят четыре тысячи солдат…

— Кто дал вам право выступать в роли прокурора? — возмутился Пораделов.

— Революция! — с нескрываемой злобой крикнул Семенов.

Герценштейн придвинул к себе карту, лист бумаги, стал что-то подсчитывать.

— Что же сигнальные? — нарушил он молчание. — Где они расставлены? Почему ничего не сообщают?

— Вы что-то сказали? — спросил Пораделов.

— Я спрашиваю, выставлены ли сигнальные? — Герценштейн рывком поднялся из-за стола. — Вы должны были проверить все. Вы руководите боевым штабом, полковник.

— Боевым штабом. — Лицо Пораделова покраснело от гнева. — Боевые комедии вместо боевых действий. Я предлагал реальный план. Мы должны были захватить Смольный и телефонную станцию, а не устраивать эти народные действа на улицах.

— Захватить? Какими силами? — поинтересовался Семенов, в упор глядя на Пораделова.

— Нет, нет, не скажите, — подбегая к Семенову и размахивая перед его лицом костлявыми пальцами, выкрикнул Герценштейн, — у нас были силы; броневой дивизион, два полка, боевые дружины на Обуховском и Ижорском заводах! С ними можно было выступить. Но вы сами протестовали против плана полковника. Вы не учитывали наших сил.

— Перестаньте болтать! — прикрикнул на Герценштейна Семенов, вынул часы, подошел к столу и поставил какую-то отметку на плане. — Сейчас демонстранты должны быть у Таврического дворца.

— Постоят у решетки, посмотрят на дворец, а потом красногвардейцы разгонят их. — Пораделов смерил Семенова взглядом, в котором сквозила насмешливая брезгливость.

— А где ваши солдаты, господин главком? — язвительно парировал Семенов. — Вы все время доказывали, что Семеновский полк в нашем распоряжении, а вчера они угостили нас пилюлей: будем выступать, только не первыми. С фронта приехали лишь тридцать солдат. Единственная реальная сила — броневой дивизион, но вы сами уничтожили мой план выйти с ним к Семеновскому полку, затем призвать павловцев и начать активные действия. Это вы предложили, — обернулся он к Герценштейну, — дурацкую демонстрацию. Может быть, она и подогрела бы народ, если бы выступили хорошие ораторы. Почему не разрешили выступить Лихачу? Почему ожидали, пока большевики выведут из города наш полк? Боевой штаб?! Да разве так…

Его прервал телефонный звонок. Герценштейн подбежал, сорвал трубку.

— Идут по Литейному проспекту? Это мы видели. Где преображенцы? Остались в казармах? А семеновцы?

— Что вы калякаете, как на посиделках! — Семенов вырвал у него трубку. — Я — Красный Валет. Двигайте другую колонну по Лиговке, в обход. Какие матросы?.. Тогда открывайте огонь. Забирайтесь на чердаки. Нельзя связаться? О чем думали раньше? — Он швырнул трубку на рычаг.

— Слышите, слышите, стреляют! — подбежал к форточке и потянулся к ней на носках Герценштейн.

— Бегут! — Семенов сел на подоконник. — Друзья Учредительного собрания! На кого мы рассчитывали? Нужно бить по голове, а мы бьем по ногам. Кого мы послали в засаду на Ленина?

— Боевых офицеров.

— Земгусаров. Они пистолета не умеют держать… Промазать, стоя рядом с машиной! Упустить машину, имея несколько бомб! Это… — Вновь зазвонил телефон. Семенов метнулся к аппарату: — Паук, да, Паук! Что там? Матросы пошли в атаку?! А наши… Можете докладывать начальнику штаба. Берите трубку.

— Зачем? Все ясно. Матросы щелкнули затворами, и господа интеллигенты разбежались. — Пораделов подчеркнуто спокойно положил трубку на рычаг. — Может быть, Герценштейну понадобятся сведения о количестве раненых и убитых?.. — Он поднялся из-за стола и, не скрывая злорадства, промолвил: — Финита ля комедиа. Я предлагал взорвать этот дворец вместе со всеми болтунами из разных партий. Надоело. — И вышел из комнаты.

— Учредительное собрание пока еще не закрыто, — опускаясь на стул возле окна, безжизненно свесил руки Герценштейн, — пока еще не закрыто…

— Ну придумайте еще какой-нибудь театральный план, — иронизировал Семенов. — Может быть, теперь устроите демонстрацию дам во главе с графиней Паниной?

Герценштейн молчал. Он блуждающими глазами смотрел на рассвирепевшего Семенова.

— Можете убираться из военной организации к чертовой матери! — Семенов положил крепкую руку на плечо Герценштейна. Тот вскочил, отбежал в угол.

— Не бойтесь. Я беспозвоночных не трогаю. Но мы заставим вас выполнять приказания военки. Теперь один путь: индивидуальный террор. Снимем всю большевистскую верхушку.

— Учредительное собрание может…

— Учредительное собрание разгонят, как эту демонстрацию. — Семенов взял план города, сложил его, разорвал на мелкие куски и швырнул к ногам Герценштейна.

В декабре на одном из заседаний Совнаркома с докладом о работе Народного комиссариата по просвещению выступил нарком Луначарский.

— Значит, в комиссариате нашли приют все музы, кроме одной? — спросил Ленин, внимательно выслушав сообщение Луначарского.

Нарком вопросительно взглянул на Владимира Ильича.

— Я говорю о науке. У вас есть всякие отделы: литературный, музыкальный, изобразительный… Но кто руководит наукой?..

— Мы просили москвичей отпустить профессора Штернберга на пост комиссара высших учебных заведений. Не отпустили.

— Отпустят, — сказал Ленин. — Но наукой у вас занимаются мало и плохо. Когда же вы собираетесь мобилизовать науку? Уже два месяца власти Советов. Через какое время будет подготовлен такой план?

Луначарский молча продумывал ответ. Сроков наобум Владимир Ильич не терпел.

— Трудно разработать такой план. Кое-кто из ученых саботирует, — сказал Луначарский.

— А кое-кто из работников Наркомпроса не желает убеждать, завоевывать буржуазную интеллигенцию.